Я снова подбросил ключи, но на этот раз они упали мне на лоб и я поморщился, потерев ушибленное место.

— Наверное, забавно. Я продал душу в шестнадцать, а теперь ною. Но, наверное, даже последние твари имеют право исповедаться, да? Я не знаю, в какого Бога верят все, но вы с отцом — единственный фатум, который был ко мне милостив. А если Бог действительно милостив, то, кажется, это всегда были вы. Чем заканчивают исповедь? А, да, мне совсем не жаль. Я не жалею о всех тех, кого убил. Я жалею лишь за то, что не был достаточно серьезен. Не был достаточной угрозой, чтобы люди боялись трогать меня через близких мне людей.

Я взял ключи, которые упали у складки на диване меж сиденьем и спинкой.

— Этот голос в моей голове, знаешь, он не говорит ничего ужасного. Это будто простой прохожий. Мне кажется, что голос в моей голове — это я сам. Только та часть меня, которая должна быть изначально. То, что могло бы получиться, если бы не болезни, которые жрут меня. Я не жалею и об этом. Не жалею о своей наркомании и почти что алкоголизме. Не жалею ни о чем, кроме того, что я позволил им добраться до вас. И если Дьявол действительно есть, и если у него до сих пор валяется моя душа в ломбарде, то я с радостью бы докинул туда свое сердце и разум, если это будет значить, что я смогу их найти. Мне так уже срать, какой ценой я это сделаю. На самом деле, мне больше нечем платить.

Я перевел взгляда с потолка на фотографию. Я улыбнулся:

— Извините. Я люблю вас.

Вставая, я отряхнул штаны (просто привычка) и пошел к выходу. Закрыв дверь, снова вернулся к жестокой реальности. Каждый раз выходя из этого дома, кажется, что у меня пустая голова и пустое сердце. Будто после часовой истерики или нервного срыва. Чувство странной легкости и всепрощения.

Я смотрю на кровавый след. На улице похолодало и я поежился. Кажется, будет дождь. Я подошел к панели, обхватил ключ для гаража. С минуту я стоял, больше всего боясь, что там будет или труп Азирафеля, или Хастура. Это то, что принесет мне много проблем. В смысле, если там Азирафель, то я выстрелю себе в голову прямо сейчас в гостиной (что, по моим расчетам, вообще не является проблемой), а если Хастур, то… не знаю, во что мне это выльется, но, думаю, мне это не понравится.

Гаражная дверь проскрипела и лениво дернулась вверх, пропуская блеклый свет, почти спрятавшегося за тучами солнца, во внутрь. А я стоял, затаив дыхание и смотря, как обнажается кровавый отпечаток. Я прикрыл глаза и попытался успокоиться. Раздался щелчок — гараж полностью открылся.

По-прежнему не дыша, я открыл глаза.

Мой взгляд медленно скользил от основания следа вверх, следуя по нему, как ищейки выслеживают валяющегося трупа по запаху крови. И, наконец, мой взгляд натыкается на тело.

Я поднимаю взгляд.

Я облегченно выдыхаю, привалившись плечом к косяку и посмотрев на небо.

Спасибо.

Просто спасибо.

Это та женщина, которая дала мне свою визитку. Видимо, ей я и звонил. Вообще-то, я не убиваю женщин, но на фоне того, что я успел себе надумать, факт того, что я отошел от принципов совсем меня не расстраивает. Никаких сатанических кругов и свеч. Значит, я убил её не во славу Сатане, что уже вселяет в меня немного уверенности касательно того, что связь с миром у меня ещё не наглухо отбилась.

Я подошел к ней. Её глаза были широко раскрыты. Пустые глаза, не отражающие страха. Будто бы она сама себя застрелила. Может, так оно и есть. Я не помню. Я склонил голову.

Видимо, много ума мне понадобилось, чтобы решить, что лучшим местом для трупа будет гараж моих родителей. Чертов кокаин, всегда одно и то же дерьмо.

Надо бы о ней позаботиться.

Я закурил и оглядел гараж.

Это очень хорошее место. Отец рассказывал мне, что тут сделаны стены из какого-то очень крутого материала, который не пропускает огонь. Он шутил, что если загорится дом, то хотя бы его машины останутся целы. А потом он уточнил, что пожар изнутри не тронет дома.

Как думаете, как часто взрываются машины и устраивают пожарище в гараже?

Не очень часто

Я нашел канистру, открыв её одной рукой, другой чуть отдаляя сигарету и выдыхая дым. Половину канистры я вылил на труп, другую половину на стены.

Я постоял немного, стоя над трупом, докуривая сигарету. Я думал о своем решении. О суициде.

Я говорил о крутой вечеринке. О судьбе за поворотом.

Но какой смысл мне в этой вечеринке, если свет выключили?

Ведь Азирафель ушел.

И вместе с этим чувством я ощутил ещё кое-что.

Мне теперь так на все насрать. Это чувство полного спокойствия, бессмысленности и отсутствия надежды. Когда тебе, в общем-то, нечего терять. Просто нечего. Череда неудач, которые продолжают тянуться за мной, тяжелые и увесистые. Они нагнетают, не дают мне дышать, в итоге я сдаюсь.

Если они работали ради этого момента, то они молодцы.

Потому что теперь просто нечего было ломать. Не было ничего, что бы могло меня остановить перед тем, чтобы достать их любыми способами.

Теперь никто из них не в безопасности.

Бежать просто некуда.

Я кидаю тлеющую сигарету на труп и вспыхивает огонек. Закрывая гараж, я надеюсь но то, что отец мне не врал о том, что материал действительно хороший. В любом случае, даже если все и сгорит к хреновой матери — не велика потеря.

Прикончу себя в другом месте.

Неужели мест мало?

Я могу это сделать с Эйфелевой башни, например. Или столкнусь с фурой. И от меня и от моей машины останется только груда покореженного металла и размазанные кишки по нему.

Мне так все равно, Дьявол.

Мне так насрать на все сейчас происходящее.

Они добились своего.

Определенно.

Мне просто нечего терять.

И мне так хочется верить, что им — есть.

Я завожу машину, уезжая и снова открывая окно. В этот раз порывы ветра не заставляет меня задыхаться.

Половину дороги я всё пытался что-то вспомнить, потому что воспоминания накатывали неясными флешбеками и просто смешивались в кашу, которая размазывалась по стенам моего черепа, как чьи-то мозги, вышибленные из дробовика. Кстати, в этой же машине нет ни одного ствола, ни одного дробовика или винтовки.

Наверное, с моей стороны охеренно умно то, что после четырех дней безызвестных приключений я осмелился ходить по улицам без оружия, не зная, кого мог натравить на себя. Например, моего Босса.

Телефон зазвонил.

Легок на помине. Я отложил его на панель. Абсолютно не уверен, что уже есть смысл хоть как-то поддерживать связь с кем-либо. Я просто найду этих ублюдков, убью их и умру сам. Ту-ду лист из таких отвратительно сложных и, одновременно, простых пунктов, что даже смешно становится.

Проезжая мимо биллборда с рекламой каких-то дорогих часов, я думал о том, что мне, вообще-то, стоило бы ответить. Может, он мне что-то расскажет? Главное, чтобы это что-то не было чем-то вроде: «я купил тебе новый костюм, потому что будем тебя в нем хоронить, ублюдок». Ведь хер его знает, что со мной было и где я был.