– Из рюмок не накатывают, объем не тот.

Мы выпили за телекинез. Электрощит потянулся за закуской. Я ударил его по руке.

– Когда накатывают, не закусывают, – сказал я грозным голосом.

– А ты, брат, точно не шпион! – с удивлением констатировал Электрощит. – Так как, говоришь, тебя зовут?

– Андрей.

– Электрощит, – представился он и снова протянул мне руку для знакомства.

– Иди в …опу, Электрощит!

– Извини, извини. Работа такая, – начал он оправдываться, – Я и сам часто забываю, как меня зовут. Давай посмотри на меня внимательно и сам определи, как я должен называться. Все Миши там, или Гоши, все равно чем-то похожи друг на друга.

– Нет, – не согласился я, – все Гоши разные, это точно. – Но ты человек приблизительно моего поколения, поэтому ты уже не Иван, не Вася, и скорее всего не Вова. Но ты ещё не Антон и не Никита… Дима, Саша, Лёша, Серёжа есть в любом поколении. Или у тебя какое-то редкое имя? Вольдемар. Ты случайно, не Вольдемар?

– Вольдемар у нас Кукушкин, – сказал Электрощит.

– Да ладно?! – не поверил я, – Кукушкин – Вольдемар?

– Да, да. Только он никому не говорит, стесняется что ли, – заверил меня Электрощит. – А я видел его уголовное дело.

– Вольдемар Кукушкин, – произнёс я, прислушиваясь к звукам, – отлично звучит!

– Только не для уголовника, – пояснил Электрощит, – у них свой распорядок дня.

– Так, продолжим, – меня увлекла мысль озаглавить Электрощита по-новому. – Раз, ты не хочешь быть Вольдемаром, значит Феликсом тоже не захочешь. Может Марксом?

– Я вижу, тебе не даёт покоя моя борода, – сказал Электрощит. – А сам-то с бородой! Почему твоя мама не назвала тебя Энгельсом?

– Потому что не было у меня бороды в детстве, не могла же она знать, что я буду носить бороду, – нашёлся я.

– А зачем ты её носишь? – Электрощит не унимался, отвлекая меня от решения проблемы.

– По образованию, я орнитолог. А орнитолог без бороды, все равно, что геолог… без трубы.

– Какой трубы? – не понял Электрощит, – подзорной, нефтяной, какой? А ещё есть труба, на которой дудят. Геологи чё, дудят?

– Да откуда мне знать! – возмутился я, – Мы будем тебя переименовывать или нет?

– Так давай!

– Продолжаем разговор, – сказал я. – Зачем ты носишь бороду?

– Здравствуйте, С Новым годом! – Электрощит согнулся от смеха. – Ну, какое это имеет отношение к теме разговора?

– Я должен определить, должна ли борода характеризовать твоё имя или нет.

– Нет, – заверил Электрощит. – Я пробовал без бороды – это ужас. Каждое утро в зеркало я наблюдал, как из меня выползает обезьяна. День за днём, каждое утро я тщательнейшим образом брился. Но каждое утро, я снова и снова, видел, как из меня, из всех щелей, прет обезьяна. Если это наблюдать каждый день можно сойти с ума. Уж если бреешь бороду, так надо брить и все остальное: подмышки, пузо, пенисы, анусы, ляжки. Иначе получается, где не видно там не надо, фуфло какое-то, лицемерие. Ты сам-то как считаешь?

– Я считаю, – ответил я, – что мне крупно повезло, что я встретил тебя. До этого мне все время попадались молчаливые монстры. Теперь же, в твоём лице, я имею роскошь человеческого общения. Я не болтлив. Как мне кажется. Но недели, проведённые в лесу, требуют эмоционального выхода. Кукушкин за это меня чуть не убил. А с тобой, я вижу, мы можем болтать тут хоть до ночи.

– Да ты первый начал, – слегка обиделся Электрощит.

– Да, я же не в претензии, – попытался я его успокоить. – Мы прекрасно проводим время. Давай накатим.

Мы снова выпили за телекинез, но скамейка не шелохнулась.

– Давай, по старинке, – предложил я, – подложим кусок фанеры под одну ножку и будем крутить вокруг неё, потом под другую.

Электрощит извлёк из тумбочки полку, выполненную из многослойной фанеры. Мы подложили её под переднюю ножку, и, взявшись вдвоём с другой стороны, развернули скамейку на 180 градусов. Снова переложив фанерку под переднюю ножку, мы повторили процедуру. Через три-четыре оборота мы достигла края площадки. Далее начинался склон наверх. Он был достаточно пологий, но развернуть на нем скамейку относительно ноги не представлялось возможным.

– Давай сначала поставим её на попа, – предложил я, – потом опрокинем спинкой и сиденьем на склон, и затем верёвкой будем тянуть наверх.

– У меня нет попа, – сказал Электрощит не то серьёзно, не то стибаясь.

– Попа у всех есть, – ответил я с ударением на последнюю «а». – Давай!

И мы вцепились в скамейку пытаясь поставить её вертикально, но, сколько не кряхтели и не вспоминали ближайших родственников по женской линии, не смогли.

– Видишь ли, её попа, – также с ударением на вторую «а» сказал Электрощит, – не хочет и поэтому жутко сопротивляется. Давай бросим её здесь, вместе с её попа. Тут уже не под крышей, поэтому и так больше солнца и воздуха.

– «Уж если я чего решил, я выпью обязательно», – раздражённо процитировал я Владимира Семёновича. – А ты, человек без попа, гляжу совсем без принципов, иди, ищи верёвку!

Электрощит скрылся в своей хобичьей норе со словами: «Выпить – не вопрос», а я полез вверх по склону. Действительно ёлки и сосны подрезались с многих сторон, с целью получить какие-то садовые фигуры. Но пока получалось невразумительно. Как будто сначала из кроны дерева формировали фигуру крокодила, потом передумали, и стали получать фигуру страуса. Единственная фигура, которая мне понравилась, был кактус из ели. Мало того, что крона ёлки, узкая у основания, расширяющаяся к середине и овальная сверху, полностью повторяла форму кактуса. Из-за густой, от постоянной подрезки, кроны равномерно торчали еловые веточки, олицетворяя иглы. На концах веток, были почки, уже пущенные в рост. Как у новогодней ёлки, которую ставили в воду. Это придавало веткам некоторую законченность формы, свойственную иглам. Не успел я обойти весь ботанический сад, как появился Электрощит с небольшой лебёдкой в руках.

– Попень, жопень, – передразнил я его, глядя на лебёдку. – Вот это тема. Вот это самовар! Только я этой штукой пользоваться не умею, ну, не было у меня никогда такого инструмента

Пока Электрощит крепил лебёдку к стволу самого могучего дерева, с диаметром ствола, дай бог, сантиметров семь, я обвязал тросом две дальние ножки скамейки и закрепил крюком.

– Дави попа! – скомандовал я. И услышал, как наверху защелкала лебёдка, и увидел, как закачались кроны деревьев. Вспомнилась детская сказка: «Дедка за репку, бабка за дедку… толи дедка не выдержит, то ли его репка. Тут кто кого. Но бабка всегда в выигрыше, не считая мышки». Трос натянулся, и дальняя от склона сторона скамейки стала медленно подниматься. Я бросился помогать «дедке», рискуя быть прихлопнутым, как мышь в мышеловке.

Скамья таки стала на попа, покачалась и завалилась на склон. Ура! Как на лыжах заскользила она наверх, опираясь на гладкие закруглённые поверхности спинки и сиденья.

Ещё часа два мы кантовали «лавочку» среди ёлок и сосен, чтобы сделать все по Фэн-шуй. В данном вопросе Электрощит проявил несгибаемую волю и отмёл все компромиссы. Но когда лавочка была устаканена по замыслу художника в нужном месте, и мы устало растеклись по ней, вытянув все свои корешочки, я понял – все не зря. Нас окружали сосны без вершин, они окружали скамейку и по бокам, но в центре перед нами лежало открытое пространство купола, уходящего вдаль. Мы молча сидели и любовались переплетением пружин, уходящих в голубое небо.

– Продолжаем разговор, – объявил я, хлопнув себя по коленям.

И Электрощит зарядил длинную тираду, о том какой я молодец, что я его практически спас, вытащив из ямы; и практически дал свободу; что сам до этого он никогда бы не додумался… и прочий бред. Я ничего не мог понять. Алкоголь, который мы приняли, благодаря нашим физическим усилиям давно превратился в глюкозу. Глюкоза окислилась и уже толкалась у выхода, чтобы выйти с мочой. А Электрощит никак не мог остановиться. Я стал припоминать, не ударился ли он башкой о ёлку…