— Хорошо, давайте так. Представим вас. Могу поспорить, у вас куча связей: в суде, в полиции, в разведке, где угодно. То есть, фактически, вы сможете отмазаться от чего-либо, но если вы нарушите устав. Если на вас разозлиться ваш босс? Сможете тогда?

Я медленно покачал головой.

Если этого захочет Босс, то не будет других путей. Только то, чего хочет для тебя Босс.

— То же самое и здесь. Меня могли посадить, но я не стал особо сердиться. Просто попросил Азирафеля покинуть дом. Сами понимаете. Он и так жил от нас отдельно, а тут пришел только для этого. Я был вне себя. Я не думал, что ребенок может так злиться только на то, что его не водили на аттракционы по субботам вместе с семьей!

Я видел по его лицу, что он действительно был этим озабочен. Будто где-то глубоко в нем действительно была обида на этот поступок. Я думал о том, что, возможно, он действительно был в жизни своих детей по мере своих возможностей. Даже особый контроль над Гавриилом можно было объяснить тем, что он просто хотел для него лучшего будущего, чтобы он смог располагать к себе одним взглядом. Сделать из него злого босса. Я не могу говорить, что Гавриил сейчас — это не заслуга его отца. Разве мог бы он заиметь себе такой характер, если бы не детство?

А Азирафель? На него ведь даже не давили. Случай со священником, да и то, по вине отбитой матери, которая сама его туда затащила. Разве был повод подставлять отца? При чем тут вообще отец?

Нечестно работал? Черт возьми, тогда меня вообще надо на куски растащить! Уж я-то вещи похуже делаю.

— Но вы ведь заказали Азирафеля. И зачем, если не злились? Он как-то мешал после?

На секунду он удивился. Пораженно моргнул, но после его выражение лица снова вернулось к совершенно будничному. Обычный ужин. Но зачем тогда он позвал меня? Виски мне в рот не заливали, еду есть не заставляли. Вино мы пили из одной бутылки. Свое он медленно потягивал, пока говорил.

Зачем он позвал меня?

Пожаловаться на Азирафеля? Чтобы я сам от него ушел? Бред, Дьявол, бред, даже если окажется, что Азирафель тут всех насиловал и заставлял ползать на коленях, я все равно приду обратно к нему и обниму. Чтобы он ни сделал, мне все равно.

— Вы путаете понятия. Заказать и узнать информацию — разное. Я ему ничего не сделал. Абсолютно ничего. Я просто узнал, чем он живет сейчас, что делает и чем занимается. Вдруг у меня внуки есть, а я о них не знал?!

Я едва засунул в свою глотку обратно фразу про то, что детей у Азирафеля уж точно не будет. Даже из приюта. Я их, может, и люблю, но рядом с собой долго не выдержу. Максимум, так это собаку заведем, кошку или попугая. Или вообще змею.

— А я?

— Вы сами знаете. У меня после того случая паранойя. А тут вы и ваша работа, после которой я тоже едва на посту удержался. Поймите, мне почти семьдесят, я уже не для этих игр. Мне хочется покоя. Со злобы и… заказал вас у него же. А потом просто забыл. Правда. Просто забыл! Я оформил все за один вечер, а через месяц уже забыл, как того детектива звали! Потом ваш Босс мне, ну… Не хотелось бы снова ставить под опасность свой пост.

Я уставился на бокал вина. Заметил, что его почти пуст, поэтому сделал один глоток из своего. Виски нам нести не спешили, и мне показалось, что он вообще о нем забыл.

Может тут вообще сейчас двойной суицид будет?

Он выглядел как просто очень уставший человек. Уставший от того, что потерял детей, что его положение шаткое, что он так легко может на старости лет угодить в тюрьму.

— Конечно, с Юсуфом, извините, я правильно говорю?

Мне хотелось сказать что нет, неправильно, надо произносить так «пи-до-р». Но я только согласно кивнул.

— Так вот, с ним вышла заминка. Только сегодня утром разобрались.

— Простите?

Я был уверен, что никто никаких заказов не убирал, никто ни с кем не разбирался, и это единственное, что держало меня на плаву. Заставляло быть настороженным. Что я до сих пор на прицеле.

— Мы с ним немного поспорили. Он не хотел обнулять ничего, потому что с возвратом средств будут наладки, ещё что-то, в общем… — он махнул рукой и устало выдохнул, — я решил, что мне мой пост дороже возврата средств. Поэтому я просто попросил его не трогать вас.

Мне захотелось засмеяться. Почему я просто не послушался Босса? Он же сказал мне не лезть. Мало того, что теперь Юсуф думает, что я совсем сумасшедший и опасный для общества, так ещё и, возможно, получу отравление антидотом. Черт возьми, мне надо было срочно нестись в больницу, чтобы из меня всё выкачали.

— Вы не злитесь на меня?

— Нет. В моей жизни были вещи и похуже, — я покачал головой. — В сравнении с моим отцом вы вообще золотой человек, так что, думаю, все нормально.

— А ваш отец?..

— Просто плохой человек.

— Возможно, Юсуф присылал мне информацию по поводу этого, но я, признаться честно, не читал. Как вы, кстати, подружились с ними?

— С Азирафелем давно уже достаточно, там по ошибке. А с Гавриилом… мы не друзья. Просто коллеги, можно сказать, он мне помогает с одним делом.

— Надеюсь, они достойное общество, — он мягко улыбнулся. Такой тепло родительной улыбкой, что я на секунду растерялся, я не понимал, почему он улыбался так мне.

— Более чем.

— Ну, думаю, вы заслужили. Я знаю, что такое отец-тиран, — он кивнул и встал. Я проследил за тем, как он пошел в конец комнаты, к небольшому бару. Сам достал бутылку виски и два стакана. — Вы со льдом, минералкой?

— Чистый.

— Довольно грубый выбор, — пожал плечами он, сказав без единого осуждения. Он снова вернулся на место и налил в стаканы с одной бутылки. Никакого яда. Вообще ничего. Я уже мог ощутить, как мне будет хреново от этого гребаного антидота. Черт, а Гавриил говорил, что это не стопроцентная информация. А может яд изначально и был для меня, а потом Альфред внезапно расчувствовался. — Отец-садист это всегда неизгладимый след. Но мне помогли врачи. А вам?

а меня подобрали с улицы, засунули сюда, и теперь я хожу с больной головой, ПТСР, паническими атаками и кучей другого дерьма. Думаю, вам Юсуф мог бы всё это рассказать.

— Я справился сам.

— Вы довольно сильный человек, правда? — он снова улыбнулся, как-то абсолютно аккуратно сев напротив меня. Он чуть сощурился, и чем больше я сидел, тем больше видел в нём просто отца, дети к которому были недостаточно справедливы. — Это так сложно забыть. Постоянные пытки, угрозы, крики. Запах горячей дешевой кожи ремня, которая нагрелась о тело от ударов. Вечные крики и слезы. Вечные пятна крови на одежде, потому что нет достаточно бинтов, чтобы замотать это все. Вечно спать на животе, а потом переворачиваться на спину и просыпаться от боли.

Я смотрел в свою тарелку. Он всё говорил и говорил. Я пытался не слушать его, чтобы не вспоминать. Не вспоминай, придурок, не надо, у тебя не было этого дерьма почти месяц, не начинай.

Было слишком поздно.

Я попытался ровно дышать, я всегда думал, что если дышать, то всё пройдет мимо меня.

— Мистер Кроули?

— Да? — спросил я у белой скатерти перед своими глазами, куда я непрерывно пялился, пока он все говорил и говорил. Я видел, как на неё капала кровь. Моя кровь. Я всё ещё пытался дышать. Я мог дышать. Это не паническая атака. Это она, милый.