— Я выстрелю, — заявила она таким голосом, что я понял, что нет, не выстрелит.

— Меня Кроули зовут. Пьете виски? — я достал второй стакан, закидывая туда лед и выбирая другую бутылку. Открыл её, все глядя краем глаза, как она тряслась стоя с этим пистолетом. — Вас?

— Грета.

— Красивое, — даже не соврал я, беря второй стакан и подходя к ней, демонстрируя то, что мои руки свободны от оружия, но едва ли это могло успокоить её, видя позади меня пастбище трупов.

Она держала этот пистолет так, будто это было двадцати килограммовая гиря, или очень даже объемный ребенок, или мои грехи. Нечто очень тяжелое и громоздкое. Слишком не подходящее для её рук.

— Положите пистолет, Грета, вам не подходят такие игрушки, — я стукнул пистолет в её руках стаканом и протянул его ей. — Вы меня знаете?

— Энтони Дж. Кроули. Отец говорил о вас. Ваша слава опережает вас.

— Как мило слышать что-то такое от подобных персон. Прошу, — я чуть всколыхнул виски в стакане, и второй, такой же дрожащей и трясущейся, она приняла его, не отрывая от меня взгляда.

Я нагло совру Вам, если скажу, что она была хороша. О, нет, она была чертовски прекрасна. Некоторым женщинам идет агрессия и воинственность. Как Мирей. А некоторым, столь очаровательным, страх. Она была в нем бесподобна. Напуганная и трясущаяся, по крайней мере, она готова была идти до последнего за свою жизнь.

— В любом случае, скорее всего, вы знаете, что я не убиваю женщин без нужной необходимости, — одним лишь пальцем я отвел от себя пистолет. Я чувствовал через него, как дрожала её рука. — Вы же не будете создавать эту необходимость, верно? — ей рука отведена так, что дистанция напротив её лица чистая, поэтому я подошел к ней так близко, что ощущал её дрожащие дыхание. Напуганная до смерти и до той же смерти красивая, она даже дышала сквозь страх. Очаровательно. Прелестно.

— Отойдите, — задушено сказала она таким голосом, будто была готова расплакаться. Я улыбнулся, не увеличивая расстояние ни на йоту.

И вот, это очаровательное создание, такое напуганное, что даже милое, зарядило мне кулаком с кольцом на одном из пальцев так, что от небольшого рубина в нем остался отпечаток на моей коже, а я вынужденно отшатнулся, хватаясь за щеку, в которую бьют уже третий раз.

Пульс отдался в моей голове, когда мне зарядили коленом в живот с такой силой, с какой не каждый мужчина смог бы ударить.

Она хотела была рвануть, едва не выронив свой пистолет, но я перехватил её за локоть, стараясь сильно не заламывать и так тонкие, выглядящие так, будто бы могли сломаться и без моей помощи, руки. Она издала какой-то задушенный звук, и зарядила каблуком в мою щиколотку. Я перехватил пистолет, и он, с подачи её пальцев, выстрелил в пол, в нескольких десятков сантиметров от моей ноги.

Мы оба застыли.

Звон в моих ушах и скрежет металла. Я сдавленно сглотнул, все-таки стараясь держать себя в руках.

— Если вы хотели уйти, то можно было просто об этом сказать, а не избивать меня, — я пытался говорить спокойно, но, кажется, даже она чувствовала, как вибрирует мой голос в груди, в глотке — рвался не то рыком, не то криком. Её рука с пистолетом дёрнулась в моей стальной хватке.

— Вы мешаете моей работе, мистер Кроули. Я вас уважаю, но…

Мы оба замерли как по струнке, когда издали послышался шум от машин. Могу поклясться, вместе с этим я буквально ощутил, как бешено забилось её сердце, как рвался пульс в венах, едва не взрывая их.

— Поздравляю, — она нервно улыбнулась, глядя на меня, и в эту же секунду улыбка исчезла с её губ, накрашенных красной помадой. — Теперь нам обоим придется отдуваться.

— Кто это?

— Это за мной. И они не обрадуются тому, что вы наделали.

Я мысленно прикинул, что машин, кажется, больше двух, а ещё то, что я не знаю о том, насколько сильно они вооружены. В моем пистолете две пули, или три, и он затиснут за полоску ремня за моей спиной.

— И что будем делать? — всё ещё удерживая её так, что она даже не могла дернуться, спросил я, сам ощущая, как у меня пульс бьется в ушах. — Кто «они»?

Раздался странный шум и она вся вздрогнула. Зашипела и, дернувшись, сказала:

— Пойдемте.

Я не знал, почему я решил довериться ей. Наверное, потому, что человек, дрожащий как осиновый лист, едва ли мог бы со мной что-то сделать. Наверное, от того, что злость в её глазах едва ли не была поддернута поволокой собственного страха. Пока я держал её, она тряслась так, что пистолет бы продолжал ходить ходуном, если бы не моя рука.

Она, на своих длинных, тонких настолько, что ими можно бы пробить кому-нибудь артерию, каблуках, бежала впереди меня, ведя то ли в подвал, то ли ещё куда. Подальше от приближающихся звуков и голосов. Настолько сердитых, что даже мне бы могло стать не по себе (если бы я был чуть менее снорован и моя подстраховка была чуть менее надежной)

Проход был настолько узким, что едва ли туда мог протиснуться мой хмурый товарищ, который оставил на моих ребрах синяк.

— Тут есть черный выход в подвале. Я проникла сюда через него, — сказала она, наконец, когда мы оказались под зданием. Цокольный этаж представлял собой почти милое место, лишенного претенциозного нарочитого фарса роскоши на верхних этажах.

Она сжимала в своей руке пистолет, но я смотрел и понимал, что все это было враньем. Она бы не смогла выстрелить в человека, даже если бы сильно того хотела.

— Итак, Грета, ничего, что я на ты?

Она качнула головой, продолжая идти так, будто бы парила в миллиметре над ламинатом. Пыльном и не особо чистом.

— Так вот, кто ты и что ты делаешь тут?

— А ты? — спросила она, резко остановившись у одной из больших картин, скрестив руки на груди. — Это так вы там работаете? Там, в верхушке? Приходите и устраиваете побоище? Я слышала о вас нечто намного более благородное.

— Уверен, что твои источники не врали, — подкинув пистолет в руке, ответил я. — Просто сложный день. Они меня сами провоцировали, пойми, — мой голос звучал так, будто я просил поверить её. Так звучат голоса актеров в фильмах, когда они говорят фальшивые слова о чем-либо с нарочитой издевкой. И так звучу сейчас я.

Послышался шорох, и мы синхронно посмотрели через плечо.

— О, хэй, у вас хватило мозгов выбраться?

Моя спутница напряглась, и веселый тон моего голоса ничуть её не успокоил. Она продолжала держать пистолет в руках, но уже не тыкала им в лицо, всем видом показывая то, как он дрожит в её руках.

Несколько людей — явно вооруженных — стояли напротив нас с пистолетами наперевес. И я со своими тремя пулями.

— Позволишь мне? — шепотом спросил я, дотягиваясь пальцами до её пистолета. Её плечи были так напряжены, что напоминали мне вылепленную из мрамора статую. Она лишь кивнула и с трудом разжала пальцы. Сталь пистолета была теплой и немного влажной. Бедная девочка, что только тут делала? Ей бы Мирей в учителя, забыла бы, что значит бояться.

— Разойдемся мирно или вы, мистер Кроули, так не умеете? — подал голос то ли тот лысый, то ли тот с бородой, я так и не разобрался.

— Смотря, что вы имеете в виду под «мирно». Впервые слышу что-то такое в подобной среде, — я опустил руку с пистолетом, всем своим видом показывая все свое намеренное спокойствие. Я проделал какой-то легкий жест рукой к моей спутнице, и подался вправо, загораживая её собой. Всегда проявляй уважение к людям, что отдали тебе свое оружие.