А потом я прихожу в себя и у него вместо лица кровавое месиво, рука вывихнута и ноги в неестественные стороны выдернуты. Он потерял сознание конечно же. Ещё и ковер заблевал, но я привел его в себя через десять минут после того, как я отдышался и пришел в себя. Меня почти что накрыла паническая атака от мысли, что я вот так же валялся, но я быстро пришел в себя. Под кокаином сложно ловить такие штуки, но мое сознание старается.
А потом он старался уползти. Я знал, что он делал это бездумно. Точно так же, как я пытался выбраться из цепей от ударов кнута. Я не мог это сделать, но я делал.
— Ладно. Красная или синяя?
Красная — поджог заживо.
Синяя — яд, от которого он захлебнется в собственной блевоте или, если не сдохнет, то останется инвалидом. Да он и так им останется, даже если я сейчас уйду.
Ответа не последовало. Только мычание.
Я решил оставить поджог для другого ублюдка. Мой Босс сказал, что он был причастен к убийству моей сестры. Остальных, кстати, найти пока не получилось, но я, честно говоря, и не особо пытался.
Я затолкнул в него маленькую капсулу, залил водой и проследил за тем, чтобы он сглотнул. Я старался не смотреть ему в глаза, а потом, на шатающихся ногах, вышел.
Ну, хотя бы домой приду под кайфом. На капот машины, рядом с моей, опирался какой-то курящий мужик. Увидев меня он кивнул сам себе и просто взял и уехал. Я моргнул.
Ага. Понятно. Босс снова перестраховывается.
На самом деле, я даже ему благодарен за это, потому что я сам не знаю, скрутит ли меня что-то или нет. Например, ко мне вернулись головные боли. Она болела ещё там, в больнице, но я подумал, что от того, что в один не самый прекрасный момент меня головой били чаще, чем кнутом или ремнем. Потом, правда, стали только кнутом, но сейчас не об этом.
Но потом, за ужином у Азирафеля, меня просто скрутило такой дикой болью, что я выронил вилку.
Не помню, как я нашарил обезболивающее, как вообще не потерял сознание и не зарыдал, но я каким-то образом очнулся от этого и обнаружил себя в руках Азирафеля. Он что-то говорил про то, что скоро должно пройти. Прошло. Не знаю, как скоро, но я хотя бы мог дышать. В общем, жуть.
Я потер нос, посмотрев на время. Через десять минут должно вдарить по голове. Я бы не отказался от мета, но я обещал, что не буду на нем сидеть. По крайней мере, пока у меня полностью не пройдет депрессия. Я закончил курс только неделю назад, и мне уже многим легче, но Анафема говорила, что просто ушли симптомы, надо мной надо ещё поработать.
Когда я припарковывал машину, то понял, что вот оно — наконец, схватилось. Сразу повышается настроение, сразу жить легче. Не так, конечно, как под метом, но… Так, ладно, никакого мета (если бы эти мысли мне ещё помогали).
— Как всё прошло? — Азирафель спросил из гостиной, ещё когда я только успел зайти в прихожую и начать разуваться.
— Я почти не запачкался!
Я зашел к нему в комнату, сняв с себя запачканный пиджак и грохнулся рядом с ним. Он посмотрел на мое лицо. Выдохнув, он сказал:
— Ты ещё дорожку снюхал, да?
— С чего ты взял?
— У тебя красные веки и нос, видно, заложен ещё сильнее, чем обычно, — он помассировал глаза, отложил ноутбук, на котором работал и потянулся вперед, подав мне спрей для носа. Я благодарно кивнул. — Ты очень был жесток?
— Ага, — я потянулся к нему, обняв и уткнувшись подбородком о плечо. — Сначала не хотел палку перегибать. Я его просто связал, думал, либо сожгу, либо отравлю. А он потом сказал что-то про «твой дружок» и меня как перемкнуло. Серьезно. Я просто выпал из реальности, а когда пришел — он на полу. Подробности нужны?
— Нет, — он поморщился, подтягиваясь к ноутбуку и что-то пытаясь там доделать. — Не было панических атак?
— Чуть одна не началась, но ты знаешь, под кокаином с этим сложнее.
— Третьего…
— Ага. Его тоже. Я не смогу спать спокойно, если я этого не сделаю. Может, как раз меня отпустит это всё. Мне просто снова нужно прийти к философии о том, что это они мучаются. Не я. Скоро уровень эмпатии снова на минус пять упадет, и будет как прежде, и… Что-то не так, ангел?
Азирафель тяжело выдохнул, покачал головой и, что-то вбив, сохранил документ и прикрыл крышку ноутбука.
— Я думал, что после всего ты… Ну, завяжешь с этим.
Я отпрянул от него, покосившись. Он сказал это таким загробным голосом, будто бы я с трупом разговариваю.
— Рафаэль наоборот похвалил это. Сказал, что не думал, что я вернусь к этому.
— Вы с ним…
— Мг. Ночью от кошмаров проснулся, тебя почем-то не было. Я пошел на свет, смотрю на тебя и понимаю: это не ты. Я сначала испугался, думал, ну все, опять паранойя обострилась, сейчас пойду двери баррикадировать или в подъезд выбегу в одних трусах. А это он был. У него даже голос другой.
— Большую часть ты живешь со мной, а не с ним.
— Он сказал, что…
— Я тоже думаю, что ты очень сильный, раз справился с этим и смог дальше… продолжать это. Я просто думал, что всё это кончится. Ты когда ушел, я себе места не находил. Я знал, что тебе Анафема разрешила какую-то дозу кокаина, что у тебя жучок и твой Босс следит за тобой. А если тебе ноги переломают? Или ещё что?
— Раньше же не переломали.
— Раньше же тебя… ладно. Я просто волнуюсь.
— Зачем? Всё хорошо же! Смотри, я живой, все снова как всегда. Я снова самый быстрый, самый хитрый ублюдок! — это говорил не я, это говорил кокс внутри меня, и я не знаю, понимал ли это Азирафель.
— Ты не понимаешь. Я после этого… после того, что с тобой было, неделю нормально не спал. Всю ту неделю. А как увидел тебя на парапете. Пришел домой и просто всю ночь пил. Врачам звонил каждый час, просил проверить, что с тобой всё нормально. Я-то думал, что ты после этого поймешь, чем ты рискуешь. А ты… ты просто приходишь к Анафеме и спрашиваешь, можно ли тебе мет, и если нельзя, то на что заменить. Я люблю тебя, а ты продолжаешь… вот это делать. Такое чувство, что ты меня ненавидишь.
— Я тебя вообще не просил сходиться за мной. Мог бы дальше морозиться. Мог бы вообще реально меня в чс добавить. Я тебя не принуждаю.
Этот диалог повторялся почти каждый вечер после того, как я почти что пришел в себя. Он повторял это каждый вечер, и каждый вечер мы не приходили ни к чему. Я сидел под кокаином и мне просто было на всё насрать, а он пытался в меня что-то там вбить. Без кокаина я обычно просто слушал это, кивал, говорил что-то лояльное и уходил в другую комнату. Сейчас под коксом я сказал это. Я злился, закипал, меня всё это бесило.
Да, я знал, что всех подвел тем поступком, ну а теперь что мне делать?! Просто взять и кинуть дело моей жизни?!
Черт, я хочу увидеть Гавриила или Рафаэля, только они мне верят, верят в меня. Только они.
— Ты не понимаешь, Кроули, это…
— Это ты не понимаешь. Из меня это не выбили кнутом, битым стеклом, сломанными пальцами, вывихнутыми руками, членами, блять, не выбили, так что…
— Чем? Стекло? Члены? — он медленно моргнул, смотря на меня с истинным ужасом.
Я так ему и не рассказал про то, что конкретно со мной было. Он догадывался только о пальцах, о шрамировании и кнутах. Про все подробности знал только Босс. Как оказалось, я сам всего не знал. Он как-то заикнулся про тушение сигарет, а я этого не помнил. Я попросил его все мне описать, но он отказался. Я так понимаю, и правильно сделал. Что-то, возможно, было хуже. В конце концов, как я догадывался разодранные щеки и разрез на моем языке — это не от членов.
