Не последние друг другу люди.

что ты имеешь ввиду под этим, Анафема?

— Всё в порядке? — она вздергивает бровь и снимает очки, осматривая стеклышки.

— Да, конечно, — я киваю. Что значит не последние друг друг люди? Что это, черт дери, значит? Моя проблема в том, что я крайне хреново отличаю, где рабочие отношение, а где нет. До недавнего времени я вообще искренне считал, что все вокруг — коллеги. Кроме Азирафеля.

— Это какая-то тайна? — спрашивает она, когда достает небольшой кусок светлой ткани, протирая стекла.

— Ну, — я громко выпускаю воздух, пытаясь придумать нужные слова. — Наверное, нет. Я просто… ни с кем об этом объекте «n» не разговаривал. Ну, только ты, но когда мы только начинали с тобой работать, я не считал, что это того стоит. Говорить тебе подробно об этом.

— Уровень твоей мнительности уже тогда достиг того, что ты твердо решил, что не стоит рассказывать психотерапевту всего, — она усмехнулась, надев очки обратно.

— Да ладно тебе, это касалось только мелочи, которые не влияют на работу с этим всем. Ты же сама так сказала. Это просто… ну. Да. Любовный интерес. Наверное? Я не знаю, — то, как я звучу — это заставляет Анафему улыбнуться. Моё растерянное лицо, которое читается даже сквозь очки.

Любовный интерес.

Я люблю его, это бесспорно, но могу ли я называть его в таком смысле?

— Мне, кстати, к нему бы заехать, так что, — я смотрю на свои часы.

— Это мужчина? — улыбается она, доставая листочек, на котором обычно выписывает таблетки, достает ручку, щелкает и по-прежнему улыбается, когда начинает писать на нем новые лекарства.

Я молчу. Моргаю. Сглатываю.

И все-таки говорю:

— Мг.

Она улыбается чуть шире, слабо усмехаясь.

— Я рада, что он действительно делает тебя счастливым. Меня всегда поражало, как кто-то смог стать тебе настолько близким. Расскажешь мне как-нибудь историю вашего знакомства? — она протягивает мне листик, добавляя: — те нейролептики не пей больше, я нашла получше, и они более лояльно будут работать с другими таблетками.

— Когда-нибудь.

Она подмигивает мне. И я сам не понимаю, что улыбаюсь ей.

не последние друг другу люди.

что это значит?

Все таблетки я покупаю в аптеке, находящейся на первом этаже. Фармацевт сочувственно смотрит на меня, когда я расплачиваюсь карточкой. Сраный стереотип, что больные люди живут настолько ужасно, что их надо жалеть. Может быть я и больной на голову, но у меня нет расстройств, вытекающих в социопатию (по крайней мере в нужных их формах), так что ничего мне не мешает жить нормально жизнью.

Запихни свой сочувствующий взгляд себе в задницу.

И я понятия не имею, говорю ли я это вслух.

Я закидываю все таблетки в бардачок и, глядя на время, понимаю, что если по дороге опять попаду в пробку, то заскочу к Азирафелю аккурат на обед. И я даже не знаю, хорошо это или нет. В любом случае, я выезжаю из-за стоянки и вполне удачно попадаю в пробку. Потому что это час пик и мне нужно несколько минут, чтобы проверить Джеба. Джеб. Это ведь даже не его настоящее имя.

Рад бы спросить про него у Вельзевул, но, чую, на хрен меня пошлют ещё раньше, чем рот выплюнет те буквы, что идут сразу же после «дж» и «е».

— Джеб-Джеб, — я бубню себе под нос, под звук клацания по клавиатуре и гудки машин. — Как же некрасиво из-за тебя взламывать аккаунты собственных сослуживцев. Я делаю это ради Джеба? Или ради Лигура? В любом случае некрасиво, — я качаю головой, пытаясь вспомнить, где она упоминала его, потому что точно помню, что она просила меня где-то ему забить место. Значит, там должно быть его полное имя. — Некрасиво, но как хорошо, что единственного красивого во мне — лицо и костюм. Интересно, в Аду ратуют за красоту?

Звук клавиш и гудки машин.

Несколько открытых окон и играющая Nirvana. Queen я никогда не включаю на задний фон. Только для полноценного прослушивания в моменты, когда я действительно вслушиваюсь в голос и инструментал.

То мероприятие, на котором она просила меня забить для него пустое место — это была какая-то блевотно-светская херня. Мы тогда неплохо начали срабатываться с одной компанией, и в честь этого устроили совмещенный прием, или как это это называется в верхах. Всё строго по записи, и моё имя больше на слуху, чем Вельзевул, поэтому она попросила меня оставить для него строчку.

Сейчас бы ещё найти гребаный список приглашенных. Возможно, даже ничего взламывать не придется.

Я жму на газ, когда водитель позади меня протяжно жмет на гудок. За рулем в соседней машине ругается с кем-то по телефону девушка.

Списки всегда есть у организаторов, а те уже рассылают их вышибалам и каким-то ещё отдельным персонам. Мне повезло, что одна девушка из организаторов по-прежнему висит у меня в контактах. Вроде, именно с ней я договаривался о лишнем месте.

И именно её почту я взламываю, и с ней — другие платформы. В ежедневнике или на рабочей почте — где списки по-любому сохранились. Если она не чистит сообщения.

У меня выскакивает оповещение в фейсбуке. Я щелкаю на крестик.

Список, который я нахожу, из более чем двухсот персон.

И вот наш Джеб. Без фамилии.

Да серьезно, Вельзевул, как можно таскаться с кем-то, кто даже своей фамилии не называет?

Джебриель. А.

Шикарно.

А, блять. Что значит вообще это А?

Могу поспорить, что даже в моем «Дж» — смысла больше (как и комплексов, но это немного другая история).

Придется лезть к Вельзевул. Не дай Дьявол, Бог, вся компания на Олимпе, и черт знает, кто ещё, чтобы она меня спалила. Проблем не оберешься.

Вообще, лезть в личное пространство собственных сослуживцев это более, чем плохо. Босс за такое не похвалит. Но я почти уверен, что мой карт-бланш на свинство распространяется и на это.

На многих наших платформах установлена защитная система, которая предупреждает нас о взломах, но все это решается простым ВПН. Человек может узнать, что его взломали и обновить все пароли, но кто это сделал так и не узнает. Такое до смеха распространенное средство почти спасает от того, что тебе надерут задницу.

Вообще-то, оно не стопроцентное, потому что, даже я, если посижу над этим подольше, то смогу выяснить откуда шел изначальный сигнал, но, во-первых, скорее всего, Вельзевул этим заниматься не будет, а во-вторых, ей-то и просить об этом больше некого, кроме как меня. Или наших программистов, что меня напрягает. Но я сомневаюсь, что они занимаются подобным.

Я-то таким стал заниматься от нехер делать, когда мы застряли в Сингапуре на лишние сутки, и кто-то взломал мой, сюрприз, фейсбук. Я им-то и пользуюсь раз в год, но делать тогда мне один хер нечего было.

Ещё такой херней наверняка маятся во всяких ФБР и других организациях. Ладно, мы слишком далеко зашли, в любом случае, Вельзевул этим заниматься не будет, потому что я не буду трогать ничего, кроме её рабочей почты, о которой знает каждый сотрудник в нашей организации, включая легальной.