Меньше всего Тауриэль чувствовала себя героиней сказания. И совсем не хотела делиться ни одним из переживаний и воспоминаний ни с кем из «подруг». Зачем? Чтобы они жалели ее, лакомясь мармеладом и распевая свои слащавые песенки? Зачем бередить раны души, которые никак не хотят заживать?

Нет, она не видела в этом никакого очарования и прелести. Она не забыла и не отпустила ничего из прошлого. Пять прошедших лет с расставания с Кили мало что изменили в ее жизни. С одной стороны, она побывала в Ривенделе, обжилась там — насколько это было возможно. С другой стороны, она до сих пор не могла определиться со своим сердцем, и отчаянно завидовала маложивущим человеческим женщинам.

Как они умели это — за считанные минуты найти правильный ответ? А потом еще и передумать. А потом снова передумать. Менять чувства, как те самые шелковые платья. Может быть, они так мало ценили эти чувства? Может быть, это с эльфийками что-то не так? Или только она, Тауриэль, никогда не поймет в самой себе ничего?

Но вдали от Кили сердце вновь покрывалось ледяной коркой безразличия, мир становился безнадежно серым и скучным, ничуть не отличавшимся от того, что окружал в Лихолесье на протяжении всей ее жизни. Одно лишь появилось: болящая пустота на месте однажды испытанного чувства.

Подруги не поймут. Никто не поймет. Чтобы понять, нужно почувствовать. Хотя бы раз.

И, когда ей предложили отправиться в Дейл, и обменять тайну шелковой материи на «немножко сокровищ Горы» — то есть, стать торговкой шелком, выражаясь менее поэтично, Тауриэль согласилась, не раздумывая.

***

Было в Дейле одно чудное местечко — посреди еще не восстановленных домов и бесконечных строительных лесов — которое посещали многие чужестранцы. Называлось оно «Тупичок Фаи». Предприимчивая госпожа Фая, вдова с коммерческой жилкой, одной из первых смекнула, как выгодно дружить с гномами, и в ее постоялый двор всегда выстраивалась очередь.

Особых удобств она предоставить не могла, но крепкие ворота, высокий забор, конюшня и трактир привлекали посетителей уже своим расположением. А уж когда госпожа Фая стала делать скидки в дни гномьих торжеств — выручка ее удвоилась. Но на этом Фая не остановилась: она выкупила еще один дом по соседству, и поспешила снизить арендную плату за комнаты в нем. Молодые бородатые холостяки из-под горы, ищущие самостоятельного заработка, нищие многодетные семьи, подростки-сироты быстро заселили его, и в каких-то полтора года вернули госпоже все ее потраченное на рискованное предпринимательство имущество.

Со временем посещать ее заведение стали и эльфы, и жители других людских княжеств и провинций. И к каждому Фая старалась найти подход, каждого принять, как желанного гостя, лишь бы только он вернулся вновь.

Поговаривали, в «Тупичке» проворачивали и кое-какие темные делишки, и этим даже интересовались наблюдатели бургомистра, но госпожа Фая гневно отвергала эти преступные намеки. Завистники, говорила она. Завистники и не то сообразят. Попробуйте лучше пирог с черникой и чудную запеченную рыбу. И пиво, за счет заведения.

Делишки же в «Тупичке» в самом деле проворачивали, пускай и не столь темные. Например, гномы Синих Гор любили обсудить здесь уход от пошлин, введенных Даином на железную руду. Эльфы Лихолесья, умело маскируясь (над их маскировкой громко смеялись люди Дейла), именно здесь предпочитали договариваться о поставках трав — целебных, лекарственных, и, кажется, еще каких-то трав — но госпожа Фая делала удивленное лицо, когда ей намекали на то, что она может торговать чем-то в этом роде:

— Эльфийские травы? У меня? Лавка лекаря на том углу, не заплутайте опять…

А над конюшней сдавались комнаты на долгий срок — правда, еще никто и никогда не видел, чтобы там постоянно жили мужчины, почему-то в основном молодые женщины, и, как ни странно для экономных горожан, жгли огни они всю ночь, а спать предпочитали днем. Ну и гости. У них часто бывали гости. Каждый раз разные.

Все в совокупности в «Тупичке» должно было делать его довольно-таки опасным местом с дурной репутацией, но госпожа Фая умела вести дела — и «Тупичок» оставался невидим для настойчивых ребят из городского дозора, и достаточно привлекательным — для всех остальных.

Здесь, прямо над постоялым двором, на третьем этаже доходного дома, и жил Кили.

***

— Тебе надо чаще навещать нас, — недовольно заметила Дис, глядя на младшего из своих сыновей, орудующего ложкой, — ты совсем исхудаешь там.

Кили отмалчивался. Разговоры матери всегда вращались вокруг того, что он должен перебраться назад, к родне, и всегда начинались еще за столом. Помогало отработанное умение: съесть все до того, как она прослезится или начнет ругаться по-настоящему. Пока что ему это удавалось с переменным успехом.

Сейчас на очереди была баранья ножка, и Кили слегка приуныл.

— Ну, он подрос все-таки, — вставил из своего угла Фили, почесывая бороду, — будь справедлива, мать. Через пару десятилетий мы его вовсе не узнаем. Настоящий великан.

Кили не успел благодарно взглянуть на брата, потому что Дис вновь пересела — она хотела видеть лицо сына лучше.

— А это что? Ты что, дрался? — ужаснулась она.

— Просто царапина, уже зажило…

— А, нет, это была тень, мне показалось. Так с кем?

Перехитрить Дис. Миссия посложнее путешествия к Одинокой Горе. Проще перехитрить дракона.

— Не дрался, — с набитым ртом поспешил ответить Кили, уже понимая, что проигрывает прозорливости матери, — он задел меня в дверях, я попросил извиниться. Ничего особенного.

— Среди людей такое происходит постоянно, — подтвердил Фили. Дис зыркнула на него исподлобья, и старший предусмотрительно умолк. Воспитательные меры никто не смел прерывать, и разговор должен был дойти до логического завершения.

— Я очень уважаю твое решение, дорогой мой, — повысила она голос, вставая, — уверена, ты многому научился в Дейле. Конечно, тебе там нелегко приходится, — она скорбно окинула сына взглядом, от которого могли бы поседеть даже плакальщицы, — без денег, без нормальной еды, в каком-то грязном углу…

Кили молча жевал баранину.

— …среди всех этих ужасных личностей без малейших понятий о благородстве. Но может быть, ты мог бы хотя бы позаимствовать из своего наследства что-нибудь…

— Мама!

— Это меня так расстраивает, — и она театральным жестом прижала руку ко лбу. Продлилась поза недолго, Дис снова ожила и просияла:

— По крайней мере, ты точно согласишься поучаствовать в подготовке к свадьбе твоего брата.

В глазах у Кили потемнело, и он подавился. «Проклятая баранина», подумал он, и следующие минуты три откашливался и утирался. Да, это была окончательная моральная победа матери. Он вновь проиграл.

***

— Так ты женишься, — обвиняюще произнес Кили, стоило ему и брату остаться наедине. Фили потупился на мгновение.

В общем, этого следовало ожидать. Фили был молод и богат, и достаточно популярен среди своих сверстниц, а уж говорить о далеких дочках гномов из соседних королевств и не стоило: наслышанные о подвигах гномов Из-Под Горы, они только и млели в надежде привлечь одного из них.

Но так скоро?

— Помолвка пока что только начинается, — упредил вопросы брата Фили, — не хочу всего этого, знаешь… — он повертел пальцами в воздухе, хмурясь, — шумиха всякая.