Гавриил был живым

и убитым.

целым

и

разбитым.

Но всегда в глазах Кроули казался неизменным… Гавриилом.

Гавриил был Гавриилом в разных ипостасях: безумным и спокойным. Трезвым и пьяным.

Это был Гавриил.

Гавриил, который не умел скрывать волнение. И вообще скрывать свои чувства.

Потому что он в принципе не привык их чувствовать, а когда они разливались вместе с кровью, понятия не имел, что с ними делать и нужно ли делать что-то вообще.

— В некоторых делах ты реально школьник, Гавриил.

— Никто не идеален.

Кроули криво усмехнулся.

Руки впервые за долгое время теплые.

Наверное, именно из-за внезапной теплоты чужих рук, Гавриил вздрагивает, когда чужая ладонь касается лица.

А потом Кроули целует. Подается телом вперед и целует. Как-то совсем не так, как в прошлый раз. Выходит слишком медленно, красиво… нежно.

Задохнуться бы.

Гавриил тянется руками к дрыщеватму телу в этой чертовой черной майке. Проводит ладонями по напряженным косым мышцам и притягивает к себе ближе. Кроули неуверенно усаживается на чужие бедра, но целовать начинает с напором. За губы кусает, вперед подается, ерзает задницей по чужим бедрам и обжигает-обжигает. Кроули весь какой-то горячий — ладони, дыхание. И когда Гавриил забирается руками под майку, и то — горячо. Горячая-горячая кожа. Гладкая такая. Её бы зацеловывать часами. Его бы любить. Так, как ещё никто.

Дерганые выдохи разрезают тишину звонким ударом тонкого лезвия. Электрический удар током по коже до самых костей.

Целовать

Раздражать

Обожать.

Кроули хочет ему принадлежать.

Как что-то более прекрасное и преданное, чем доберман. Чем что-либо, что вообще могло быть у Гавриила.

Тянутся, хвататься руками.

Любить.

От Гавриила несет алкоголем и каким-то крутым одеколоном. Вроде, версаче. Вроде, Кроули поебать.

Он проводит ладонью по плечам, ключицам, шеи. И целует. Целует-целует-целует.

Гавриил смыкает руки в замок за его спиной и резко дергает на себя, прижимая так, что Кроули дергано выдыхает, на секунду замирая.

Жарко.

Горячо.

Невообразимо.

Горячие ладони Кроули проходят по щеке, пальцы смыкаются на шее и Кроули на секунду отдаляется, утыкаясь лбом в его, губы облизывая.

Дыхание сбивается. Всё сбивается: частота сердечного пульса, дыхание, мысли.

— А это, — говорит Кроули, — уже позволил себе я.

А Гавриилу так не хочется ни с чем сейчас спорить.

Гавриилу хочется только зацеловывать, держать крепко в своих руках и не давать секунду на выдох. Ни на что не давать времени.

Есть только здесь и сейчас.

Гавриил не отвечает. Гавриил затыкает этот болтливый рот и валит на диван. Кроули под ним весь расслабляется, обжигает ладонями шею и обхватывает чужие бедра ногами.

Трется, выдыхает дергано и у Гавриила мозги вскипают от происходящего. И вообще всё вскипает.

Кровь явно приливает не туда, куда нужно.

А впрочем….

к чёрту.

Гавриил расцеловывает чужую шею, лицо. Целует невпопад и куда попадется. Не отрывается от подставленной шеи. И дышит-дышит чужим запахом. Дышит запахом Кроули. Кроули пахнет чистым телом, какими-то духами и ещё чем-то… ну, таким, чисто Кроуливским.

Кроули пахнет самим собой.

Логично.

Кроули пахнет любовью. Кроули пахнет алкоголем.

Кроули пахнет Гавриилом.

Ну, Вы понимаете?..

Кожа его невероятная на вкус, как самый лучший алкоголь. Как косяк. Как рай, растворяющийся на вкусовых рецепторах. Кроули хочется зацеловывать до бесконечности.

Кроули не ведет себя так, как обычно с Гавриилом ведут себя девушки. Потому что Кроули не девушка.

Потому что он и вправду что-то чувствует.

Никаких тебе пируэтов снизу, никто не садится на шпагат и не стонет на пол комнаты так, что уши закладывает.

Кроули дышит дергано, руками прожигает до боли в самых костях и трется так сладко-сладко, что у Гавриила голову срывает, что руки трясутся, что самого потряхивает от атмосферы.

От Кроули.

Кроули пахнет как понимание.

Кроули пахнет как любовь.

Кроули пахнет Гавриилом.

Гавриил пахнет Кроули.

Дерганый выдох разрезает воздух вновь. Гавриилу хочется завыть от накативших на него эмоций и ощущений. Хочется хоть что-нибудь, но он лишь кусает за шею, чтобы заткнуть свой вой.

Сердце бьется так сильно, что ему даже больно.

Привычно играет плейлист Кроули. Они всё время его включают. Гавриилу не нравятся все эти песни, но сейчас это даже звучит как-то в тему.

Чей-то голос вписывается так, как ещё никогда и нигде не смог бы вписаться.

Ты сказал, что я редчайший цветок,

И обнимал меня крепко в минуты прощания.

Кроули в его руках подвластнее пластилина, горячее расклеенного железа, слаще меда.

Желаннее самых сокровенных тайн Гавриила.

Строчки песни отражаются от стен.

Ты испорченный и прекрасный,

Выглядишь на миллион долларов.

В этом их танго, в этом их танце сплетения воздуха — теперь только на двоих — тело Кроули нужнее всего ранее существующего. Всех почестей и наград. Миллионов пушек и дури.

В этом их танце Гавриил рук от него оторвать не может, и губы — только на секунду. Целовать, расцеловывать, не отрываться.

Дышать дергано, по-другому просто не выходит.

Подвластный Кроули цепляется за его спину, стаскивает пиджак, целует в шею и стонет прямо на ухо так, что Гавриила дрожь хватает.

Тебя так легко любить и обожать,

Я буду следовать за тобой.

Ты невероятен.

Если ты сойдешь с ума, захвати и меня с собой,

И последую за тобой куда угодно, куда угодно.

Гавриил отчаяннее и мертвее любого усопшего. Любой мумии. Любой жертвы убийства и теракта.

Гавриил прозаичнее любой тривиальной повести.

Гавриил отчаяннее…

С Кроули всё теряет свой смысл и вообще теряет. Вообще всё. С Кроули обретается новое дыхание. Сладкое, невероятное, сильное. С Кроули не хочется воевать и убивать.

С Кроули просто хочется… жить.

Кроули проводит губами по шее, развязывает галстук. Его пальцы заплетаются, дрожат, и у Гавриила дыхание сбито так, что ему кажется, что ещё немного, и он точно задохнется.