После того неприятного случая в школе, Азирафель взбунтовался, решив, что пошлет это всё нахрен прямо в лицо своему отцу. Конечно же, прошло чуть больше месяца, перед тем как он действительно осмелился заявить, что больше не имеет ничего общего с Богом. Бог — сказал он — отрекся от него. Я подметил, что довольно большая честь для него — чтобы сам Бог от него отрекся. Он сказал мне заткнуться. Так что больше я не пытался рушить его красивые метафоры. В любом случае, он старался.

Азирафель рассказал мне, что всё это вылилось в холодную войну между его родителями и им самим. Он не выходил из собственной комнаты, мог не есть по несколько суток, лишь бы его не схватили за руку и насильно туда не затащили. Ему было что-то около четырнадцати лет, и, наверное, его спасли только его сила духа и ещё подростковая претензионная целеустремленность.

В восемнадцать он поступил в университет на юриста. И переехал жить в общежитие, решив, что чем дальше, тем лучше. Он действительно провел это время неплохо: вдали от родителей и Гавриила. В университете было многим лучше, а распустившийся слух о том, чей он сын, облегчил ему сдачу некоторых предметов. Никому необязательно было знать, почему же их сын живет в общаге. Азирафель придумал для этого красивую отговорку, но, на самом деле, о ней быстро забыли.

В середине первого курса он вступил в какой-то то ли клуб, то ли секту, то ли культ, или ещё хрен знает что, название уже сам Азирафель не вспомнил. Он сказал, что эта было оппозиционная политическая группа людей со схожими интересами. Они назывались «неоновые ангелы». Когда Азирафель впервые туда пришел, то задел локтем какой-то шкаф. И оттуда посыпались дробовики, винтовки и другое оружие. Сопровождающая его девчонка издала визгливое «ой» и извинилась. Сказала, что это случайность, и у них есть куда более новые модели этого оружия.

Азирафель стоял как вкопанный, и, с его слов: «я так и не понял, что тогда ощутил: восторг или желание умереть». Цитата.

Неоновые ангелы в составе из лидеров «мнений», сидели за круглым дубовым столом. Всё было в пару от кальяна. Пахло табаком, клубникой и пивом. На одном из стульев висели красные стринги. Неоновые ангелы похлопали по пустому стулу и сказали:

— Так, здравствуй, кодекс чести, вся хуйня, можешь ознакомиться со сводом правил, — один из парней грохнул перед ним небольшою книженцию. Другой отпихнул её и она упала на пол.

Этот парень сказал:

— В жопу правила. Мы ведь знаем, что твой папаша депутат, ага? Смотри, все решается одним твоим ответом на вопрос: в каких вы с ним отношениях? Мы тебя сюда позвали лишь потому, что…

— Никаких, — перебил Азирафель.

Неоновые ангелы переглянулись. Тот, кто сбросил свод правил, достал сигареты и закурил. Долго пялился на Азирафеля, стуча пальцем по дереву. Рядом была лужа от абсента.

Он сказал:

— Ну и хер с ним.

«Ну и хер с ним» — это стало неким девизом для жизни Азирафеля. Очень подходящим и соответствующим ему.

Правда, несмотря на это «хер с ним» ему настойчиво советовали вклиниться в работу отца. Просто узнать о некоторых новостях. Азирафель отмахивался. Необходимости не было — пояснил Азирафель.

Поэтому неоновые ангелы предоставили ему необходимость. Они обожали необходимости. Придумывать или устраивать — они делали это мастерски.

Азирафель не особо сильно боялся за свою неспособность побороть заплесневевший гештальт, потому что дела у него были по-интереснее. Например, на какой-то вечеринке он испортил свою рубашку.

Потом неоновые ангелы, на одном из собраний (нет, не было это собраниями, это они их так называли — говорил Азирафель — мы просто собирались, курили травку и обсуждали политику) Азирафель спросил об оружии. Махнули рукой и сказали, что так, на всякий случай. А потом они стали обсуждать власть в Лондоне. Работу мэра и вице-мэра. Случайно под рукой оказывались разного рода доказательства и чуть ли не целые расследования. Какие-то декларации о заработке, о нецелесообразный расходовании бюджета, даже некоторые оправдавшиеся теории заговора.

На выходные Азирафель приехал домой. Со своим взглядом человека, который держит под пальто винтовку, он приехал домой. Они даже не делали вид, что его не было.

Они мило поужинали и под поздний вечер пришел отец. Они поговорил один на один, Азирафель рассказал про успехи в учебе. Отец предложил, на летние каникулы, пойти на курсы в Оксфорд. Он хотел, чтоб Азирафель поднатаскался в экономике, тогда, возможно, было бы неплохо, если бы он стал помогать ему с работой.

Через ещё какое-то время, стал приближенным лицом для своего отца. Гавриил проходил стажировку где-то в Германии, а Азирафель совмещал свою учебу с работой у отца. Родители были уверены, что так он хотел загладить свою вину. Хотя и вина была ни них одних.

На самом же деле, Азирафель не думал ни о какой вине. Он просто работал на два фронта.

У их клуба был свой представитель, и он, вроде, должен был баллотироваться в депутаты при следующих выборах. На место его отца. Азирафель счел это прекраснейшей местью. Он смог давать им нужную информацию, при этом, вроде, имея доступ к их планам и целям.

Не сказать, что Азирафель был уверен в их депутате, но тогда он думал лишь о мести. Сместить отца. В конце концов, едва ли могло случиться что-то серьезное из-за того, что поменяют одного депутата. Это естественный процесс. Для этого проводят выборы.

Азирафель даже подставил собственного отца, подкорректировав какие-то документы на его компьютере.

Всё это затянулось на бесконечно-долгую игру. Но всё в любом случае сорвалось. Неоновые ангелы требовали от Азирафеля вещей, которые стояли на линии с его разоблачением, а Азирафель не хотел думать о том, что с ним за это сделал бы отец. Скорее всего, его ждала бы тюрьма. И не на самый лояльный срок.

Азирафель отказался, и он был официально исключен из неоновых ангелов. Через пару месяцев он узнал, что их представитель действительно стал депутатом.

Проблема в том, что в этом не было смысла.

Его отец занял место вице-мэра, так что всё теряло свой смысл.

Азирафель предпочитал об этом не думать. За одним из ужинов, отец сказал, что всегда знал о том, чем занимается его сын. Он знал, что это он его подставил, переделав документы.

Азирафель ощутил, что стул, на котором он сидел, будто бы просел. Будто бы он сидел на какой-то трясине. Он поднял взгляд, и увидел, что изображение нечеткое. В глазах плыло. Ритм сердца затмевал посторонние звуки. Но его отец лишь выдохнул, отложил приборы и сказал:

— Думаю, мы оба наигрались. Я действительно думал тебе предоставить какую-нибудь хорошую работу в правительстве. Но…

— Но я бы в любом случае отказался, — голос Азирафеля был сиплым и не особо-то уверенным, но тогда он не думал ни о словах, что произносил, ни о уж тем более интонации. Тогда он молился о том, чтобы отец не посадил его. Страх тюрьмы тогда для него был ночным кошмаром.

Отец пожал плечами. Вытер рот салфеткой и сказал:

— Чтобы к утру тебя тут не было.

Так Азирафель потерял все окончательно, для него, чуть раньше, это могло быть явным плюсом, но тогда это обернулось кошмаром. Ранее он в любом случае получал деньги от отца, потому что, как бы то ни было, он был его сыном, и с этим ничего сделать было уже нельзя. Но тогда — тогда это означало то, что теперь он не имел никакого права на деньги отца. Тогда он понимал, что его просто выкидывают на улицу.