— И как давно тебе это нравится? Могу поспорить, после появления в твоей жизни Гавриила?

— Какая разница? Азирафель, это всё сложнее, ты не понимаешь. Не поймешь.

— Я знаю, что не пойму. Потому что та твоя любовь намного сильнее любой. Но не значит, что лучше. Последующие прототипы всегда лучше. Обновленные. Твоя любовь уже и не любовь вовсе. А Гавриил — монстр. Просто монстр. Ты не знаешь, что с ним было и как он себя вел все это время.

— Мне всё равно. Даже если и монстр, то я…

приду, обниму его и буду с ним так сидеть.

— То я буду с ним.

— Кроули, Господи, да послушай ты сам себя! Это не норма. У вас нет любви. Вы просто пытаетесь добрать то, чего вам не хватило. А не можете, потому что никто из вас… не любит.

Азирафель сказал на пониженных тонах, боясь, что Кроули это заденет и он снова уйдет. Но он не ушел. Возможно, в этот раз он на самом деле хотел разобраться.

— Я знаю, — внезапно для Азирафеля, сказал Кроули, кивнув. — Но мне все нравится. Послушай, я бы не стал терпеть то, что мне не нрави…

— Стал бы, Кроули. Ты в том, что тебе не нравится, жил всю жизнь на земле. Потому что тебе не дали выбора. Послушай, ты просто вбил себе в голову, что тебе должно быть больно, поэтому терпишь.

— А он?! Почему тогда терпит он?

— Что терпит?

Кроули замялся. Он не знал, было ли правильно говорить об этом Азирафелю. В конце концов, даже Гавриил не все ему рассказал, и, возможно, это было чем-то личным. Мог ли Кроули говорить об этом вслух? Да и тем более Азирафелю.

Он поджал губы, посмотрев на свои руки, пытаясь подобрать нужные слова.

— Он… ему тоже плохо. Из-за меня. Ладно, хорошо, ты терпишь, потому что любишь, а он? Почему он терпит меня, если не любит? Уверен ли ты, что это чувство слабее любви? Не обесцениваешь ли ты ничего?

Теперь череда молчать перешла к Азирафелю. Он растерянно посмотрел в пространство перед собой. На самом деле, он даже не думал, что Гавриил мог… страдать. Сколько раз он его видел, столько перед ним стоял ожесточенный, обиженный на всех и вся ангел, держащий непомерную злобу не то что на других, а даже на свое существование. И он… страдал?..

Азирафель, в принципе, всегда знал, что зло растет из горя и боли, но он думал, что это больше касается падших, но не ангелов. Не их.

— Возможно, в этом и причина…

Кроули сказал так тихо, что Азирафель почти ничего не расслышал.

— Что ты сказал?

— Нет, ничего.

«Просто глупая догадка».

— Я не могу его оставить, — тихо, но более внятно сказал Кроули, тяжело выдохнув и потерев лицо руками. — Он мне все ещё нужен.

— Даже несмотря на эту боль?

— Ему больнее, — покачал головой он. — Намного. Поэтому он и срывается. Из-за боли. Я знаю, как это работает. А потом, после срывов, он ненавидит себя ещё больше. И знаешь, что? Это я провоцирую его на срывы. Он этого не хочет. По крайней мере, в прошлый раз. А я такой: «ну, давай, сделай мне больно». В этом фишка, Азирафель. Мне уже почти не больно в таком плане, как больно ему или тебе. Физическая боль никогда не сравнится с тем, что тогда чувствовал я.

«Сделай мне больно» имеет уже совсем другое значение.

Кроули уже не больно так. Ничего не кажется ему достаточно болезненным.

«Я тебя больше не люблю» — уже слышал.

«Ты больше не нужен» — ага, уже знаем.

«Я тебе врал» — мг, уже было.

«Я тебя предал» — хорошо, тоже помним, что дальше?

«ты другой, ты никогда никуда не вписывался, тебя в аду даже не приняли, тебя спихнули на землю» — ну, хорошо, это я тоже знаю, а ещё что есть?

«тебя бы с радостью прищемили как мелкого насекомого, потому что ты не окупаешься» — мг, кажется, я это уже слышал. Ещё?

«ты бесполезный. Ты не демон, ты не ангел, ты никто» — тоже было, кто-нибудь ещё?

И в ответ, наконец, тишина.

Понимаете, Кроули это уже знает, он уже выучил абсолютно любую боль за шесть тысяч лет. Он уже слышал «ты снова облажался», выучил это тупое «тебя никто не допустит к такому», нажрался уже «ты нравишься Люциферу за свои заслуги, но больше — никому».

Он все это уже знал.

Физическая боль не дает ему нужного уровня. На самом деле, он теперь и в самом деле не уверен, что это всё чисто заслуга привычки. Возможно, Гавриил действительно на него как-то повлиял. Кроули как-то с первых дней хотелось говорить все, чтобы тот был доволен. Где-то глубоко внутри он все ещё боялся, что он просто его заново бросит. Предаст. Но больно уже не будет. И последнего он боялся больше всего.

Вдруг боль действительно исчезнет?

Что ему тогда жрать?

И ответ был так близко, но Кроули все никак не хотел подходить к нему. Это было так низко, черт возьми, низко.

— Возможно, я просто завидую, — внезапно абсолютно честно признался Азирафель таким голосом, будто в этот же миг он похоронил кого-то очень важного. — Я вас видел пару раз. Случайно. И в первый раз я так испугался. Я посмотрел на тебя и понял, что с ним ты что-то чувствуешь. По-настоящему. Я… это все человечество. Совсем отуземился, вот и лезет в голову всякое.

Кроули не нашел, что ответить. Он и вправду чувствовал. Просто Гавриил страдал намного больше Азирафеля — он это чувствовал.

— Ты всё равно должен разобраться. Поговорить с ним. Если он захочет, конечно.

— Мы говорили. Ну, может, и повлиял на меня, ну и хрен с ним.

— Тебе крыло вывихнули.

— Лишь косвенно.

— Ты вспотел от боли.

На это уже Кроули не нашел, что ответить.

— Ты пугаешь меня, Кроули.

— Знаешь, но я в любом случае в порядке. Несмотря на все происходящее, все намного лучше, чем раньше. Есть недосказанность, есть злость. Может, даже косвенное насилие и принуждение, но я… не чувствую себя ограниченным.

— Как и любая жертва, ага.

— Знаешь, если Гавриил и насильник, то крайне хреновый.

— Ну, знаешь ли. Он же, видимо, как-то понял, что ты знаешь только язык боли. Быстро тебя к нему приструнил, нашел нужные болевые точки, и…

— Сам от них страдает.

Азирафель не ответил.

Они сидели достаточно близко, фактически прижимаясь бедрами.

— Ты не будешь с этим бороться.

— Я не могу. Это что-то на подсознательном уровне. Я совсем разучился себя слышать, так что, — Кроули пожал плечами и впервые за весь диалог, наконец, посмотрел на Азирафеля. Его взгляд был неясным. Кроули тошнило от этого всего.

Азирафель повернулся к нему, посмотрев в глаза только спустя одну долгую минуту, которая Кроули показалось вечностью. И Азирафель сказал:

— Я люблю тебя. Больше жизни люблю.

Кроули мог ощутить, как от этих слов у Азирафеля все свернулось и заныло внутри. Так тягуче и долго. Кроули это чувствовал. В отличии от Гавриила, Азирафель не скрывал от Кроули своих чувств.

В отличии от Гавриила Азирафель не ненавидел себя за него.