Как и с любой другой дикой псиной.

— Ты даже сейчас смертельно красив, Кроули, — сказал с мягкой улыбкой Азирафель, поглаживая мои костяшки.

Я перевел на него взгляд.

Я? Красив? После пережитого? Дьявол, это же смешно. Ты разговариваешь с куском мяса для битья, как меня и заклеймил мой отец, какая красота?!

— Можно тебя обнять, если тебе не больно?

Больно? Мне должно быть больно, Азирафель, как ты не поймешь.

Такому животному, вроде меня, всегда должно быть больно. Носить на шее шоковый ошейник.

Я медленно кивнул.

Он подался ко мне и я неловко попытался приподняться. Он сразу попридержал меня за, на удивление, целое плечо, и вторую аккуратно положил на лопатки, но почти невесомо.

— Ты знаешь о ранах? — тихо спросил я в его плечо.

— Об особо глубоких и чувствительных. Плечи и спина. Но скоро всё заживет. Всё будет в порядке.

Я кивнул и сам обнял его, сцепив руки в замок за его спиной. Снова по рецепторам бил знакомый запах. Снова всё успокаивалось, и я так же слепо уткнулся в сгиб шеи, там, где пахло сильнее всего.

В последнее время от всех пахло успокоительным. От Анафемы, от Босса, от Азирафеля. Все, кто окружал меня.

Дьявол, ну какая же я тварь.

Он просидел со мной до пяти вечера, потом в меня попытались впихнуть еду, и Азирафель стоически отыгрывал группу поддержки. А меня выворачивало от вида еды, и я морщился и отворачивался, говорил, что наелся. Азирафель говорил: «Кроули, ты и ложки не съел».

Мне скормили какую-то часть, а я остался будто изнасилованным. Азирафель поцеловал меня в лоб перед уходом и сказал, что придет завтра.

Через ещё полчаса пришел Босс. Я замер как от страха перед ним. Черт, ну почему, почему они все так похожи на моего отца?

Он застыл в проходе. И он сказал:

— Я могу уйти, если что-то не так. Я просто… принес твой телефон. Мы нашли его, поэтому…

Я покачал головой и он медленно зашел. Положил телефон на столик вместе с зарядкой и павер банком. Я уставился на это. Ну, от скуки хотя бы не сдохну, будет чем занять мозг — иначе там просто непрерывно сновали туда сюда то воспоминания о недавнем, то об отце.

Босс придвинул стул и сел, закинув ногу на ногу. Теперь он не выглядел так, как в прошлый раз. Тогда он был таким обессиленным, уставшим, отчаянным и винящим себя. А сейчас снова держал марку, снова был самим собой. От мысли, что это было из-за меня у меня будто внутри что-то вывернулось.

— Не было больше панических атак? После того, как ты проснулся.

Я покачал головой.

Значит, не показалось. Это был он. Он пах так знакомо, он меня обнял и открыл окно. Его рука тряслась, когда он считал мой пульс.

— Энтони, ты тут?

— Да. Слава Дьяволу, что тут, а нигде больше.

Босс тяжело выдохнул. Я ощущал, что он нервничал. Лучше бы он не приходил, потому что если с Азирафелем я ещё мог сдерживаться, то с Боссом — нет. Куча вопросов роились у меня голове, я и знал, что что-то да вырвется. Или это потому, что я устал. Дико устал.

— Ты злишься?

Он спросил это, и что-то внутри меня снова сделало кульбит к глотке. Его голос — он и вправду винил себя. По-настоящему. Почему? Ты сам убивал сотню своих сотрудников, а тут боишься за одного параноика? Нет, по-любому это какой-то план. Наверное, Босс заплатил Альфреду бешеную сумму денег, чтобы они довели меня до такого, потом отдали ему. Послушного и боящегося даже своего дыхания.

— На себя. За идиотизм. На Альфреда. За то, что не убил меня. На вас. Что не дали мне умереть.

— О, Дьявол, Тони, опять это… Послушай, никто не хотел, чтобы ты умирал, я не мог…

— Почему вы не могли? Вам пора бы уже «смочь». Посмотри на меня, в кого я превратился! Кусок параноидального мяса! Я уже не лучший взломщик, не прекрасный убийца. Я просто алогичный переменный импульс. Я всё делаю ужасно — любую работу. Всё на интуиции. Никаких планов. Эмоции меняются как черт знает что! То веселье, то слезы, то смех истерический! Я веду себя как большой ребенок. Посмотрите, во что я позволил себя превратить! Потому что я просто деградировал, наркотики и болезни сделали свое дело. Раньше бы я туда пошел со своим отрядом, или оружием, или ещё что-то, а сейчас…

Я ощутил что стал задыхаться, и Босс испуганно пересел ко мне на кровать, но я быстро пришел в себя. Это просто было из-за того, что я стал слишком много говорить на одном дыхании.

— Ты не деградировал, Энтони. Тебе просто тяжело. Очень тяжело. Болезни, алкоголь, наркотики, стресс, бессонница. Тебе нужен был отдых, а я его тебе не давал. Это я виноват. Не ты. Всё нормально, слышишь меня? Тебя по-прежнему все уважают, все считают тебя лучшим и…

— Нечего больше уважать. Я больше не крутой киллер. Я никто. Я не смогу выполнить ни одного задания. Ничего не смогу. Не умер сейчас, умру через неделею. Мало, что ли, людей, которые хотят, чтобы я сдох?! Вы можете на этом заработать! Продать кому-то, чтобы со мной делали, что хотели! — я увидел на лице Босса выражение истинного ужаса, однако, я все равно продолжал. — Уверен, за такое можно аукцион устроить. Как Альфреду платили за…

Я прервался, уставился куда-то в сторону, а потом медленно поднял взгляд на Босса.

— Я знаю. Видел.

— Всё?.. — задушено спросил я, до последнего не желая верить, что он видел.

— Я проматывал. Надо было узнать наверняка, что в тебя ничего лишнего не затолкали.

— Пара тройка членов — достаточно лишнее? — прошипел сквозь зубы я, ощущая к себе ещё больше отвращения. — Как вы вообще теперь можете здесь сидеть?

— Я знаю, что я виноват, что я…

— Я не про это. Как вам не противно?! Вы все видели, и теперь сидите и говорите с куском говядины.

— Дьявол, Кроули, тебе просто нужна помощь. Послушай, да, я всё видел, и мне не противно. Никому не было бы противно. Ты по-прежнему Энтони Дж. Кроули. Ходячая атомная бомба, гений от мира хакерства. Я по-прежнему… — он сглотнул — уважаю тебя. — То, как он сказал «я уважаю тебя», так обычно люди признаются в любви. Проблема не в словах. Проблема в интонации. Неважно, что ты говоришь, если это звучит по-другому. — Ты был мне как сын всё это время. Я знал тебя с детства. Я вытащил тебя оттуда, привел в хорошую семью, потом сюда, дал тебе работу, имя и уважение. Ты действительно думаешь, что гребаное изнасилование может перечеркнуть всё это? Ты по-прежнему Кроули. Энтони Кроули. Даже в панической атаке, даже перебинтованный. Ты выжил после всего этого, ты даже можешь говорить — большего от тебя никто не требовал. Я по-прежнему уважаю тебя, — «уважаю» звучит от него, как самый его сокровенный секрет, в котором он мог признаться. Дело все ещё не в словах. Дело в том, как он смотрел на меня, пока говорил это.

— Даже таким? — я жестом указал на свое тело. Перебинтованное шрамированное тело.

— Особенно таким.

Ритм сердца успокаивался.

Я уставился на свои руки, а потом спешно перевел взгляд на простынь. Нет, я не мог смотреть на свои руки, мне мерзко было.

— Что на моей груди написано?

Босс замялся и тоже куда-то уставился.