© О. И. Агапова, А. С. Ушаков (2018, 2019, 2020)

© Обложка. О. И. Агапова 2020

Алёна Урбанова шлепала по московской мартовской жиже, расцвеченной радугой масляных автомобильных пятен. Хронически простуженное небо свисало над головой и шмыгало, роняя редкие капли дождя на хмурых прохожих. Поздним вечером Никитский бульвар был немноголюден и угрюм. Однако в ее мыслях действительность оставалась за кадром, и молодая женщина представляла себе, что идет по весеннему полю с яркими ромашками, васильками и эдельвейсами. И неважно, что эдельвейсы растут только в горах, зато красиво. Воображаемое мягкое солнце нежно прикасалось ко лбу и щекам, согревало душу, поднимало настроение… И вот уже она мчится через степи на белом коне с развевающейся серебристой гривой. Душа ликует, разбрасывая во все стороны искры восторга.

Алёна была счастлива оттого, что наконец-то отважилась на решительный шаг.

– (Молодец, Урбанова, – она часто мысленно называла себя по фамилии, – ждешь новизны? А сама стоишь на месте. Уже 91-й год начался, тебе 35. Боишься перемен?!)[1]

Она завернула за угол и оказалась на Калининском проспекте.

– (Всю жизнь торчишь в одном университете: студентка, аспирантка, препод-да-ватель. Сколько можно? Я понимаю, мужа поменять не получится. Что тебе твой сын еще в три года сказал? Другой еще хуже будет. К устам младенца надо прислушиваться. Второго ребенка ты рожать боишься. Хотя бы фамилию в замужестве поменяла. Была бы сейчас Нахимова. Всё какое-то разнообразие. И остается тебе, дорогая, только одно: менять работу. Что ты так вцепилась в эту кафедру?)

Недавно на конференции она познакомилась с Геннадием Андреевичем Вершинским. Он был впечатлен докладом Урбановой и после выступления не отпускал ни на шаг, пытаясь уловить смысл инновационных идей. Расспрашивал, делал пометки в блокноте. Звонил вечерами и часами вел телефонные беседы. Потом сделал предложение руки и сердца в виде позиции и приличной зарплаты в Образовательном центре при Министерстве.

Алёна подошла к остановке 2-го троллейбуса около Почтамта, наискосок от метро «Арбатская».

– (Всё! Ухожу! Хватит пяти лет стояния у доски. Надоели все эти кафедральные дрязги, часов, бессмысленные заседания кафедры, унылые профсоюзные собрания, брр…)

Она поежилась от проникающего в костную ткань ветра, несущегося по Калининскому проспекту, как по трубе с усиленной тягой. Пристроилась на бордюре и вытянула шею в сторону морозовского особняка, он же Дом дружбы народов.

– (Троллейбуса не видно. Не идет… Надо бы спрятаться, а то все мои «цветочки-лепесточки» сдует и разнесет по полю, как снежную пыль во время бурана), – она тяжело вздохнула.

Урбанова нашла жалкое укрытие в нише у входа на почтамт.

– (Заканчиваю семестр и отчаливаю. Желающих на мое место найдется предостаточно, так что никого не подведу).

К тротуару с разбегу пришвартовался «второй», уверенно обдав грязью остановку. Алёна поспешила к открывающимся дверям и тут же резко затормозила на тротуаре, чуть не поскользнувшись на зеркале вечерней лужи с отражением дремлющих в троллейбусе унылых пассажиров.

– Нельзя было поближе к тротуару подъехать! – возмущались граждане, покидая салон. Одни, чертыхаясь, обреченно ступали в адскую ледяную смесь из снега и грязи. Другие, способные к эквилибристике, пытались преодолеть черное леденящее пространство на каблуках, рискуя упасть и окунуться в него целиком.

Алёна застыла в нерешительности, примеряясь к неизбежности зачерпнуть невысоким стильным сапогом весеннее месиво. Прыгать с тротуара на подножку троллейбуса не хватало отваги.

– Давайте помогу, – услышала она приятный мужской голос и увидела протянутую навстречу холеную руку. Герой крепко ухватил запястье и одним махом втянул ее в салон.

Алёна даже не сообразила, как перелетела через лужу и три ступеньки.

– Спасибо большое, – промямлила она.

Подняла голову и встретилась взглядом с Эммануилом Виторганом:

– (Ой! Вот и приключения начались. Надо было только решиться).

Делая вид, что не узнала Сильвестра Сталлоне советского кинематографа (так называл его журнал «Советский экран»), она прошла вперед по пустому салону и села на ближайшее к водителю кресло. Знаменитый актер повторил ее путь и, чуть поправив модную кепку, скромно занял место напротив. Оба устремили взгляды в сторону, в троллейбусное окно, и молчали, мимолетно перехватывая отражения друг друга в темном стекле. Виторган ждал, когда его наконец-то узнают. Алёна, одетая в пепельную дубленку и туго, как чулок, натянутую серую шапочку с широким красным ободком, упорно не соглашалась признаться, что прекрасно знает, кто он такой.

Москвичке Алёне Владимировне Агапэ-Урбановой (она предпочитала опускать первую часть своей двойной фамилии), живущей в центре, везло на случайные встречи с известными актерами. Это стало обыденным явлением. Она не разглядывала никого откровенно в упор, не бросалась за автографом, восклицая: «Я ваша поклонница!»

С Виторганом они оказались соседями по подъезду в доме напротив гостиницы «Украина», куда Алёна переехала не так давно, расселив большую коммунальную квартиру.

Однако нос к носу с актером они встретились впервые. Любительница психологических игр, она с удовольствием изучала поведение звездного человека. Сначала он ожидал быть узнанным, принимал позы, характерные для своего амплуа, и наконец огорчился и ушел в себя.

Троллейбус остановился около СЭВа, в этот раз вплотную к тротуару. Сначала вышла знаменитость и быстро зашагала в направлении Белого дома. Алёна старалась не отставать. Время позднее, и набережная пуста, а она побаивалась ходить одна по ночной Москве в перестроечные годы. Обычно кто-то из семьи встречал ее после затянувшихся консультаций с аспирантами, но сегодня произошел сбой: забыла «подать заявку».

Они дошли до своего подъезда практически одновременно. Эммануил распахнул дверь, пропустив даму вперед, и таким же театральным жестом закрыл за ней, не входя в дом.

– (Наверное, принял меня за странную поклонницу и решил, что начну приставать), – подытожила его ночная спутница и вступила в полумрак парадного.

Ей предстояло сделать с десяток шагов по широкой белой мраморной лестнице к лифту, но она остановилась, увидев наверху силуэт крупного мужчины. У испуганной Алёны появилось желание убежать обратно на улицу, однако, нащупав в кармане газовый баллончик для самообороны, она приободрилась, но подниматься наверх не стала.

Подошел лифт, двери открылись. В кабине обозначилась стройная фигура девушки, театрально закинувшей руки над головой. Выплеснувшийся из лифта желтоватый конус неярких лучей позволил узнать мужчину. Это был сын Виторгана Максим, пока еще мало кому известный актер.

– (Просто театр на дому. Может быть, я еще в троллейбусе сижу и дремлю?) – Алёна встряхнула головой. Мизансцена не изменилась.

Девушка нежно, напоминая пробивающийся к солнцу стебелек, потянулась к Максиму. Руки обвили шею любимого. Шаг назад и они оказались в золотом ореоле ярко-желтого пятна кабины. Двери закрылись. Лифт уехал. Зрительница облегченно вздохнула, преодолевая ступеньки.

– (Просто какая-то «Виторганова ночь». Ну и дом я нашла, не соскучишься. Не зря целый год обменом занималась).

За спиной хлопнула входная дверь.

– (Довольно, хватит на сегодня приключений), – каблуки быстро застучали, убегая без оглядки ко второму лифту на промежуточном этаже.

Алёна зашла в квартиру, тихо прикрыв за собой дверь. В просторной прихожей тускло горел ночник.

Она сняла дубленку, пристроила ее на вешалке, с сожалением провела рукой по мягкой коже: