Да и вообще тату-мастером оказалась молодая темнокожая девчонка, которая, казалось, едва ли вообще что-то видела, но было поздно. Зато она предложила мне неплохую идею: змея начиналась на правой руке (где было больше шрамов), ползя, перекрывая их, обматывала плечо и заползала на грудную клетку.

Эта идея мне понравилась.

Били её долго, больше полторы недели по несколько часов. Я вообще мог сидеть там сутками. Сначала мне перекрыли грудную клетку, как я и просил, и я очень ей гордился. Мне нравилось, как это выглядело.

И в тот же вечер, когда на груди она была закончена, я впервые смог снять перед Азирафелем рубашку. Гордый и счастливый.

— Круто выглядит, — согласился Азирафель, пытаясь следить за плитой, чтоб там ничего не подгорело. — Кстати, шрамы на руках смотрятся тоже круто. Вторую руку тоже забивать будешь?

Я нахмурился, застёгивая нижние пуговицы.

— Честно говоря, отвращение вызывает только спина и грудная клетка. На ногах не особо много. Левую руку, наверное, забивать не буду. Тебе они правда нравятся?

— Ага. Но главное, чтобы нравились тебе. Я не хочу, чтобы ты дальше ходил, боясь посмотреть на себя в зеркало. Мне и сейчас всё нравится. Ты красивый.

Я поморщился.

— Не надо… говорить это слово. Давай что-то другое.

Он удивленно вскинул брови, но лишних вопросов задавать не стал. Он кивнул, пробуя салат на соль, а потом нахмурился.

Я улыбнулся, пойдя к нему и поцеловал в висок. В последнее время мне не особо давалось всё это, но я хотя бы восстанавливался. Чаще всего это было не желание это сделать, а понимание, что я должен был это сделать.

И я делал.

Проблемы всё ещё были. Иногда были панические атаки, иногда снились кошмары, иногда меня тошнило от своего вида, иногда я подпрыгивал на месте, когда Азирафель обнимал меня или целовал. Иногда я снова втыкал в стену по полчаса. Иногда хотел умереть. В общем, что-то отсталость неизменным. Как шрамы. Но мне надо было с этим жить.

Я не должен был умирать. Ведь мир действительно совсем не изменился. Всё было как прежде.

И я тоже должен был быть прежним.

Спустя несколько дней, сразу после сеанса у тату-мастера, мне позвонил мой Босс. Я давно его не слышал, и, как я догадывался, он всё узнавал через Анафему или Азирафеля. Когда я увидел его номер на экране телефона, я на какую-то секунду растерялся. Он ведь тоже себя винил. Как и Азирафель. Только если Азирафелю я всё давно объяснил, и мы пришли к тому, что никто не виноват (конечно же я так не думал, Дьявол упаси, самокопание было моим талисманном, и я продолжал это делать), то ему — нет.

Как сын.

Он попросил меня заехать к нашей базе, если я сейчас не занят. Я не был занят. В последние дни я вообще от скуки умирал. Даже словил себя на мысли, что ловить панические атаки или пялиться в стену и то интереснее было бы.

Почему-то я испугался мысли о том, что он решил отправить меня на пенсию или типа того. Заберет все мои пушки, обрубит все мои связи. Я выдохнул. Не-нет, не думай. Он же нормальный. Мудло немного, но нормальный.

Когда я шел в сторону его кабинета, то встретил Вельзевул. Она подошла ко мне, и я испугался, что она что-то знала. Но она лишь спросила:

— Где ты так долго был?

Я остановился, уставившийся на неё во все глаза.

— Что у тебя на щеке? Шрам? Какое-то супер-крутое задание? — она недовольно нахмурилась. Она не любила, когда какие-то задания или миссии были от неё сокрыты, потому что ей нужно было убедиться, что всё под контролем. Этого её качества во мне не хватало.

— Босс не говорил?

— Ооо, — она махнула рукой и тяжело выдохнула. — Хастур спросил о тебе как-то на совещании. Это, кажется, два месяца назад было. Он сказал, что если кто-то ещё хоть раз назовет твое имя, то вырвет пассатижами язык.

Я встал как вкопанный, пялясь на неё во все глаза.

Два месяца назад меня забирали из того ада и я больше недели лежал в отключке, изредка просыпаясь, чтобы словить паническую атаку.

— Эээ. Просто отпуск. Отдыхал. Знаешь же историю про Юсуфа?

— Лигур что-то говорил, ага, но подробностей никто не знал, опять же. О тебе всякие слухи ходили, но я уверена, что ничего из этого правдивого не было.

— И что за слухи?

— Ничего интересного, — она пожала плечами. — То, что тебя убили, то, что ты нас кинул, то ещё бред всякий. Ничего из этого не было бы похоже на тебя. Ты мне не нравишься, конечно, но все равно. Так что Юсуф?

— Ну, меня там заказали, разбирался сначала с ними, а потом на отдых ушел.

— Опять нервы сдали?

— Ага.

— В прошлый раз ты обошелся без отдыха.

— Ну…

Я прервался, когда кто-то положил мне руку на плечо и повел вперед.

— Добрый день.

Я посмотрел во все глаза на Босса, а потом глянул через плечо на растерянную Вельзевул.

— Ага, добрый.

— Как чувствуешь себя?

— Да вы наверняка все сами давно узнали, — я удивленно посмотрел на него, когда мы подошли к лифту и он нажал кнопку вызова. — Я думал, мы…

— Ага, узнал. Но всё же? Тату набил?

— Мг, на груди уже есть, сегодня на предплечье начали бить.

— Больно, наверное, на груди-то, — он поморщился, и когда мы зашли в лифт, убрал руку.

— Не больнее, чем было раньше, — я пожал плечами. — Вы хотели поговорить по поводу… работы?

— А? Да нет, — он пожал плечами. — Когда захочешь, тогда и возвращайся.

— И вы не собираетесь меня… убирать?

— Я тебя удивлю, но некоторые подольше на жопе сидят, чем ты после этого всего пытался в себя прийти. Я же сказал: не к спеху. Всё идет своим чередом, когда захочешь, тогда и приходи. Но, ты уж извини, но я тебе сразу ничего серьезного давать не буду. Да и одного пускать не буду. Ты вроде ещё…

— Ага, ещё не. Но уже нормально. Кажется, что даже лучше, чем за день со все это херней. Легче думается. Некоторые вещи, конечно, даются с трудом, но они не особо мне мешают. Так, а что вы хотели?

— Я же говорил, что у нас на твое День Рождения сюрприз. Я не звонил раньше, знал, что ты ещё никакой ходишь, — двери лифта открылись в паркинге и я огляделся. Непроизвольно напрягся. Паранойя ещё полностью не улеглась (один раз я даже не узнал Азирафеля), но я, вроде, держал себя в руках. — Идем, — он поманил меня рукой и сам пошел вперед.

Я брел так осторожно и настороженно, будто на меня вот-вот должны были выпрыгнуть. Трудно начать полностью доверять людям, когда ты чуть не умер. Пятнадцать раз.

— О нет… — я пораженно моргнул. — Нет-нет, я не могу, это стоило…

— Да, это стоило, — согласно кивнул он, с гордостью глядя вперед. — Я помню, ты когда пьяный был, рассказывал, что хотел её, но тебе сумма не позволяла, мол, дорого слишком.

— Слишком! — я едва не взвизгнул, пялясь на машину.

— А для меня не слишком, — он хмыкнул. Боковым зрением я видел, как он смотрел на меня с легким прищуром и улыбкой.

— Да в ней… в ней только новую часть форсажа снимать!

— Ага, только не убейся. Похоже, конечно, на машину формулы один, но это просто суперкар. Мощность 650 лошадиных сил.