Гавриил посмотрел на него так внимательно, будто все пытался убедиться: а не врали ли ему. Наконец, он сказал:

— Я люблю тебя.

— Я тебя тоже.

Кроули как-то криво усмехнулся и поцеловал, пытаясь хоть как-то отвлечься от этих мыслей. От прикосновений ладони к нему он невольно вздрогнул, но Гавриил сделал вид, что не заметил.

— Только мой? — повторил в поцелуй свой недавний вопрос Гавриил, и Кроули от этого стало не по себе.

— Только.

Он по-прежнему ощущал себя так, будто его заставили это сказать. Будто он по-прежнему не думал об этом.

Гавриил отдалился от него и посмотрел в глаза. Он сказал с легкой усмешкой:

— Хороший мальчик.

Кроули моргнул:

— Я не хороший.

тогда почему ты готов говорить ему что угодно, лишь бы угодить ему?

Кроули помотал головой и попытался не думать об этом. Этот тупой голос в голове — голос здравого смысла — дотягивался до него в очень исключительные моменты и всегда задевал за живое.

— Ага. Плохой. Такой плохой демон.

Кроули ответить не смог — его поцеловали снова. На этот раз глубже, интенсивнее и не давая даже толком дышать. Кроули совсем не был против.

(или он думал, что не должен был быть против)

***

Хилого вида перегородка, отделяющая пруд от людей, должна была с трудом выдерживать вес среднего мужчины, но под тощей заднице одного среднестатистического демона она держалась очень даже уверенно.

— Если верить физике, то так сидеть неудобно, — Азирафель покачал головой, глядя, как Кроули болтал ногами над прудом и кидал крошки хлеба в озеро.

— Если верить биологии, то мы должны были сдохнуть очень давно. Ну и? Кому верить будем?

— Никому, — тяжело выдохнул Азирафель. — Я говорю про то, что ты выглядишь подозрительно сидя фактически на тонком прутике.

— Как видишь, всем насрать.

— Ты в порядке?

Кроули устало выдохнул и закатил глаза. Снова этот диалог. Сейчас он ответит «да», а Азирафель обязательно переспросит. Одно и то же целыми днями напролет.

— В смысле, ничего не случилось? Выглядишь так, будто тебя что-то тревожит. На этот раз это что-то кроме моей паранойи.

— У тебя не может быть паранойи, — зло процедил Кроули, агрессивно стараясь игнорировать сам вопрос. Он и слова не скажет про Гавриила, и про тот случай не скажет. Он не домохозяйка, чтобы жаловаться на своего муженька или типа того.

— Может. Ты ведь знаешь, кто-то запросто может нагнать на нас любую человеческую болезнь. Мы имеем их психику и их органы. Поэтому можем страдать всем этим. Просто возможность меньше.

— И больше шансов вылечиться, ага. Так что нам нечего бояться. Людям всяко хуже. Столько дряни летает нынче. Вообще человеком быть отстой: не болит тело, значит, болит разум. Вечно у них что-то да болит. Почему Богиня создала нечто настолько уязвимое?

ну тебя же создала.

Кроули раздраженно цыкнул. В последнее время этот здравый смысл слишком уж активный. Вот бы заткнуть его чем-нибудь. Или, может, это какая-нибудь людская примочка? Как это люди называют? Шизофрения?

— Так что-то случилось?

— Не-а. Ничего.

— Ты врешь.

— Это моя работа, ангел. Как демона.

— Как демон ты не должен тратить время на меня, но ты это делаешь.

Кроули ничего не ответил, только сейчас заметив, что он накидал уткам слишком много хлеба. Он буквально просто размокал на воде.

Он не мог ему ничего сказать по поводу этого. Не хотел. Не мог. Нечего было говорить.

— Ты действительно сделал это?

— Сделал что? — раздраженно процедил сквозь зубы Кроули. Его злила ситуация. Он вообще был не обязан сидеть тут и утолять это тупое праздное любопытство. Но он это делал. Зачем?

— Выбрал его.

— Ничего я не выбирал.

— Потому что он выбрал за тебя?

— Слушай, Ангел, ты снова заставляешь меня психануть и уйти. Я пытаюсь с тобой по-хорошему, а ты начинаешь…

— Говорить правду? — перебил его Азирафель.

Кроули тупо уставился на него, сжав хлеб в своей руке так, что он едва не сломался и не упал куском в озеро. Так не доставайся же ты никому. Кроули не хочет, чтобы эти слова когда-нибудь отнеслись к нему.

— Нет правды, Азирафель. Со стороны все лохматое кажется лысым, так что не надо думать, что тебе виднее.

— Я не говорю сейчас про твою ситуацию. Я просто вижу, что тебя терзают сомнения.

— Нет никаких сомнений. Я люблю его.

Или он убедил тебя в этом?

Кроули показалось, что это сказал Азирафель — это было вполне в его стиле — но он молчал, и Кроули со злобы до боли сжал челюсти. Это тупо. Это просто тупо. Ну, может это и не любовь вовсе, но во всяком случае ни к кому другому более светлого чувства у Кроули не было. Так что в какой-то мере он был абсолютно честен. С собой. С другими. Со всеми.

Он старался об этом не думать.

Азирафелю все просто кажется, он надумывает, страдает от своей безответной любви — Кроули старался хоть как-то обосновать слова Азирафеля, но все казалось недостаточно правдоподобным. Истинный вариант — что Азирафель говорил то, что видел — Кроули рассматривать не хотел. Это тупо. И глупо.

***

Солнце едва встало и Кроули досадливо ощутил, что нет привычной тяжести на талии. Он пошарил рукой рядом, но место было холодным. Лениво потерев глаза, он встал, идя босыми ногами по холодном полу. На самом деле он почти забыл, что значит холод. Чем чаще появлялся в его доме Гавриил, тем меньше холода он ощущал. Будто бы на нем всегда был невидимый слой одежды, греющий не снаружи, а изнутри. Он считал, что это потому, что Гавриил его любит. И он мог чувствовать его любовь.

Он тихо зашел на кухню и абсолютно не ощутимо подошел сзади, обняв за спину, ощутив, как тот слабо вздрогнул.

— С добрым утром. Кофе?

— Начнем с поцелуя.

— Он уже был, просто кто-то спал.

Кроули невольно фыркнул и прижался щекой к теплому плечу.

— Ты быстро прижился, — подметил Кроули, привстав на носочки и заглядывая тому за плечо, глядя, как он вполне ловко управлялся с кофеваркой.

— Я уже знаю это, — хмыкнул Гавриил и повернулся к нему лицом, чмокнув в лоб.

— В смысле? Вот тут не понял, — Кроули нахмурился, смотря прямо в глаза. Поразительно холодных оттенков глаза. Интересно, все люди видели, какие у него глаза? Кроули понадеялся, что нет, никто не видит эти его шикарные глаза.

— Было пару опытов.

— Да ну, не верю.

— Отправляли по работе и все такое. Сколько можно твоего неверия? — Гавриил слабо щелкнул по лбу и Кроули поморщился, потерев ушибленное место. Гавриил сцепил руки в замок за его спиной и посмотрел в глаза. — Не ты один знаешь, как это всё работает. Как спалось? Ты выглядел напряженным. Ворочался, бурчал что-то, зарядил мне локтем в лицо, коленом в пах.

— Оу, — Кроули поморщился. — Ты что, смотрел как я сплю? И что ты вообще делал с моим бессознательным телом, раз я умудрился тебя пинать в такие территориально разные места?!

— Не говори так, будто мой пах находится в Австрии.

— Лучше бы там и находился, — пробубнил Кроули, когда Гавриил прижался к нему бедрами, и он ощутил, что его член — пока что самая плотно прижимающаяся часть тела.