— Неизбежно, — закатил глаза Кили.

— Девушка очень хорошенькая, — мечтательно добавил Фили. Кили удивился:

— Ты видел ее?

— Ты тоже. Даория, дочь Гаина из Синих Гор.

В памяти Кили мелькало что-то, связанное с качелями, далеким детством и отчего-то — памятью о розгах дяди Торина.

— Погоди, погоди… эта Даория… маленькая такая подлая девица, разбила тебе лоб, по-моему? Воровала пирожки, свалила на меня, да? Голубые глаза, да?

— Серые, — обиделся Фили за невесту немедленно, — и не сразу она мне его разбила. А воровали мы вместе… — он осекся, и Кили расхохотался, заметив, как краснеет его старший брат.

— Как бы там ни было, — пожал Кили плечами, — рад за тебя. Она тебе нравится, вы знакомы, согласись, это уже редкость по нынешним временам. Хорошо, что дядя Даин не ударился во все эти дворянские штучки.

— К этому был склонен больше Торин, — тихо добавил Фили, и они помолчали минуту.

— Мой повеса-братец решил остепениться, — подытожил Кили, вставая, — но почему матушка решила, что я чем-то могу помочь? Я не… ну… не особо понимаю во всех этих традициях, свадьбах.

— Это не матушка, — ответил Фили, — это я подумал. Ты живешь в Дейле. Я хотел бы, чтобы ты занялся приданым.

— Ты с ума сошел?

— Послушай, погоди! — Фили удержал Кили за локоть, — ну что мы можем тут найти в Горе? Золото-золото? Золотое золото и позолоченное золото?

— Знаешь, уже немало.

— Согласен. Но я хочу что-нибудь необычное. Что-то такое, чего нет ни у кого.

— А, ты тоже поддался «штучкам», — Кили вновь уютно устроился в кресле, и ухмылялся, — куда там дяде Даину! И что же ты хочешь?

— В общем, — Фили вновь покраснел, но не отступал, — Даория… короче говоря, она… у меня есть список. Только не показывай никому! — поднял он руку, — вот. Я переписал.

Кили прыснул в кулак. Будущая невестка уже вила веревки из его старшего брата. Вне всякого сомнения, впереди грядет нечто занимательное. Например, сражение с приземленной и предусмотрительной будущей свекровью Дис, которая — тут Кили пробежал список на пергаменте глазами — вряд ли одобрит введение в традиционный список «стеклянную посуду» и «табуреты из пихты гондорской». Не считая длинного списка дорогих тканей, хрустальных люстр и прочего дорогостоящего хлама.

«А запросы у девочки королевские», подумал Кили, но, взглянув в умоляющие глаза брата, сдался, и опустил плечи с тяжелым вздохом. Все-таки не каждый день, в самом деле, женится старший брат.

***

С самого рассвета Тауриэль ощущала странное предчувствие. Одеваясь и спускаясь в торговый зал, принимая первых покупателей шелка, эльфийка поминутно оглядывалась.

Ей все время казалось, что кто-то смотрит в спину и шагает след в след за ней.

Но смысл предчувствия она осознала лишь в то бесконечное мгновение, когда услышала у входа знакомые до боли шаги, и широким шагом в зал вошли три гнома, первого из которых она могла бы узнать со ста шагов в кромешной мгле. Тауриэль отпрянула прочь, и порадовалась аркам и колоннам, за одной из которых укрылась, сама не зная, почему.

Он ли это?

Но нет, сомнений не было. Это в самом деле был он. Тауриэль прижалась к стене, осторожно подтянула шлейф своего розового платья, и осторожно глянула из-за колонны. Кили.

Возмужавший, окрепший, поширевший в плечах, все такой же неотразимый. Он улыбался, заигрывая с Таривен. Трое эльфов в разных углах торгового зала хмурились. Девушки и случайные покупатели хихикали. Да, это был Кили, умевший привлечь к себе всеобщее внимание, и ничуть его не стеснявшийся.

Тауриэль сжала в руках медальон, напряженно следя взглядом за каждым движением гнома.

Смотри, смотри внимательно, эльфийская дева. Вот кого ты потеряла, вот кого оставила, и по кому теперь так сладко плачет твое сердце. По нему, развязно вышагивающему по залу, щупающему умелыми пальцами лучника ткани, по нему, улыбающемуся в пространство. На верхних полках он не мог достать до рулона зеленого шелка — и, ничуть не смущаясь, ногой подвинул табурет счетовода, опередив самого хозяина рабочего места на мгновения. Тауриэль удержала смешок, закусив нижнюю губу.

«Я схожу с ума, — и она прижалась спиной к колонне, закрыв глаза, и обняв себя руками, — сейчас задохнусь. Оно не имеет права так биться. Это меня задушит. Я не справлюсь…».

Она выгадала мгновение, и метнулась к следующему арочному укрытию.

— Большой заказ, — в голосе счетовода послышалось уважение, — но мы не сможем доставить его в Гору сейчас. В апреле погода еще не позволяет… побоюсь испортить дорогие ткани.

— Ничего, — Тауриэль замерла от звуков его веселого голоса, — подождите подходящей погоды. Но не затягивайте. Счет пришлите ко мне домой, я указал там адрес.

— Могу я осведомиться, уважаемый господин гном… предстоит большое торжество под Горой?

— Это приданое, — между делом буркнул Кили, оглядывая представленные в зале предметы, — невесте наследника Торина Дубощита.

— О, как это замечательно.

Сердце Тауриэли упало. Она открыла рот, надеясь вдохнуть воздух — но он лишь обжег ей рот, и никак не желал наполнять легкие. Мир вокруг потемнел. Рукой она едва нашла стену, надеясь, что ее не слишком шатает. Но, когда она вновь нашла в себе силы взглянуть в сторону торгового зала, Кили уже покидал его. В дверях он с кем-то поздоровался, окинул слегка напряженным взором ворох шелковых тканей, и растворился в свете улиц Дейла.

Тауриэль устояла на ногах. Да, сердце ее рвалось и билось, как подстреленная птица, и ей было больно, как никогда прежде. Но сейчас, когда она знала смысл и суть родившейся боли, ей ничего так не хотелось, как только продлить ее.

Бесценные мгновения сладкой пытки, мука, которую не хочется забывать столетия, лишь бы она только длилась. Настоящая, самая настоящая жизнь.

Только бы она не заканчивалась больше никогда.

***

«Она здесь».

Кили шел по улице вниз, что-то отвечая гномам, с которыми приехал, и даже находя ногами дорогу. Хотя ноги, ватные, никак не хотели его слушаться, а солнце, слепившее глаза, и вполовину не было таким ярким, как враз вспыхнувшее чувство радостного узнавания, горящее в груди.

Ошибки быть не могло. Минуту, не больше, но он видел Тауриэль, а она видела и узнала его. Как так получилось, что острое эльфийское зрение не уловило ответный взгляд? Кили не хотел гадать, но благодарил волю Махала за это.

Это была она. Побледневшая, как будто сделавшаяся тоньше и меньше за пять лет, но все такая же прекрасная — во много раз прекраснее, чем была! Да, теперь на ней не костюм стражницы леса, да и на Кили не кольчуга и не потрепанный кафтан; да, теперь все иначе, но… отчего же он по-прежнему перебирает в уме несказанные фразы и надеется, как никогда отчаянно, что еще произнесет их?

Если чего и было не занимать гномам, то решительности. И Кили решился — в те бесконечные сотни шагов, что шел молча по залитым солнцем улицам Дейла — что теперь он не даст ей уйти.

Ни за что.

***

Тауриэль знала, что совершает глупость. Она умела следить за врагами и дичью в лесах, но никак не в густонаселенном городе, а слиться с толпой в ее ярком наряде было проблематично. Спас ее серый плащ, и все еще весьма свежая апрельская погода.

Раннее утро сменилось солнечным полуднем. Кили и его трое спутников шли по торговому кварталу, неспешно оглядывая товары на базаре, иногда чем-то интересуясь у сородичей, иногда ныряя в расположенные здесь лавки.