Но Левр был бы не сыном своего отца, если бы отступился, даже зная, что являет собой жалкое зрелище. Всё, что ему оставалось, — послать лошадь вперёд и получить заслуженный тяжёлый удар копьём по шлему.

Кровь в ушах бухала тяжело и медленно. Ледяной пот тёк по спине ручьем. Общий шум толпы вдруг потерял свою глубину и громкость. Внезапно юноша обнаружил, что он уже мчится вперёд и только чудом не вылетает под копыта своей кобыле. Уверенная посадка противника в седле казалась такой же игрушечной, как и собственное копьё. Внезапно лошадь чуть замедлила движение, словно пытаясь остановиться и развернуться. Левр почти чувствовал сквозь латы, как она ищет способ избежать столкновения.

И в ту же секунду его оглушило ударом. Тщетно он пытался сморгнуть белую пелену с глаз. Далёкий гул ристалища сменился благостной тишиной.

Внезапно звенящая тишина взорвалась вспышками звуков со всех сторон, и среди них выделялись голоса мастеров Мархильта и Цори, а потом явился и Ирбильд. Гомон словно ударил его по затылку одновременно с тем, как его вздёрнули на ноги и поставили вертикально.

Его трясло.

— Ты сдурел, сам слезать? — донеслось голосом Ирбильда. — Как бы ты ногу опустил-то?

— Никак, — согласился Левр. Кажется, у него лицо онемело. Интересно, от чего.

— Если ты верхом, не пытайся спешиться. Если упадёшь, не пытайся оседлать её, понял? Это же основы…

— Не буду, — пообещал кто-то другой его онемевшими губами.

— И странно, что ты вообще удержался в седле…

Он не был уверен в том, что это произошло.

— Давай, теперь мы тебя посадим обратно.

— Ага, — Левр всё ещё не мог ясно соображать. С ужасом он понял, что не имеет никакого представления о том, что будет происходить дальше — и это после того, как он готовился почти три месяца!

— Общая схватка через четыре круга. Ты готов?

— Ага, — вновь юноша кивнул, точнее, попытался.

— Не кивай! Нельзя же, шлем…

«Если я только выживу, никогда больше, — клялся себе Левр, пытаясь поднять руку со щитом, — никогда и ни за что, никаких доспехов!»

Он понадеялся, что следующий же удар его не оглушит до той стадии отупения, что он забудет эту мысль. Возможно, это же случилось с остальными. А может, их младенцами роняли. Не иначе. Всех? Князя, мастера Мархильта, Коссу, Ирбильда…

Левр не пытался представить, что сделало бы турнирное копьё с ним, будь он без шлема и лат. Но при мысли, что вся эта нелепая защитная броня останется на нём до конца дня и что скоро ему вновь предстоит в ней сражаться…

— Какая-никакая, но защита, братец, — сочувственно сообщил Косса откуда-то снизу. — Эй, слышишь?

— Ага.

— Сейчас общая схватка, «Поле битвы», основное сражение… послушай, ты только руки не задирай, это дядюшкины доспехи, там дыра в боку была, слабое место. И не подставляйся. Тебе и биться-то не надо. Защищайся…

— Защищаться, — слабо повторил Левр.

«Как?!» — кричало всё тело, но в следующую же секунду зазвучал рог, и его поволокли куда-то, потерянного, неумелого, беззащитного и безнадёжно ослабшего от страха.

========== Награда победителям ==========

Зрелище было жалкое. Для Тури так точно.

Но впечатляющее для несведущих простаков и зевак, тут уж не поспорил бы никто. Туригутта Чернобурка участвовала в большем количестве битв, чем могла вспомнить. Она пережила осаду Элдойра, защищая южные стены, что уже говорило о многом. И даже она вынуждена была признать, что красавцы ученики, восседающие на лошадях, закованные в сталь, производили должный эффект.

До тех пор, пока один из них не пал бы в подлинном сражении в первые полчаса любого из них. Для выживания нужна была скорость или сила удара, а для их народа утяжеление исключало обе возможности.

И всё же Тури не могла не восхититься отчаянными юнцами, пытавшимися изобразить отвагу, когда их лошади то и дело пытались стряхнуть их или утащить прочь от непривычного шума. Эскорт-ученики Мелтагрота не все представляли действительно хороших всадников. Тури была из Руги; она не помнила, когда впервые оказалась в седле — определённо, это произошло до того, как она научилась говорить.

Первые три пары, выступавших на турнире, были удручающе скучны. Но всё же женщине не терпелось рассмотреть участников.

— Оу, — она поднялась на цыпочки, надеясь разглядеть подробности, — братец Ларат, ты не был бы столь любезен…

— Сучья ты дочь, заткнись! — Но внимание её конвоира тоже было приковано к площадке, едва различимой в пыли.

— Странные, однако, правила у них, — вежливо продолжила беседу Тури, — почему они делают только один заезд?

— А почему нет?

— В Сальбунии принято по четыре.

— Везде принято по четыре… — Ларат щурился, уже не притворяясь безучастным, — но они слишком неопытны. За четыре заезда кто-нибудь кого-нибудь угробит, я думаю.

Возможно, рассудила Туригутта, Иссиэль не случайно избрал для турнира эскорт-учеников. Да, опыта у них не было, и потому они действовали скорее инстинктивно, неприкрытая страсть была в их движениях, для них эти выкрутасы в железках были настоящим боем, единственным, который они видели.

И, разумеется, они были ещё очень молоды, хорошо выглядели, ни шрамов, ни недостающих частей тела… бездумно, она поймала себя на том, что потирает правую руку. Отсутствующие пальцы всё ещё порой чувствовались живыми и болящими, словно продолжали гореть — как четырнадцать лет назад.

Скучные однообразные скачки с деревянными копьями закончились. Ларат жарко спорил со своими приятелями. Судя по репликам, в убийстве и членовредительстве эти ребята понимали.

— …А нормальные бои будут?

— Ну, если ты пойдёшь. Говорят, для бойцов отдельно, и туда девиц не пускают.

— Да и не надо девиц. Гляди-ка, гляди! Что это? О мои глаза, это что, перья? Перья на шлеме, твою ж душу!

— Ты вон на того посмотри. Слу-ушай… вот это гири альвиги хе, чужие знаки, не наш герб.

Суламитская хина вновь зазвучала громче знакомых языков, и Тури отчаялась разглядеть или понять хоть что-то. Ростом она не вышла для своего племени, к тому же ещё на полпути обменяла сапоги на трубку с запасом дурмана. Босая, она едва могла идти — битые черепки, острые камешки впивались в ноги. Ещё и Ларат дёргал за верёвку, привязанную к кандалам.

Как будто она собиралась убежать, в самом деле. Они подобрались к общим рядам — здесь восседали чинно мастера меча, кто-то из них спал на лавке. Но когда прозвучал рог, встрепенулись все. Скучающая толпа ринулась к оградке.

— Что это, эй, командир? — дёрнула рукав конвоира Тури, потрясённо созерцая, как все рыцари, за исключением травмированных слишком сильно, один за другим выезжают на площадку.

— Как ты думаешь? — переспросил Ларат с неприятной ухмылкой и покачал головой. — Большая схватка.

Он шмыгнул носом.

— Это называется «Поле битвы». Все против всех. Почему, по-твоему, кто-то вообще приезжает в Мелтагрот на этот турнир?

— Все против всех? — восхитилась пленница. — Вот это я понимаю, ближе к хреновой реальной жизни!

Судя по лицам тех эскорт-учеников, что не опустили забрала, они восторгов зрителей не разделяли. Тури подпрыгнула на месте, зашипела, когда ноги коснулись земли вновь. С ненавистью глянув на верёвку в руках Ларата, она всерьёз задумалась о том, чтобы накинуть её ему на шею и пригрозить удушением, чтобы просто дал ей посмотреть. Схватка уже начиналась.

После нескольких месяцев, которые она смело желала бы назвать худшими в своей жизни, этот проклятый турнир — хоть какое-то развлечение. До того, как она окажется на каторге. Тури отогнала мысль о неизбежном будущем. Ларат не был совсем уж больным ублюдком, он пытался относиться к ней справедливо — в его понимании справедливости, конечно. Из того, что она успела услышать, он был разжалован из мастеров стрелы за воровство, у него была сварливая жена, за которую он готов был убить любого. И он не заботился о том, какими тёмными делами он для своей жены и детей зарабатывал на хлеб, пока это хорошо удавалось.