========== 1. This is not your problem, no ==========

Когда Кроули захлёбывается собственной кровью. Когда черное небо багровеет. Когда грудная клетка надламывается. Тогда он видит силуэт, примерно похожий на человека. Он видит, как пальто на чужих плечах от ветра чуть колышется.

И этот очерк человека говорит:

— Погляди, а этот красивый. Прикольный такой, да? Да что ты… Вечно не нравится всё! Хватит морщится, я не заставляю тебя на нём жениться!

Когда Кроули теряет сознание от боли. Когда небо застилает собственная кровь, Кроули видит очерк человека. И принимает его за Господа Бога. И надеется, что он просто ему понравился. Что ему зачтётся.

Небо багровеет.

***

В первый раз, когда Кроули открывает глаза, ему хочется завыть от боли. Ему кажется, что у него болит всё. Что его выворачивает изнутри всеми органами. Он вырубается почти сразу же, так и не успев заценить рай.

Во второй раз положение вещей не меняется, но он не отрубается. И решает, что это ад. Симпатичная внешность его не спасла, надо же. Бог, видимо, просто заценил его задницу, и решил, что рай и так забит теми, кто подкармливает котов на улице. Так, будто это что-то хорошее.

Нихуя.

Он смотрит в высокий потолок. Он смотрит. Смотрит. Смотрит.

Глаза начинают слезиться.

То ли от боли, то ли от того, что он не моргал.

Рёбра болят. Грудная клетка вся, блять, болит. Ему страшно не равномерно выдохнуть. Ему кажется, что все кости давно раскололись и теперь держались на честном слове. И теперь от любого движения сломаются, проткнут сердце, легкие, печень. И тогда будет намного больнее.

Но дышится хотя бы без боли — и на том спасибо.

Он помнит багровое небо и вкус собственной крови.

Помнит Господа Бога и этот чертов плащ, развивающийся с его плеч по ветру.

Ну и где ты, Господь Бог?

Приличные мужчины должны перезванивать.

Минуты тянутся вечно и, вместе с этим, проходят слишком быстро.

У Кроули нет никакого ощущения времени, и он просто пялится в потолок. Потом находит в себе силы повернуть голову. Комната явно дорогой квартиры. Или дома. Он не может заценить вид с окна, потому что оно слишком далеко от него. Но судя по потолкам — дом. А может и не дом. Черт знает эти крутые квартиры — тебе и три этажа снесут, и до самого чердака потолок сделают.

В современном-то мире.

Он не знает, сколько проходит времени, когда слышит скрип двери. Его сердце подскакивает к горлу, и про себя Кроули даже удивляется, почему ребра — те самые, которые на честном слове — не сломались.

— О, вы очнулись!

От её голоса у Кроули начинает болеть голова. Он хочет попросить её заткнуться и всё писать на бумажке. Он не хочет никаких резких звуков. Он не хочет ничего кроме того, чтобы съебаться отсюда к себе в квартиру в центре города без высокого потолка зато с прекрасным видом и четырьмя комнатами.

Любовь его отца к нему заканчивалась, в принципе, только этой квартирой и кредитной картой, но любовь Кроули к нему вообще ничем не начиналась и, уж тем более, ничем не заканчивалась.

Жаловаться было грех.

— Вы можете говорить?

На ней больничный халат и плотно завязанные в пучок волосы. У неё уставшие глаза и болезненно-бледная кожа.

Кроули предполагает, что его отец просто нашёл какую-то хитровыебанную больницу. Или что-то типа того.

— Вы помните, как приходили до этого в сознание?

Заткнись. Заткнись. Заткнись.

«Ты должен быть учтивее с врачами, они спасают твою жизнь. Пусть за деньги, но это не повод и тут вести себя как ублюдок, Кроули. Деньги никак тебя не оправдывают».

Слова отца всплывают в его голове внезапно и резким противным щелчком.

Смешно. Кто угодно мог бы говорить про то, что деньги не дают тебя права вести себя как мразь, но только не его отец.

— Один раз. Я сразу же заснул.

В горло першило. Но он говорил без боли в грудной клетке. Значит, всё ещё лучше, чем могло быть.

— Ага, не помните, ладно.

Она ещё что-то там говорила, пока проводила осмотр, что-то там перевязывала, давала выпить таблетки.

Кроули подметил, что особой боли от её касаний и собственных движений не испытывал. Что была за резкая боль в самом начале он не знал, но она уже успокоилась, и дышать было легко, и, кажется, даже легче.

— Это больница какая-то или что?

— А? — она посмотрела на него во все глаза. Потом внезапно понимающе улыбнулась. — Это ваш дом. Ничего, в самом начале бывают провалы в памяти после сотрясения. Скоро всё вспомните. Главное, не напрягайтесь, не нервничайте. Вы можете встать?

Кроули на секунду выпал из мира, из себя, из блядского сознания выпал. Он ещё раз осмотрел комнату, но эта была не его квартира. И не квартира его отца. Да это вообще не квартира, черт её побери!

— Вам помочь? — она коснулась его плеча.

Кроули отрицательно покачал головой, оперевшись на руки. Мышцы болели, в груди немного что-то кольнуло и виски внезапно сжало, но, в общих чертах, всё было терпимо.

Встать он мог. Вроде, даже идти.

— Вы быстро восстановились для таких травм, — медсестра кивнула сама себе. — Потом должен прийти врач, он займется таблетками там, ну, вы знаете. Судя по шраму на ребрах, у вас такое не в первые.

Кроули кивнул.

Шрам на ребрах — автомобильная авария.

Приятного было мало, но он хотя бы всё помнил и просунулся в больнице, а потом оказался у себя дома. А сейчас он находился черт знает где и черт знает с кем.

Дверь за тощей медсестрой закрылась, а Кроули аккуратно уселся на огромную кровать, уткнулся локтями о колени и опустил в раскрытые ладони лицо.

В комнате даже не было его одежды! Да даже телефона! И он ничего не помнил. Только силуэт Бога, который, видимо, ему просто приснился. Или показался.

На нём из одежды только белье и бинты. Кое-где пластыри. Руки в синяках — некоторые, возможно, от уколов, другие явно от ударов. Все другие ссадины под бинтами.

Он поднимает голову, хмурится. И нихуя не понимает.

Какой-то всратый квест.

Он замечает, что дверь за собой медсестра не закрыла. Едва успел выдохнуть — даже встать не успел — как послышался шум шагов. Он замер, уткнувшись взглядом в дверь. Сердце, внезапно, странно заныло от волнения — откуда взялось волнение, Кроули так и не понял. Возможно, своё взяли инстинкты. В конце концов, незнакомое место. Но с другой стороны он был спокойным, будучи уверенным, что ничего сверхъестественного не случилось. Скорее всего его отец купил себе дом. Или это старый, о котором он не знал.

Но человек, который застывает в проходе — не его отец.

Это вообще черт знает кто. Не врач, не кто-то из знакомых. Какой-то совершенно незнакомый мужик в идеально-выглаженных брюках и черной рубашке. У него такой безразлично-жалящий взгляд, что Кроули не по себе.