— И ты боишься её больше, чем любое другое твое заболевание?
—Азирафель, мой отец был шизофреником, и это пугающе.
— Твой Босс, кажется, тоже, и что? Энтони, шизофрения у всех протекает по-разному, и куча людей с ней живут. Я уж побоялся, что у тебя, не знаю, расщепление личности. Вот это бы тебе мешало.
Я моргаю.
Я не знаю, специально ли Азирафель пытается смягчить углы или он реально так считал, но, во всяком случае, это помогло мне. Я ощутил себя чуть более увереннее, чем было до этого.
— В общем, она боится что большое количество алкоголя может спровоцировать психоз.
— Это я знаю. При шизофрении особо высок его риск.
В голове у меня что-то щелкает.
И я в миг понимаю, что все то, что сейчас меня преследует — галлюцинации, бред, страх — это ведь гребаный психоз. Анафема боится его обострения.
— Обойдемся без второй бутылки. Не будем рисковать. К слову, твой телефон сегодня подозрительно спокоен.
— Я его отключил на сутки. Не хочу лишних звонков. Ни Босса, ни Анафемы. И так голова от этого кругом, — я смотрю на часы, висящие на стене, около балкона. Половина двенадцатого ночи. Я выдыхаю. — Что-нибудь, стало известно по поводу того парня, который убил мужа Александры? Или как её там.
— Его ищут, — качает головой Азирафель, сложив руки в замок и потеревшись о них подбородком. — Почему ты спрашиваешь о нем? Ты что-то заметил странного?
Я хмурюсь, смотрю на его пустой бокал.
И говорю:
— Не уверен, что это была не моя галлюцинация, но в её побрякушках, — я вдыхаю, прикрыв глаза, — я заметил медальон, который моя сестра подарила моей биологической матери. Джефф — кличка моего биологического отца в криминальной среде. Поэтому Дж. Кроули.
Азирафель смотрит на меня. Молчит. Снова вздергивает брови. Потом быстро качает головой и говорит:
— Подожди, что? Ты шутишь?
— Я не шучу. Я не уверен. В последнее время я вижу то, чего нет, слышу то, что мне не говорят. Я не могу быть уверенным ни в чем. В любом случае, — я закрываю глаза, массируя их пальцами, едва надавливая, пытаясь прогнать внезапный сон, — скорее всего он просто завел себе любовницу помоложе и украл у матери кулон. Что-то такое.
— На камере был наш одногодка, — качает головой Азирафель. — Не твой отец.
Кулон. Отец. Где гребаная связь между этим?
связь в том, что все твои идеи — по-прежнему дерьмо.
Спасибо, я знаю.
Я моргаю. Махаю рукой и говорю:
— Это не нуждается в нашем внимании. Мне всё равно на дела моего отца. С кем он трахается и что делает. Хотя, по моим расчетам, ему уже почти семьдесят. Нахера ему любовница? И почему он вообще ещё не умер. О, Дьявол, так много вопросов, — я закрываю лицо руками, качая головой. Я так устал от всего этого. Я ничего не понимаю Чувство, будто бы я заблудился.
— Погоди, у меня где-то на ноутбуке есть запись. Может, ты его знаешь…
— И что? Даже если и знаю, мне это ни о чем не говорит. Может это вообще внебрачный сын моего отца. Да мне срать, Азирафель. Говорю же, забей. Это не связано никак с нами. Просто… просто стало паршиво от мысли, что мой отец отдал этот медальон какой-то угрюмой недовольной женщине в безвкусном платье.
Азирафель хмурится. Сидит на месте. Потом качает головой и все-таки встает.
Я устало простонал и вытянул ноги, свесив руку со спинки стула. Уставился в потолок.
И ощутил острое желание засунуть этот столовый ножик себе в глотку. Наверное, я не умру, но мне будет очень больно. Сильная физическая боль заставит тебя перестать думать хоть о чем-то. Вся энергия организма пойдет на борьбу с этой болью.
И все станет таким бессмысленным.
Мне так хотелось, чтобы всё действительно было бессмысленным кроме Азирафеля.
Засунь себе ножик в глотку и любуйся Азирафелем. Вот твоя идеальная жизнь.
Вот чем ты займешься в Аду. Если Дьявол, конечно, запомнил тебя среди всех остальных людей, кто продал ему душу взамен на бесчеловечность, хладнокровность и сумасшествие, которое пресекается с гениальностью.
Эй, Дьявол, запомнил ты меня? Вообще-то, ты мне тоже не перезвонил.
Хотя от тебя этого и не требовалось.
— Смотри, — Азирафель отставляет пустую тарелку и ставит предо мной ноутбук.
Он делает то, что я недавно делал в его офисе. Становится позади меня и заглядывает через мое плечо. Духи почти выветрились, и я ощущаю чистый запах его кожи. Его шея так удачно расположена. Я просто поворачиваю немного голову влево, и мои губы так предельно близко, что, кажется, у меня не остается вариантов, кроме как укусить его, спихнуть ноутбук и забыться в Азирафеле так, как не забывался в наркотиках и алкоголе. Ну, не считая недавние события в Лос-Анджелесе. Я забылся слишком буквально.
— Кроули, хватит дышать мне в шею, ожог оставишь, — просит Азирафель, и сам не отдаляется ни на миллиметр. На твоем месте, Азирафель, я бы кинул этому странному длинному безумному мужику ноутбук в лицо и не стал бы подходить так опасно близко. Я пьяный и уставший. Поэтому я бесцеремонно утыкаюсь носом в его шею. Глубоко вдыхаю. Даже неприлично глубоко. Он лишь вздрагивает и сглатывает.
То, во что мы играем — это заставляет мои мысли о том, чтобы спихнуть со стола посуду и ноутбук, приближаться к реальности. Стоит мне только приоткрыть свой гребаный рот, закинуть руку за себя, нащупав его затылок. Стоит мне сделать только один гребаный шаг и назад дороги не будет. Либо он скажет, что я слишком бухой и мне надо проспаться, либо он сам окажется слишком пьяным.
Я глубоко вдыхаю, моё сердце совершает кульбит и я почти…
— Вот, смотри.
Я застываю.
вот, смотри, ты опять неудачник, опять в пролете.
Может, хватит уже? Тебя же никто не слушает.
Я тяжело выдыхаю, заставив Азирафеля вздрогнуть, и с великими трудом отлипаю от его шеи, смотря на хреновую запись. Вот его спина, вот куча помех, и вот — снова спина. Я лениво опираюсь щекой о свой кулак. Азирафель дышит мне в затылок. От него пахнет легкой отдушкой от духов и каким-то ещё очень непонятым запахом. Запах его тела.
— О, черт, — говорю я, вскидывая брови.
Вы думаете, это я говорю своему стояку? Нет. Не ему. К сожалению. Лучше бы у меня встал, честно говоря.
— Дай я, — я убираю его руку с сенсорной мышки, перематывая и увеличивая изображение. — Нет-нет-нет. Это тупо. Это так тупо, — у меня на секунду даже дыхание сбилось.
— Ты знаешь его? — Азирафель выпрямляется, и правильно делает. Иначе бы моя голова взорвалась, или бы случилась сенсорная перегрузка. Хотя бы он перестал давить мне на мозг. Но не то чтобы мне стало от этого легче дышать.
— Ну… — я поджимаю губы, ставя на паузу. Пытаюсь восстановить недавно увиденное мной фото — очень похожее на чересчур качественный скан фотографии с паспорта. — Скорее всего этот тип с моей работы. И, вероятно, если я правильно нашел всю информацию, это ему заказывали всех девушек, с которыми я спал.
