Мои ноги подкосились, когда сзади появился вес тела, который уж явно не был моим. Вес мужского тела с мощной хваткой рук на моей шее. Почему-то я не ощутил страха или испуга. Будто бы я знал, что на меня нападут. Я подался спиной куда-то влево, вдарив некого не самого приятного спутника по кирпичной стене. Кажется, у меня получилось огреть его затылком. Хватка ослабла и я рванул вперед.

Не было смысла мериться силами. Он был явно сильнее меня, и у меня не было оружия, а я не хотел, чтобы все кончилось до того, как я смогу плюнуть в лицо тем ублюдкам.

Я побежал вперед, и с ужасом осознал, что не знаю дороги. Было темно, фонари горели через один. Я задыхался и у меня начало болеть горло. Спину обдало жаром, когда в целом мне было холодно.

Меня отшвырнуло крепким ударом так, что я едва не кувырком отскочил к детским качелям, ударившись головой о металлическую ножку. Раздался скрип железа.

С трудом найдя точку опоры, я поднял голову, заметив идущего на меня буйвола. О, нет. Он не просто превосходил меня. Он был раза в два меня больше. Впервые за вечер на меня накатил страх из-за какой-то сквозной параллели в моем сознании. Из-за того, что я вспомнил тот момент, когда меня избивал отец. Он тоже казался мне огромным, а я просто был маленьким мальчиком, и едва ли смог дать сдачи. Почему-то, я ощутил себя точно так же.

Проклиная своё желание прогуляться в ночи из-за хреново сработавшего успокоительного, я с трудом встал и снова куда-то рванул. Я пытался найти какую-нибудь арку, которая вела бы к выходу к какой-то более-менее оживленной улице, но ничего. Только мое сбитое дыхание и мокрая задница и спина из-за падения.

Я заскользил за какой-то поворот и заметил, что тут велись какие-то работы. Гора песка была отделена желтой лентой и я заметил какие-то рабочие инструменты. Пила, молотки, какие-то ещё механические инструменты.

Я обернулся, заметив бегущую ко мне тень (хотелось крикнуть, что я гуляю без денег и телефона, но могу отдать ему свои часы, но отчего-то я подумал, что он не ради денег меня словил).

Я снова глянул на райскую благодать в виде ремонтного участка и подлез под ленту, схватив молоток. Не пистолет, но с ним куда веселее. Он был полностью из металла. Я обернулся.

И заметил, что нигде не горел свет в квартирах. Может, из-за того, что сейчас ночь? Или нет? Я осознал, что понятия не имею, какое сейчас время суток.

В любом случае, я видел, как что-то хочет меня задушить. Врезав по коленям, я замахнулся, занося молоток над чужой головой. Все произошло слишком быстро и мужик повалился на асфальт, хватаясь за голову. Он пытался встать, он все ещё был живым.

Поэтому я замахнулся ещё раз, ударяя прямо по черепу, на этот раз это должно было увести его в нокаут. Но он был жив.

Мои колени больно упирались в асфальт, а я все колотил молотком по чужому черепу. На мое пальто и лицо попала кровь, а силуэт подо мной переставал казаться огромным и большим. Чуть больше меня, но не значительно, я спихнул это на то, что в темноте просто не разглядел (одним глазом-то).

Наконец, я ощутил, что его грудная клетка и живот не вздымались. Он не дергался. Я опустил молоток и фонарь над нами резко включился.

Я сожмурился от резкого света, прикрывая глаз рукой, а потом в ужасе застыл.

Белые волосы в крови. Застывший взгляд голубых глаз. Столько раз мною увиденных и заученных, что я не мог не вспомнить их. Молоток в крови упал из моих рук на мокрый асфальт.

С размозженным черепом подо мной был Азирафель. С моего лица капала его кровь. На моих руках и рубашке была его кровь. Подо мной был мертвый Азирафель с разбитым мною черепом. Я застыл, глядя на него. Дыхание сперло, сердце заколотилось как дикое, руки задрожали. Я ощутил, что мне слишком холодно, слишком страшно. Ощутил комок страха, истерики и паники.

Эти высветленные волосы, полностью запачканные в крови, и пустой взгляд, направленный в небо.

А потом я проснулся, обнаружив, что в комнате включен свет, а ещё я валяюсь на полу. Я моргнул и я огляделся, стараясь прийти в себя и понять, что и как. Зрение долго не фокусировалось, но, наконец, я увидел окно в собственной комнате.

С куском одеяла, все ещё свисающим с кровати, я лежал на полу. Видимо, свет включился после моего падения на пол. Вот почему мне было холодно. Я встал и, захватив одеяло, сел на кровать, потерев глаз. Сердце по-прежнему колотилось в висках. Затылок был в холодном поту. По-прежнему лил дождь.

Сердце колотилось в груди как чужое. Пульс бился в висках. Я всё пытался прийти в себя, но перед глазами будто бы замерло изображение того, как я пытался разбить Азирафелю череп. Точнее, не пытался, я это сделал. Я знал, что он жив, он по-любому жив, но менее жутко мне от этого не было.

Я посмотрел на экран своего телефона. Половина пятого утра, и я почему-то ощутил себя выспавшимся. Ещё я понял, что мне абсолютно нечего делать. Некому звонить и идти по делам. Пока слишком рано. Впервые за такое долго время у меня появилось время, которое абсолютно точно ничем не было занято. Мне не звонил Босс и Лигур, и я почему-то сделал вывод о том, что они решили забить на меня хер. Впрочем, и правильно сделали. Забить хер на Кроули — лучшая акция дня для абсолютно каждого.

Я нормально принял душ и выпил кофе. Уложил волосы. Выбрал одежду. И всё это в таком спокойствии и отсутствии спешки, что мне даже неуютно стало. Застегивая ремень, я подумал о том, смог ли я жить нормальной жизнью, если бы у меня был такой шанс? Смог бы я вычленить из себя рефлекс собаки Павлова, которая вечно ждет, как в её пасти окажется тяжесть пистолета? Не думать ни о каких трудностях следующего дня. Не бояться себя и своего окружения. Не жить в напряжении. Смогу ли я жить такой жизнью?

Я решил, что об этом нет смысла думать, потому что такой жизни у меня не было и будет. Поэтому я решил убраться в комнатах. Впервые за хер знает сколько времени, я решил убраться. Или сделать вид, что убираюсь. Мне надо было чем-то занять себя.

Когда я пытался приделать на его законное место карниз, я понял, что без шуроповерта здесь не обойдется. Ещё у меня был он. У меня были абсолютно все инструменты. Не спрашивайте, для каких целей: уж явно не для починки вещей. Обычно я вызывал кого-то по определенной проблеме, но мне подумалось, что в половину шестого утра никакие службы не работали.

Шуроповерт оказался заряженным и, когда я приставил шуруп и включил инструмент, на меня снова нахлынули вспоминания. Так резко и мощно, будто кто-то огрел меня по голове медным тазом. Однако, сначала я решительно доделал свою работу, пару раз дернул карниз, убедившись, что он не отвалится (да если и отвалится — хер с ним, мне в своей квартире не больше недели топтаться).

Потом я отложил это все и уселся на стол, уперевшись взглядом в окно, потихоньку давая своему мозгу предоставить мне хоть какой-то момент моей жизни. Я всё пялился в окно, а в моей голове все пролистывались фотокарточки моментов с озвучкой и в движении.

Я вспомнил, как пьяный отрыл визитку этой женщины. Я вспомнил, что её звали Вайолет, да, точно. Очень созвучно с насилием, что забавно (прим. violence (насилие) - Violet (Вайолет/Виолетта).