Встречались и такие, которые при упоминании о борделе начинали гавкать или падали в обморок. Некоторые дегенератки пытались даже повесится.
Поначалу мы их по-хорошему, лишь ласковыми словами утешали. Если это не помогало, и они опять принимались за свое – не давали им еду; если и это не действовало, угрожали, что "посадим" за наркотики.
Редких телок такие ужасные угрозы не сломали. Разве что тех, у которых в голове тараканы. Таким Лже-Франсуа предлагал вернутся домой за счет фирмы… Но с одним условием – один раз такая телочка должна была потанцевать в стриптиз-клубе.
Сколько бы ни сомневалась такая строптивая телочка, но была вынуждена согласиться на танец; в это время её снимали скрытыми камерами. Для того, чтобы она, эдакая Жана Д-Арк, в дальшем не обостряла бы без того неприятную ситуацию. То есть, не стучала бы в правоохранительные органы тут или на родине. В противном случае мы выслали бы родителям и родственникам той упрямицы копию той видеокассеты, блин.
Ну, что оставалось таким Жаннам Д-Аркам? Мы уж её и так и эдак уламывали, что, мол, только один раз, не больше!..
Она плясала в тот вечер, но… с извинениями перед нею, мы объявляли что, мол, вот незадача – камера сломалась или видеокассета испортилась – прости уж такой гнилой базар! – но тебе придется и завтра потанцевать…
Какая бы она ни была идейная, но соглашалась, лишь бы отпустили ее домой. Лишь бы этот ад остался позади…
Вот таким образом, постепенно опутывалась Жана Д-Арк паутиной лжи Лже-Франсуа Гамбы. От судьбы не уйдешь. Становилась к станку.
"Бабы слабы на передок!" – выученной из своих абреков и кунаков любимой фразы радовался хозяин.
Д вру я тебе, вру! Какие уговоры? В обычных-то борделях, если сразу не понимает девка и не соглашается, так чаще всего – кулаком по морде, ногой в живот, ну и изнасилуют как водится. С самыми упорными, тем более, не вошкаются – чтоб не рыпалась пускают по кругу под пять, а то и больше братков, трахают со всяким извратом и бить не забывают, конечно. А чтоб с катушек не съезжали, да руки на себя не накладывали – бывало и такое, на наркоту подсаживают, конечно. А-то как же! Но у этого нашего мерцавца свои методы были – вроде бы даже добренькие. Это если с другими сравнивать. Так что, считай, моим протеже очень даже повезло!
Гамба психолог был – знал с какого бока подъехать, чем припугнуть. Редких тёлок не уламывали его "ласковые" уговорчики.
Кстати, если хочешь знать, то самые лучшие смотрительницы и энтузиастки в стриптиз-клубах и борделях именно из вот таких идейных Жанночек Д-Арк выходят…
В нелегальные бордели ходят в основном совсем тронутые мужчины-дегенераты и женщины-кретинки. Представь себе, что такие маньяки и ненормальные делают с нашими телками… Но именно такие маньяки приносят Лже-Франсуа Гамбе и его абрекам и кунакам самую большую прибыль.
Спросишь, мол, не было ли мне жалко тех девочек, которым я причинила столько зла?..
Как уже выше излагала, такая же идейная Жана Д-Арк была и я сама, это раз; и тот е-мейл, который ты читаешь, шлю из того отделения местной больницы, где лежат больные, у которых подцепленный ВИЧ уже перерос в стадию СПИДА, это два. И не спрашивай, пожалуйста, как меня угораздило – так отплатили мне высшие сферы, это их промысел, ему подчинен человеческий ум-разум, а не наоборот.
А ты, блин, скажи всем телк… девкам, что пусть не клюют на такую удочку; они здесь никому не нужны; никто их тут не ждет. Все эти красавицы для Европы – всего лишь предметы разового употребления. И точка. Они те пластиковые стаканы, которые, опустошив, оставляют мусорном ящике. Это же тараканья жизнь…
Кстати, и таких, каким был наш хозяин, не всегда балует судьба – бьёт так, что аж фуфайка заворачивается! – Лже-Франсуа Гамба местные охотники нашли в том же маленьком лесу в окрестностях бельгийского городка Брасхаат. Его повесили за ноги на престарелом дубе, и вокруг его окровавленного трупа вились и каркали удивленные вороны: "Каррр! Что же это мужчина тут делает? И что это за мужчина, когда он без члена?!"…
Говорила я, что от судьбы не уйдешь.
Адрес этого е-мейла я теперь заблокирую. Так, что, блин, не отвечай, смешной ты мой писака. Не тужься.
Мне самой так захотелось, и всю правду прокаркала я тебе, подобно тем черным воронам. Может быть, оно кому-то и поможет…
Ой, блин – плачу, аж фуфайка заворачивается!
С уважением к тебе, блин-Михо, -
Жана Д-Арк
Аллоплант
Ну, а теперь про жуткий случай с нами третьего дня, верней ночи. Не все же о тех, на войне… Можешь писать, пожалуйста! Ради Бога! А потом снова… те парни…
Так вот, у дочки моей, Мари, пропасть друзей, и новых, и старых, еще по медакадемии. Один из них – Шалва Маркарашвили, сынок криминального авторитета то ли из Таганрога, то ли из Сыктывкара, по кличкам Домино, а в основном Макинтош. Рядом с ним ошиваются, может, и однокурсники, но из тех, что потягивают «смешные» «самоделки» и не чураются позабавиться наркотой. Девица там есть, тоже из подружек Мари, Тата Нодиа, ни от сигареток с прицепом не уклоняется, ни от тусовок на всю ночь, если удается допроситься позволения у родителей, ни от укольчиков диабетическим шприцем, ни… Даже дружка себе завела, из состава Шалвы Маркарашвили, какого-то Датку Буадзе.
Словом, сам видишь, что за птица!
Шалва частенько тусуется со своим кутком, то в Тбилиси, у себя в доме на Майдане, а то на даче во Мцхета – туда-то и заваливаются на всю ночь, а то и на сутки.
Мари с ними вроде дружит, но белая среди них ворона, потому что независимая и как бы несговорчивая с ними, даже горазда покритиковать. Помнится, когда Тата Нодиа ездила в Нидерланды, Шалва и Датка подучили ее выпустить там из тюбика зубную пасту, герметически увернуть в целлофан скатанную в тоненькую трубочку марихуану, загнать ее в пустой тюбик, запустить выжатую пасту обратно, и ни одна собака, кокерспаниэль ли или немецкая овчарка, и ни один таможенник в мире марихуану эту ни за что не учуют.
Все и впрямь сошло как нельзя лучше, но когда Шалва с Татой расхвастались, Мари взъярилась и заявила, что штучки эти да дрючки могли кончиться для бедной Таты решеткой.
В последнее время Тата то и дело названивала Мари, звала съездить во Мцхету, на всю ночь, разумеется, там соберется, соблазняла, весь куток.
Мари рвалась ехать, ссорилась с матерью, умоляла пустить. Мать возражала – на вечер пущу, на всю ночь ни за что! Но с кем и как, упиралась Мари, я уеду оттуда посреди ночи? Все ведь останутся до утра! Не могу, – стояла мать на своем, – не пущу! И я слышал и запомнил их препирательства.
Вот такая, стало быть, у этого жуткого случая предыстория.
