Я проверяю свой телефон. Звонил Лигур. Один раз — значит, ничего важного, так что я засовываю телефон обратно в карман брюк. Я выдыхаю, прикрывая глаза. Время — деньги. В моем случае пули. Я запихиваю в свободную кобуру второй пистолет. Так, на всякий случай.

Когда я захожу в банк, мне улыбается милая блондинка. Она поправляет свои волосы и спрашивает:

— Что-то подсказать?

Я улыбаюсь ей в ответ.

Я говорю:

— Мне надо оформить инкассо. Только для начала, где у вас туалет?

— Налево, прямо и третья дверь направо. Как вас зовут?

— Бен Фелль.

Вот и спиздил часть имени Азирафеля.

Даже не думая. Не умышленно почти!

Прежде чем она успевает вбить моё имя и открыть рот, я уже скрываюсь за поворотом. Вот так и проходит жизнь. Вы просто начинаете оформлять на какого-то хрена с выдуманным именем бумаги, а через минут двадцать вас застрелят.

Я открываю дверь в кабинет охраны ногой, и, что вы думаете? Он чинил камеры? Он вызывал полицию? Хер там. Он спал.

Теперь я начинаю понимать, почему они не выплачивают долг. Вообще по охране сразу видна серьезность заведения, и несмотря на то, что на нем аккуратная форма, сразу становится ясно, что ему, как и всем тут, насрать. И милая блондиночка в порнушно-официозной одежде не спасает статус заведения.

Я смотрю на него и слабо фыркаю. Я беру ножик со стола, которым, видно, резали какую-то еду. Я провожу им по пальцам, проверяя его наточенность. Не особо острый, если быть честным, и я даже не знаю, можно ли этим с первого раза перерезать горло.

Я поднимаю на него взгляд, когда он копошится на своем кресле. Что-то бормочет во сне.

И вот так проходит жизнь. Ты не выспался, потому что всю ночь провел с какой-то незнакомкой из дешевого бара, которая под утро потребовала у тебя половину твоей зарплаты, и потом, просыпаясь, видишь перед собой типа в костюме, который стоит больше твоей съемной квартиры, с ножом в руке.

Вот так проходит жизнь. Он даже не вызывает полицию. И мы смотрим друг другу в глаза. Он говорит, потирая глаза:

— Вы кто? И положите мой ножик, у меня тут только один.

Он выпрямляется и сонно зевает, а потом внезапно напрягается. Он говорит:

— А, постойте, вы же из проверки, да? Вы не подумайте, мы просто…

Он прерывается хриплым кашлем, а после — булькающим мерзким звуком. Этим и вправду нельзя было бы перерезать шею, но вот попасть в артерию и порвать её им — проще всего. На меня попадет кровь. На мои руки, мои пиджак, мою рубашку, в конце концов!

Поэтому на моем лице нет ничего, кроме отвращения, когда он валится на пол, а я выпрямлюсь. Ножик падает на пол с громким бряканьем, а я отряхиваю руку так, будто бы это могло мне помочь.

Как думаете, какова вероятность того, что хоть у кого-то здесь есть оружие, раз даже у охранника гребаный электрошокер вместо пушки?

Где-то на уровне двух-трех процентов. Не больше. Поэтому можно не беспокоиться. Такие организации часто берут долги и кредиты у криминальных группировок, когда сами не связаны с этим никак. Это что-то вроде бартера — мы не берем проценты, но рассчитываем далее на приятное сотрудничество, потому что есть целая хренова туча банковских операций, которые надо прикрывать.

Такие организации не ходят с оружием, у них оно вообще вряд ли есть — максимум какой-нибудь скромненький пистолет, валяющийся в нижнем ящике в спальне в комоде. Ничего более.

Я блокирую двери через рабочее место этого недоумка и выключая сигнализацию. Через телефон я блокирую сигналы на телефонах всех, кто находится в радиусе нескольких метров. Просто так, чтоб не вызвали полицию. Она нами не занимается, но это не значит, что можно вести себя, как придурок. В конце концов, когда я говорю о том, что не занимается, я говорю о том, что не будут садить или осуждать сразу верхушку. У нас уже было пару раз такое, когда для профилактики из нас кого-то выдергивали. Исключительно из-за придурковатости тех же самых сотрудников, потому что нельзя, блять, творить беспредел на глазах граждан, которые, ясное дело, не позволяют делу отстаиваться, а полиции надо делать хотя бы что-то для вида.

В итоге и волки сыты, и овцы целы. Ну, не считая этих имбецилов, но это даже не волк и не овца, это долбаеб. А их не жалко.

Я захожу в кабинет, открывая дверь ногой. Я оглядываю помещение, все присутствующие поворачиваются ко мне. На некоторых лицах застывает ужас, потому что да, они знают, кто я такой и для чего сюда пришел.

— Кто тут у вас главный? Надо бы переговорить.

Я захожу в кабинет под абсолютное молчание, под непонимающие и напуганные взгляды. Их напряжение настолько велико, что оно током гуляет по стеклянному большому круглому столу.

— Ну?

Я сажусь на свободное место, закидывая ноги на стол, потягиваясь.

Когда я смотрю на стаканчик из-под кофе неподалеку, я вижу, как его стенки обмазаны кровавыми ошметками. Я моргаю. На нем не остается ничего, кроме кофейного налета.

Стоит тишина. Мертвая и пугающая. Я слабо бью пальцем по столу, и никто даже не двигается. Все смотрят на меня. Я достаю пистолет из-за спины так, что никто даже не замечает. Я оглядываю всех. Невольно замечаю, как какой-то мужик дергает рукой под столом: нервно и запуганно.

— Эй, ты, чувак со смешным галстуком, да-да, ты, — я поднимаю руку с пистолетом, указывая на него. Все замирают. Чужой истеричный взгляд бегает по мне. — Хватит дергать кнопку вызова. Здесь не ловит сигналы. Можете сами проверить свои мобильники.

Послышались шорохи и некоторые реально залезли в свои мобильники. Проходит секунд пять, прежде чем несколько десятков взглядов тревожно поднимаются и в этих глазах нет ничего, кроме испуга и страха.

— Вам не кажется, что это так… несправедливо? — я разглядываю свой пистолет. На моей руке засохшая кровь. — Говорю о том, что ваш кретин-босс занял приличную сумму денег, а расплачиваться будете вы все. Не деньгами, — я качаю головой и улыбаюсь, бешено и зло, — а своими головами, потому что ва…

— Постойте, мистер Кроули.

Мужчина средних лет, явно старше меня на пятерку-другую, встал, откашлялся в кулак и посмотрел на меня. Он выглядит так, будто не боится, но я вижу, как побелили костяшки на его руках.

Он встает из стола, и окидывает меня неоднозначным взглядом. Нервным, но таким, будто бы хоть в чем-то, но уверен он был. Я вздергиваю бровь.

— Не стоит делать что-то так радикально. Не всё решается смертью.

— Всё, — возражаю я, — и не в вашей ситуации со мной спорить. Я ненавижу спорить!

Мой голос даже не звучит серьезно. Я просто начинаю расслабляться, начинаю вливаться в эту атмосферу. Будто бы чувство страха, отчаяния и напряжения придает мне столько сил, сколько не даст ни протеин, ни кофеин, ни таурин. Вот они — десятки испуганных взглядов смотрят на меня. Они ни в чем не виноваты. Они не брали у нас долги и не переходили дорогу.

Это просто мужчины. Мужчины, которые имеют неплохую работу, у некоторых есть жена, своя жизнь, свои проблемы и свое счастье. Они просто живут свою спокойную жизнь, может, даже счастливо. И Вы представляете себе уровень их страха, когда к ним вламывается какой-то мужик в костюме в крови и размахивает пистолетом.