— О, давно не виделись.

Она улыбается, а я нервно ворочаю головой, в попытке высмотреть, что я ошибся домом. Нет, двадцать пять А. Вот этот адрес.

Когда она непонимающе вздергивает брови вверх, я поворачиваю голову к ней. Окончательно убедившись, что я снова облажался.

Она стоит передо мной и у неё нет ничего от той Греты, что я знал. Обычная футболка и узкие джинсы, порванные на коленях. Ее волосы распущены (я впервые увидел их распущенными), и она выглядела счастливой. Намного счастливее того, что я помнил.

— Ты до сих пор с ними работаешь? — она удивленно хлопает глазами (непозволительно большими до того, что стоило ей их раскрыть пошире, что картина становилась даже пугающей). Она оттянула мой галстук-боло, широко улыбаясь.

Так улыбается девушки, когда больше не связаны с чем-то, что давит в них не то что женственность, стремление к жизни, а даже желание к собственному личному упорству.

Та Грета, которую знал я — удивительно не похожа на неё.

— Что случилось? Мы не виделись больше пяти лет. По какому поводу заехал?

Это её адрес.

Как я мог не вспомнить? Черт возьми.

Она хватается длинными тонкими пальцами за кованную изгородь, едва не повисая, но удержавшись за нее.

Если Вы мне позволите, то нам стоит удалиться на некоторое время назад.

На многое, многое время назад.

Эта была Швейцария, города не вспомню — да и сомневаюсь, что он смог бы иметь хоть какую-то ценность — была зима и очень холодно. Понимаете ли, когда ты проводишь в засаде в такой погоде больше двадцати минут, начинаешь злиться. А если ты и без того злой, то все становится многим хуже.

Мне было чуть меньше тридцати, и к этому времени я успел завоевать сердца большей части коллектива, с которым работал. Завоевать сердца — довольно громкое выражение, но, по крайней мере, за меня тряслись, когда ещё не поняли, что Энтони Дж. Кроули выйдет даже из горящего дома без единого ожога (ну, почти).

Задание было не особо сложным, большая часть времени ушла на срыв сигнализации, вывод из работы камер, прочистку территории, изучение структуры здания и бла-бла-бла.

На тот момент я ещё не работал с Хастуром и Лигуром. Со мной была Дагон и ещё какой-то хмурый тип, который постоянно пытался заехать мне локтем под ребра, когда что-то говорил или даже шутил. Жест дружелюбия — полагал он. Про синяк на ребрах он не подумал.

Но мы не об этом.

Дагон как раз занималась всей цифровой волокитой, потому что они были хорошо снорованы, и некоторые камеры могли бы работать не смотря на глушилку, или просто включаться через некоторое время. К сожалению, это не было тем заданием, когда можно прийти и всех зарезать, не волнуясь ни о камерах, ни о чем-либо вообще.

Босс, в тот день будучи без настроения, грохнул передо мной папку и сказал разобраться, чтобы никто ничего не понял.

Я умел разбираться так, чтобы никто ничего не понял.

Поэтому он мне доверял.

Связываясь с ней через микронаушник, я с трудом пробрался в здание, потому что ноги окаменели. Куртку пришлось оставить ещё за несколько метров, потому что она мешала бы при попытке проникновения. А это, на минутку, Швейцария, рай для любителей лыжно-горных развлечений.

И вот в этом рае стоял Энтони Дж. Круоли в черном костюме, продрогший и замерзший, как филе лосося в морозильнике, которое оставили лежать до лучших времен.

Слава Дьяволу, что мои лучшие времена наступили быстрее, чем через несколько суток.

Единственное, что мне нужно было — вывести из строя одну персону, захватить пару флешек и ещё раз проглядеть содержание компьютера, хотя последнее было необязательно, потому что дистанционно мы это уже сделали, но из-за несовершенства таких технологий следовало бы убедиться.

Не помню всех подробностей того, что пошло не так.

Но вот я, стою в луже крови, роясь в ящиках, пытаясь выудить все нужные мне носители информации. Мои кожаные перчатки — единственное теплое и греющее, а так же помощник сокрытие моего присутствия — перепачкались в крови. Я лишь матерился и старался не хлопать ящиками, потому что нервы сдавались и лопались, как натянутые струны любого струнного музыкального инструмента.

Скрипнула дверь.

— Давно не виделись.

— Да, давно, — я киваю, продолжая рыться по ящикам. — Настолько давно, что я даже не помню твоего имени.

Он улыбнулся — достаточно мерзко, чтобы я захотел срезать кожу с его лица. Он закрыл дверь и обошел комнату так, будто бы никто не убивал его босса. Будто это не он валялся неподъемной тушей в луже крови, в которой я испачкал свои туфли.

Этот тип — я помню, у нас с ним было одно неприятное дельце. Он пытался что-то выудить из полицейского отдела, где работал Азирафель. Какая-то информация, или что-то вроде того. У него почти получилось это сделать. Если бы в этот чудный день у нас не была запланировано с Азирафелем очередной милый ужин в ресторане, то да, у него бы это вышло.

Он чуть не прострелил Азирафеля, но в целом все обошлось мирно. До сих пор помню этот вечер так точно, будто бы он был вчера. Азирафель тогда весь вечер благодарил меня за помощь, вечно трогая мое плечо.

— Я слышал, тобой гордится Люцифер, — сказал некий он, что-то перелистывая на запачканном кровью столе. Листы намокли и стали влажными и мягкими от количества крови.

— Мг, не слышал о таком, — я нервно оглядел помещение, потому что я перерыл здесь уже все верх дном, но — нихрена.

— Довольно опрометчиво с твоей стороны продолжать рыться здесь, когда тебя обнаружили. Я могу вызвать сюда охрану, и из тебя сделают пушечную мишень.

Я вскинул бровь, нарыв сейф, но искренне сомневался, что там будет хоть что-то.

Ах, да, так почему же я не пытался выпрыгнуть в окно подальше от стрельбы в перспективе. Во-первых, это не поможет, во-вторых я мог дать отмашку Дагон, и она запросто все уладила бы одним нажатием кнопки. И, а, да, в третьих, такие типы вроде него — они всегда стараются отомстить собственными руками. Сомневаюсь, что он бы меня поблагодарил за дыру в его бедре, что я оставил ему как сувенир.

— Слушай, у меня нет времени на все эти диалоги, — я дезактивировал защитную систему в сейфе, слава Дьяволу, что электрическая. Вырубить её легче любой другой. — Я просто делаю своё дело, окей? Не мешайся.

Я махнул рукой, роясь в бесконечных папках с документами. Толстые и неподъемные, едва ли там могла быть флешка. Впрочем, её там и не было. Впрочем, мне было уже все равно, когда мощным ударом в челюсть меня едва не впечатали в другую стену, хватая за рубашку, вжимая в стену.

— Эй, руки, это Dolce&Gabbana, чтоб ты понимал, только вчера купил!

— Ты в курсе, что меня из-за тебя чуть не убили, в курсе, что ты мне сорвал?

— Слушай, мне это не интересно, было бы интересно — я бы сразу спросил.

Удар по той же стороне челюсти. Я поморщился и попытался понять, какой вкус у меня сейчас во рту. Ничего, кроме вязкой слюны. Никакого привкуса крови. Если быть честным, то я не люблю стоматологов, и не хотелось бы сразу после всего этого идти ставить себе очередной зуб. Легче купить вставную челюсть.