Понятия не имею, о чем там она сразу подумала, но я и не уверен, что хочу знать. Что-то мне подсказывает, что мне это не понравится. Поэтому я лишь киваю ей, и проскочил в лифт, когда он распахнулся, внимая моему нервному нажатию на кнопку вызова.

Я смотрю на себя в зеркало.

Вид, впрочем, как и у любого другого человека, который заснул в одежде, а утром не постарался даже расчесаться. Да, теперь я точно уверен, что не хочу знать, о чем там она подумала, а главное — почему она так подумала.

Меня передергивает.

Я покупаю в недалеко находившийся кофейне стаканчик кофе и, закинув себя, свою тушу и пиджак в машину, выдыхаю. По крайней мере, теперь все на своих местах. Я на своем месте.

Я обращаю внимание на телефон, который мигает пропущенными уведомлениями. И все от Азирафеля. В основном звонки, но есть пару сообщений. Я нажимаю на громкую связь, когда набираю его номер, отставляя его на держатель для телефона.

— Кроули, где ты был все это время?! Я звонил те..

— Десять раз, да, я видел. Что за лишняя паника? — кофе на вкус более чем. После вчерашнего дня с бесконечным кофе из автомата, этот даже похож на кофе. Кажется, даже взяли неплохую марку.

— Хотел утром узнать, как у тебя дела, а ты не поднимал, вот и… Мало ли, что с тобой могло случиться по дороге. Я думал, ты останешься у меня.

Я поджимаю губы. Я тоже так думал. Я так хотел. Но пора уже всем смириться, что мое хочу очень далеко от реальности. От меня.

— Был у Босса ночью. Ощущение, будто надо мной провели экзекуцию. Не знаю. Вроде, все нормально было, но послевкусие какое-то странное.

— Тебе что-то сообщили?

— Ага, если это можно назвать таковым, — я выдыхаю, делая два больших глотка кофе. Сладкое. Намного более сладкое, чем я пью обычно. — Ничего. Ничего интересного, — в итоге заключаю я. Для Азирафеля это и вправду ничего интересного. Никому не будет интересно слушать про то, по каким конкретно причинам я здесь оказался. Это просто затянувшаяся игра. Тупая, очень тупая и жестокая игра. Никто не хочет играть в такие игры добровольно. Как жаль, что у меня снова ничего не спросили. Издевательство.

— Какие планы на сегодня?

Он говорит после небольшой паузы. После его тяжелого выдоха. Я достаю новые очки из бардачка, вспомнив, что те забыл у Босса в его квартире. Я верчу их в руках. Даже не знаю, какого они бренда. Нахожу на дужке надпись. Ага. Снова Tom Ford. Ладно, неплохо. За Versace обидно, конечно, немного: подарок, все-таки; но боюсь, у меня нет возможности за ними вернуться.

— Сначала надо бы на работу заскочить, — говорю я, пялясь в свое отражение в линзах очков. — Потом в нашу лабораторию. Мне кажется, после подсказки моего Босса, что я не совсем чист. Со мной происходит что-то странное.

— Да, знаешь, я заметил.

— О чем ты? — я перевожу взгляд на экран телефона так, будто бы могу там найти лицо Азирафеля. Но нет.

— Ты более дерганный, чем обычно. Слишком резкий и будто бы боишься чего-то.

— Боюсь чего-то?! Даже не знаю, чего я могу бояться, Азирафель!

Снова пауза. Хорошо, что он не видит моего лица. Пульс снова учащается. Нет. Нельзя. Надо успокоиться.

Но мне хочется орать во всю глотку о том, что это куда страшнее, чем кажется. Будто бы он не понимает всего масштаба. Будто бы смотрит на это сквозь пальцы.

Черт возьми, я на прицеле.

Буквально, метафорично, как угодно, суть не меняется.

Мне хочется кричать об этом. Мне хочется, чтобы меня услышали.

Но все как будто смотрят куда-то сквозь меня. Будто все сидят в наушниках.

Пауза.

Тишина.

Моё дыхание сбитое. Руки напряжены.

Почему они не понимают?

А потом до меня доходит, что никто, в общем-то, ничего и не знает. Только Анфаема. И никто более. Никто не знает размах моих галлюцинаций, пределы моих приступов, границы тревожности, масштабы страха. Никто не знает, что происходит в моей голове.

Никто не знает о том, что каждый день мне приходится делать ещё один шаг.

Шаг за болевой порог.

Мы все ещё молчим. Надо сбросить. Надо сбросить, чтобы не сказать лишнего. Извиниться, попрощаться и сбросить. Когда моя рука тянется к телефону, Азирафель говорит:

— Как насчет встретиться завтра? Вне всего этого. Музей или парк. Что угодно.

Я молчу. Моя рука мелко дрожит.

— Кроули?

Я ударяюсь лбом о руль.

утопи меня в этом парке, пожалуйста.

— Да. Круто. Было бы классно. Я позвоню тебе вечером, — я прерываю звонок ещё до того, как он успевает что-то сказать. В тишину я говорю: — Прости.

Я не знаю, за что я извиняюсь.

Я только знаю, что я дьявольски устал. Я выспался, но это не помогает мне. Чувство, будто бы тебя кто-то постоянно линчует даже за факт твоего дыхания.

Будто бы мне снова четырнадцать, и я снова боюсь идти домой, и мне снова ночами снится то, как отец избивает меня.

Словно я снова живу в шкуре себя четырнадцатилетнего.

Я слышу то, как стучит моё сердце. Кто-то, кто хочет, чтобы я все бросил. Кто-то, кто хочет, чтобы я сошел с ума. Кто-то, кто хочет залезть в меня рукой, вырвать сердце и оставить гнить.

Кто ты?

Ты ведь понимаешь, что тебе не победить, почему ты продолжаешь это делать?

Какой в этом смысл?

Кто бы ты ни был, ты знаешь, что я слишком долго шел к своему статусу, чтобы все бросить. Я не могу это бросить. Люцифер мне не позволит. Никто не позволит.

(у тебя никого нет)

Я моргаю.

Надеваю очки и делаю вид, что всё на своих местах. Кто бы он не был, как бы хорошо меня не знал или — наоборот — не знает меня вообще, он должен понимать, что как бы глубоко он не засовывал в меня руку, он не достанет сердца.

Нельзя вычленить из меня то, что давно сгорело.

Кто бы он ни был, пока я жив — он далек от выигрыша.

Лучше быть догоняющим, чем плетущимся впереди.

Я стараюсь ни о чем не думать, пока еду до офиса. Включаю музыку, но вслушиваясь в строки, моя голова рисует мне разные сюжеты. В зависимости от песни меняется картинка в моей голове. Я стараюсь не думать о лишнем и почти получается. В моей голове мысли кочуют от кровавой резни до лица Азирафеля. Две крайности. Две части одой и той же сущности.

Меня.

Вопрос лишь в том, может ли что-то настолько не сопоставимое жить в одном теле.

Меня явно одурачили.

Надо лишь понять, где именно.

Куча свободных парковочных мест в паркинге. Я вижу машину Вельзевул. Выглядываю машину Хастура. И Босса. Ага. Значит, он тоже здесь. Кто бы знал, как мне не хотелось бы с ним сейчас пересекаться. Нет, он, определенно, хороший тип, я даже не сильно его ненавижу за факт того, что это он втянул меня сюда (хоть и подкрепил разумными аргументами), проблема в том, что налет прошедшего вечера все ещё свербит у меня в носу.