– Уф, – сказал Чик, вытирая пот со лба. – Трудное это дело – приносить радость. Зато как приятно, – прибавил он, со всех сторон оглядывая ожившее дерево.

Да, это было очень приятно. Мелодия Чика стала ещё беспечней, а шаг твёрже, несмотря на усталость.

Таким – весёлым и бодрым – он вышел к околице незнакомой деревни. Он вообще никогда не уходил так далеко от дома, и поэтому любая деревня была для него незнакомой, так же как и люди, живущие в ней. Но не знал Чик и кое-чего ещё. Он не знал, например, что в этой деревне, как и во многих других, известно о нём и о том, что он сотворил со своими односельчанами. Он не знал, что деревни эти посетили страх и уныние. Поэтому и приём, который ожидал его, поразил Чика.

В этой деревне Чик хотел передохнуть, поговорить с людьми, может быть, попросить, чтобы его покормили… Но главное – он собирался поделиться своим радостным настроением, рассказать о дереве, которое он спас. А потом отправиться дальше, чтобы ночевать уже в другой деревне.

Чик задорно шагал, увлечённый этими мыслями. И вдруг услышал странный крик:

– Ай, это он идёт!

– Спасайтесь! Прячьтесь!

– Что такое? – изумился Чик. – Кто идёт?

Он стал оборачиваться, вытягивать голову, заглядывать за заборы, чтобы разглядеть, кто так напугал селян. Но никого не увидел. На улице он был один. А во всех домах хлопали, закрываясь, ставни и двери. Ещё минута этих бухающих звуков, и деревня затихла, будто вымерла. Даже куры не квохтали и свиньи не хрюкали.

«Странно, – подумал Чик. – Что бы это могло значить?»

Он подошёл к одному дому, другому, к третьему, четвёртому – та же история. Недоумение и растерянность Чика сменились раздражением.

– В чём дело? – закричал он на всю улицу. – Что это вы попрятались, как мыши? – И он принялся лупить по ставням и дверям своим посохом.

А в это время в избе на другом краю деревни ожесточённо и торопливо спорили люди:

– Я тебе говорю, так его не возьмёшь! Он же тебя издалека увидит.

– Правильно, правильно. Подкрасться к нему надо.

– Ну подкрадёшься, а дальше что?

– Как что? Колом по башке – так и упадёт.

– Ну давай, раз смелый такой.

– А почему я-то?

– Ты ж сам предложил, сам и иди. Ты что, боишься?

– Почему это боюсь? А так просто…

– Главное, чтобы он не успел повернуться лицом.

– Да-да… Колдун проклятый! А то повернётся и всех попревращает.

– Опасное дело мы затеяли.

– Опасное, да. А как иначе освободиться от него?

– О! Кажется, я придумал.

Да, кое-что они придумали. А Чик об этом и не подозревал. Поэтому он совсем не удивился и не испугался, когда за заборами услышал какие-то шорохи и шёпот. Он только обрадовался: наконец-то кто-то появился. Но не успел он и рта раскрыть, чтобы позвать людей, как на него что-то с шумом упало. Раздались крики, топот. Сеть, брошенная из-за забора, опутала Чика. Он пытался выбраться из неё, барахтался, размахивал руками, а к нему уже бежали люди, чтобы этой же сетью связать его, сбить с ног, уничтожить. Когда он понял это, то пришёл в жуткую ярость. Ведь он не хотел им зла, он шёл с добром. За что же? Чику стало страшно: сейчас они его свяжут, схватят свои огромные палки и забьют насмерть.

– Ах вы свиньи проклятые! Шакалы! – закричал Чик. И несколько перепуганных животных с диким визгом понеслись прочь.

Люди на секунду оторопели, но потом ещё более рьяно принялись за своё дело. И самое главное – они решили заткнуть ему рот, чтобы он не мог выкрикивать колдовские слова. Глупцы! Они думали, что всё решает слово. Но ведь мысль всегда бежит впереди слов! Нужно только чуть больше напрячься. Рот они ему заткнули, но визжащие от страха животные то и дело отскакивали от этой свалки и бежали куда-то сломя голову в ужасе и тоске.

Вскоре около Чика никого уже не было. Он с трудом освобождался от верёвок. В сердце его кипела ненависть.

– Так вот каковы люди, – сквозь слёзы шептал он. – Теперь я знаю, чего от них ожидать. Трусливые и злобные – вот они какие. Они хуже зверей, ведь звери не делают ничего дурного. И живут согласно своей природе. А люди… они недостойны быть даже зверями. Так пусть же гадами ползучими расползаются отсюда. Они не имеют права быть людьми. Гадами ползучими… гадами ползучими… гадами ползучими…

Чик, пошатываясь, шёл по деревне и с ненавистью смотрел на каждый дом. Слово лишь выражает мысль. Но мысль быстрее слова.

Кто в этой деревне уцелел? Пожалуй что никто.

Сразу же после своих подвигов Чик ушёл из этой деревни. Он не думал о том, куда идёт и что будет есть. Он шёл не останавливаясь. Ненависть гнала его.

– За что они меня? – вскрикивал Чик. – Ведь я не сделал им ничего плохого! Наоборот, мне хотелось поделиться с ними своей радостью.

Посохом Чик рубил высокую траву, росшую у тропинки через поле, по которой он шёл. Он делал это так ожесточённо и яростно, словно продолжал сражение со своими обидчиками.

– Значит, все люди такие, – шептал он. – От них одно зло. Они ни о чём не хотят думать, кроме своего урожая и своего скота. Больше их ничего на свете не волнует. И если ты не похож на них… – Голос Чика прерывался, на глазах у него выступили слёзы. – И, если ты не похож на них, они не захотят даже выслушать тебя. Они будут хохотать над тобой, тыкать в тебя пальцем, унижать, кидать вслед грязью… Нет, добра от них не увидишь.

– Они ненавидят меня! – воскликнул Чик, и маленькая птичка испуганно выпорхнула прямо у него из-под ног. – Лети, лети, – пробормотал он, – тебе я не сделаю зла. Но они… но им…

– Они ненавидели меня, потому что я не похож на них! – опять крикнул он. – А я… Не знаю, любил ли я их раньше, но сейчас я их тоже ненавижу. Ненависть родила ненависть, – бормотал Чик и втыкал свой посох в хорошо утрамбованную тропинку так сильно, что в земле оставались дырки.

– Они все одинаковые, – тряс головой Чик, чтобы слезинки слетели с ресниц. – И они хотят уничтожить меня. Но я им не дамся. Они напали на беззащитного… Разве это по-человечески? Нет! А раз так, то они и не будут людьми. Я сам буду уничтожать их везде, где увижу.

– Я против вас, люди! – закричал Чик так громко и страшно, что даже жаворонки в вышине прекратили свои нежные песни. – Посмотрим, кто победит, – зло захохотал он.

На опушке ближайшего леска он упал от усталости и лежал, широко раскинув руки, на тёплой земле под ярким летним солнцем. Он потратил очень много сил, ведь его слова и даже мысли превращались в реальность. А это не так-то просто. Надо всю свою энергию, всю свою волю собрать в одну точку и потом бить без промаха, наверняка, уверенно и жёстко. Сомневаться нельзя: сомнения рассеивают энергию. И тогда ничего не получится.

Да, очень много сил ушло у Чика. Что и осталось-то – непонятно. К тому же в душе его поселилась страшная ненависть. А ненависть тоже отнимает много сил. И сейчас Чик чувствовал себя ужасно: голова горела, ломило кости, бил озноб, в горле пересохло. Он тихонько стонал и старался покрепче прижаться к земле.

Земля и солнце стали понемногу согревать и успокаивать его. Капля за каплей они возвращали ему силы. Боль и озноб уходили, тело наполнялось теплом, а душа покоем. Чик расслабился, отяжелел и был сейчас совершенно равнодушен и ко всему происходящему, и к самому себе. Веки отяжелели и сомкнулись. Яркий свет солнца не мешал.

– Чего-то я не сделал… – пробормотал Чик. – А, Облако… Ну потом, потом…

Он последний раз всхлипнул и заснул.

Плохая весть всегда летит как на крыльях. О том, что случилось в двух деревнях, скоро узнал весь край. Люди только и говорили что о мальчике-колдуне, только и придумывали, как избавиться от него. Но ведь они не знали, как он выглядит. Не нападать же на всех неизвестных мальчиков. Ну а предположим, даже и узнают они его, что с того? Как к нему приблизиться-то? Ведь говорят, он может превращать одною только силой мысли.