И мне что-то подсказывает, что благодарность Лигура того не стоит. Хоть я и признаюсь, что мне просто скучно и я хотел бы размять свой мозг.

Сейчас, с ноутбком на коленях, с непрерывным моим клацаньем по клавишам, я понимаю, что Босс даже прав, выходит, был с этими вечными заданиями.

Я вспоминаю о своем виде на той камере. И вот так я выгляжу со стороны.

Правда, вот так?

Некое тело, длинное и худощавое. Человек в этом теле. Резкий и быстрый настолько, что аж дерганный. Хаотичная жестикуляция и слишком активная мимика, будто бы у меня не просто шило в заднице, там целый мотор от очередного крутого спорткара.

То сутулость, когда я в забытье, то настолько прямая спина, будто бы в моем позвоночнике вшит железный штырь. Плечи то расправленные как по линейке, то сжатые так, будто бы одно плечо хочет обнять другое

Вот так я выгляжу?

Дергано, резко и хаотично.

И что во мне только нашел Азирафель?

Когда я перестаю насиловать клавиши своего ноутбка, когда проезжаю еще некое освободившееся передо мной пространство, я смотрюсь в зеркало переднего вида. Очки сползи на нос.

И вот так выглядят мои глаза.

Как черный квадрат Малевича. Темные, непонятные, с неясным набором красок под слоем этого якобы-черного.

Отсутствующая глубина. Пустой взгляд трупа. Бешеный взгляд маньяка. Всё это во мне.

Взгляд мертвого убийцы.

А нашел ли во мне Азирафель хоть что-то?

Мои пальцы механически опускаются на клавиатуру, а за ними — взгляд. Я отсекаю для себя время — пять минут.

И нахожу упоминание Джеба в восьмом письме. Это какая-то хрень о кампании связанной то ли с какой-то благотворительной дрянью, то ли что-то связанное с экономикой. Фамилия Джебриеля — Шэряу.

Мои брови непроизвольно вздергиваются кверху. Это вообще какая фамилия? Уж явно не родом он из Великобритании или Америки.

Откуда ты вылез?

Пробка почти рассасывается, и я поворачиваю, сокращая дорогу до Азирафеля, убирая ноутбук с колен. В любом случае, все стало чуть-чуть легче. Если тут нет никакого наеба, то найти что-то о его личности будет куда легче. Если что, спрошу у Азирафеля, в его базах есть все, вплоть до Аллаха и Чарли Брауна.

Я заезжаю на парковку возле какого-то кафе, чтобы до конца разобраться с этим Джебом, и посвятить оставшийся день Азирафелю и, вроде, своему здоровому восприятию действительности. Так это происходит. По часам. Никаких перерывов в месяцы. Сейчас — счет иди на часы. И вот так я живу.

База, которой я пользуюсь для нахождения людей очень схожа с полицейской. Как минимум я смогу найти свидетельство о рождении и минимальные данные. Но когда я вбиваю его в систему, то понимаю, что его не существует. Это ненастоящее имя. Нет никакого Джеба. Нет в Америке, нет в Англии, нет в Франции или Германии. Я даже вбиваю в глобальный поиск, зная, что это займет намного больше времени. Поисковая система считывает все возможные совпадения.

Выскакивают просто люди с именем Джебриель, но нет даже людей с такой фамилией. Нигде.

Я пораженно моргаю.

Понимаете ли, в чем проблема, даже если я вобью сюда свое одно из фальшивых имен, оно и то найдет информацию, потому что я все равно пользовался документами и паспортом, неважно, как меня звали в тот или другой промежуток времени.

А его нет.

Почему Вельзевул таскается с кем-то, кто живет под ненастоящим именем? Почему он представляется таким именем?

Как он мог попасть на различного рода мероприятия не имея даже паспорта? Или имея?

Я снова моргаю.

И беру в руку телефон.

Нажимаю на кнопку разблокировки.

И тут же блокирую обратно.

Рябивший экран с мелькающими «сдохни» перед моими глазами на доли секунды.

Включаю снова. И ничего остается.

Как долго это будет продолжаться?

Лигур, в отличии от меня, поднимает телефон сразу. Могу представить, как я раздражаю его тем, когда не поднимаю. Я очень редко думаю о том, как я выгляжу со стороны, и что-то мне подсказывает, что даже когда я и думаю об этом, то мое суждение обо мне будет неверно.

— Ну, поздравляю, его нет нигде. Его фамилии не существует, — я щелкаю на крестик у окна поисковика и закрываю ноутбук. Лигур молчит все это время.

— Тебе не кажется это странным?

— Должно?

На самом деле, я не особо в этом заинтересован просто из-за того, что я могу поставить себя на место Вельзевул. Могу проявить эмпатию — на удивление. Потому что у меня есть Азирафель, и от мысли о том, что кто-то может так же рыть по поводу его общения со мной, мне становится неприятно.

Проблема в том, что Азирафель ни у кого из наших не на слуху, и он не связан никак с нами. Только со мной.

Почему его так волнует этот Джеб? Чувствую пеплом души, или что там у меня, что не просто так он ходит с несуществующим именем.

— Его не может найти система, Кроули, твоя система.

— Она не идеальна, пойми. Нет идеальной системы для поиска людей.

— Не издевайся, ты находишь всех главарей, которые покрыты семью печатями. Ты их находишь, потому что даже с выдуманными именами должен быть след хоть где-то.

— Должен, но, послушай, это личное де…

— Скорее всего это из-за него обрушилась наше задание в Сан-Диего. Помнишь, Босс о нем говорил? Ты собирал всю нужную информацию об этом. Сколько ты сидел тогда над этим? Сутки? Двое?

— Пять дней, — бубню я, с содроганиями вспоминая те пять дней, когда моя жопа, кажется, плоской стала, потому что я сидел над этим по восемь часов подряд, делал перерыв, и снова сидел. Потому что сроки были короткие, а объем работы — адский. Нужно были все координаты, все лица, все их планировщики, рассчитать силу взрывов, найти планы зданий со всеми запасным выходами, узнать ближайших поставщиков оружия. Это должна была быть глобальная миссия, и жертв бы там необралось. Пострадали бы и гражданские, и нет. Это был заказ одной персоны, очень близкой к, кхм, обойдемся без имен, это будет лишнее. Но стоил он столько, что мои пятидневный жертвы были оправданы. Я не знал, что его сорвали. — Оно провалилось?

— Да, большая часть. Ты не знал об этом?

— Я ни с кем не общаюсь особо из наших. Охренеть. Могу представить, что было с Боссом.

— О, нам повезло, что нас не послали в это дерьмо, а к тебе претензий не могло быть по умолчанию, потому что на тебе была теория.

Я медленно моргаю, пялясь в пространство перед собой. Мой голос задушенный, когда я говорю:

— Охуеть.

— Я думал, что тебя как минимум Босс оповестит. Ну, знаешь, было бы логично предположить, что все пошло по пизде из-за тебя, потому что никто больше не обладал такой полноты информации.

Чувство, которое обволакивает меня после этих слов Лигура — это липкий мерзкий страх. Я не представляю, чтобы со мной могли сделать, если бы это реально был я. Я бы возжелал жить в галлюцинациях, больше всего бы хотел, чтобы каждая моя галлюцинация была реальностью, чем терпеть то, что бы со мной могли сделать.