Кроули выдохнул.

« — Эй, Гэб, как оно? Невозможность любить? Холодно, наверное, да?»

Ах, так вот оно что. Вот почему было холодно. В тебе нет любви. Нет светлых чувств, все выжжено смертным грехом, в который тебя насильно запихнули, не дали дышать, обрубили мысли. Вот почему Азирафель весь такой теплый. Он был полон любви, а они с Гавриилом — два изгоя.

« — Гавриил, — ты слишком строг к ним. Даже… слишком жесток. Ты понимаешь, что это уже ничего не изменит? Ты притворяешься, что слепо следуешь Богине, когда на самом деле…

— Михаил, — голос Гавриил слышен едва. Будто он хотел затолкнуть его как можно глубже в себя. — Замолчи».

Послышался шум. Боль. Надрыв. Дыхание. Такое дыхание у людей, когда они рыдают. Когда хотят зарыдать. Гавриил не рыдал. Не умел. Ему не давали. Слезы даже эфемерным сущностням дают немного облегчения, а ему не позволяли его почувствовать.

Шум. Тишина.

Голос. Его голос.

Кроули сильнее сжал его руку, надеясь лучше прислушаться, но нет, ничего. Так плохо слышно. Так много чужих голосом, но Гавриила совсем не слышно.

Обращении.

К Богине.

« — Ну за что, скажи мне, я пытаюсь понять, на меня империя зла».

Нет ответа. Она не отвечала ему тоже.

Ах, так вот какую игру ты вела всё это время. Решила, что падение слишком малая мера наказания. Надо больнее. Надо обрубить все способы к прощению. Каково быть ангелом и знать, что ты непрощаем?

Голос Азирафеля. Кроули попытался сконцентрироваться лучше. Он настолько был поглощен процессом, что даже физическая боль затерялась. Он её не чувствовал. Её не существовало. Не сейчас.

Рим. Он смог рассмотреть Рим. Ах, первая встреча.

Вот она какая. С тяжестью внутри, с болью, с ненавистью. Вот так встречаются два давних любовника. С желанием задушить в объятьях.

« — Гавриил, какими судьбами? Куда ты так смо… Ах, вот оно что. Не лез бы ты к нему, он серьезно настроен против ангелов.

— Что?

— Он может с тобой мило пообщаться, но мы с ним пока не наладили контакт. Кажется, он… не очень дружелюбен.

— Ты пытался сблизиться с демоном?

— Это моя работа! — вот же маленький лжец.

— Против, значит, да?

— Как и любой демон, Гэб. За чем пожаловал?»

Кроули помнил их ту встречу с Азирафелем. Он кинул ему какую-то колкость через плечо и быстро ушел, так и не допив свое пиво. Он всё равно не очень-то и любил пиво.

« — Гавриил, ради Бога, будь чуть менее серьезным. Ты слишком критичен ко всему, никому не даешь отдохнуть.

— У нас нет отдыха, Михаил.

— Есть, ты просто сходишь с ума. Сам страдаешь, и других заставляешь.

— Я не страдаю.

— Ты ужасный врун».

Чувство бесконечной потери. Чувство потерянности. Гавриил был холоден. Его руки, казалось, становились все холоднее и холоднее. Чем дальше он шел в его воспоминаниях, с трудом вырывая обрывки фраз, тем холоднее они становилось, будто он заставлял переживать Гавриила все это с начала. Возможно, так оно и было.

« — Долго будешь это делать?

— Делать что?

— Таскаться за этим демоном. Гэб, ты точно сошел с ума. Он демон. Я знаю вашу грустную историю, но…

— Нет никакой истории. Я просто делаю свою работу.

— И таскаешься за демоном. Гаврил, хватит, за такое не прощают.

— Я слушался Богиню. Просто делал то, что было велено.

— А сейчас?

— А сейчас она со мной не разговаривает. Потому что…

— Непрощаем, да. Не делай себе хуже. Оставь демоненка в покое. Он тебе подсознательно может ощущать, и это только всё усугубляет»,

Дьявол, нет-нет, что за бред. Ничего никто не усугублял, Кроули даже не знал, что он действительно был рядом, что он хотел его увидеть.

Кроули ощущал, как сон Гавриила становился все тревожнее чем дальше он шел. Сожаление, боль утраты, ненависть, ярость, злоба, отторжение, самоограничение. Снова ненависть, снова желание перестать существовать. Тяжесть. Боль. Он чувствовал такое бешеное рвение увидеть его — Кроули — будто оно билось в его пульсе. Чувства и эмоции могли сменяться, мысли и фразы, но одно чувство оставалось неизменным. Желание увидеть его.

Кроули ощутил себя отвратительно, когда он стал подбираться к этим дням.

И он понял, что всё стало ещё хуже. Гавриилу не стало легче. На заднем фоне будто был шум, состоящий из злобы и ярости. Ревность. Тоска. Агония. Гавриил ощущал себя отвратительно. Прямо в этот момент, когда он спал, он чувствовал себя ужасно.

Будто бы что-то было засунуто в его сердце, саму душу, сознание. Что-то, что делало его существование не просто болезненным — невыносимым.

Гавриил ненавидел себя за Кроули.

И это осознание что-то больно кольнуло.

— Что ты делаешь?

Кроули испугано одернул свои руки, встретившись с взглядом Гавриила. Он смотрел на него в упор, будто бы давно проснулся и наблюдал за ним последние минут десять.

— Ничего. Ты выглядел тревожным. Кошмары, да?

Гавриил недоверчиво на него посмотрел и привстал. Кроули моргнул. Долгие тридцать секунд они молчали, пялясь друг на друга. Наконец, Гавриил сказал:

— Не из-за тебя ли эти кошмары?

— С ума сошел? — Кроули нахмурился, но он ощутил, что атмосфера резко поменялась. Если перед тем, как заснуть, он все смотрел на него, как на свой смысл жизни, и все периодически шептал ему в макушку извинения, то теперь смотрел так, будто это снова была та его сторона. Желающая его избить.

Гавриил повел бровью и резко встал.

— Куда ты? — обеспокоено спросил Кроули, подскочив на кровати, пялясь в широкую спину.

Гавриил молча поднял свою рубашку, нацепил штаны. И только потом сказал:

— Да я выспался. Надо на небеса. Работа, все дела. Ты, кстати, отчет писал свой? Вроде нет.

И ушел. Кроули даже рта не успел открыть. Он оглядел комнату в полумраке — только горел автоматический ночник, реагирующий на шаги. Кроули ощутил себя в миг таким одиноким и брошенным. Он решил для себя, что лучше бы он ещё раз его избил, чем просто взял и ушел. Кроули ведь ничего такого не сделал? Правда же?

Он не знал. Но он определенно ощущал себя виноватым.

Какое-то время он проворочался на кровати, все забывая о спине и заднице, болезненно шипя, а потом бросил это дело, оделся и включил свет. Отчет ведь он и вправду забыл написать. Надо бы заняться.

Ощущение брошенности все никак не хотело его покидать.

Он окончил отчет к утру, приписав к себе то, чего не делал. Как все-таки было чудно, что люди прекрасно справлялись с его работой и без его вмешательств. Фактически, весь месяц он только и делал, что страдал, таскался меж двух огней и трахался. Но бед в мире ничуть меньше не стало. Всё определенно было на своих местах.

Он наделся, что Гавриил придет утром или днем, поэтому Кроули просидел так вплоть до вечера. Но никого не было. Даже Азирафеля.