На мгновение Тури отвлеклась от обдумывания плана побега, глядя на свои босые ноги. Было время, когда она носила на щиколотках оловянные браслеты, как все ружанки. Было время, когда ступни она красила желтым и синим: в Руге в изобилии произрастали индиговые цветы. На запястьях девушки оставляли синие крестики, точки и другие геометрические узоры. Тури носила восьмиконечные звезды.

Звенящие подвески-шелесты на висках сопровождали металлическим шумом каждый её шаг, каждый порыв ветра. Сурьмой подведённые тёмные глаза — как у отца, между серым и черным, особый оттенок ночи, только у кочевников встречающийся, — не одного молодого всадника свели с ума.

Братья отца, её собственные братья, племянники — не было ни одного, кто хоть раз не подкрутил бы ус, не сказал бы: «Эх, была б чужая девушка, украл бы!» Но в ночи она босиком, закутавшись в синее покрывало, убегала в степь, где, неразличимый в шерстяном плаще, ждал всадник. С годами — сколько прошло лет? Двадцать? Больше, меньше, быть может? — лицо его в её памяти почти стёрлось, рассыпалось, как старая сабянская мозаика, падающая с глиняной стены. Она помнила черты, но они давно перестали складываться в цельный портрет. Ещё помнила, как мешали его верёвочные браслеты — украшение погонщиков скота, помнила, как жужжали жуки-нектароносцы над индиговыми цветами…

Тогда её ноги, хоть она редко носила обувь, были мягкие и нежные. Сейчас они почти не отличались наощупь от кирпичей, по которым Чернобурка планировала вскарабкаться наверх к решётке и долгожданной свободе.

— Тебе одной не взобраться по стене, — высказался, не поднимая глаз от книги, сосед Тури, — один со связанными руками как-то пробовал.

— Я могу помочь тебе, — возликовала внутренне женщина.

— Чтобы я потом вытащил тебя? Я наверх не собираюсь. Я останусь здесь.

— Зачем тогда сказал? — обозлилась Тури. — И как ты, раздери тебя степные духи, вообще сюда попал?

— Я воин Синегорья, — встряхнул космами дикарь, — меня зовут Ба Саргун. Я был здесь пленником. Потом остался… просто остался.

Тури сжала зубы. Афсар были знамениты своим особым отношением к точности формулировок. Слово за слово она могла бы вытянуть из афса подробности его пути в яму в Эбии, но гораздо больше воеводу интересовала её собственная участь:

— Ты тут с удобствами устроился, я смотрю. И давно?

— Четыре месяца. От-Ти оставил меня здесь. Он… хозяин.

Туригутта фыркнула.

— И часто он появляется здесь? От-Ти, или как ты его назвал там?

— Часто. Он любит говорить о чтении. Он любит книги, — с непонятным страдальческим выражением лица молвил афс, чуть запнувшись, — мой народ не знает книг. Он был удивлён. Мы много говорили. Я уже учу… вот… малую хину.

— Я читать не умею, — брякнула Тури, давя так и рвущийся вопрос о том, не взял ли мастер-лорд Оттьяр себе нового любовника.

Экзотический был бы выбор, надо признать. Афса без традиционной для его племени раскраски — а Тури в основном была знакома с боевой, — с короткими волосами всё же нельзя было бы принять за представителя любого другого народа. Воительница мысленно поставила рядом утончённого, холёного, белокожего Оттьяра и кряжистого афса. Забавное зрелище получилось бы.

— Я никогда не ел женщину, — поделился вдруг афс, закрывая и откладывая книгу. Тури дёрнула плечом:

— А это обязательно? Я имею в виду, тебя вообще не кормили? Раз уж вы с Тьори такие друзья…

— Они тоже так говорили. — В низком голосе пленника появилась ощутимая угроза, неловкость разговора оказалась смыта напряжением. — Они говорили «а, вы с ним такие друзья», потом сразу начинали рассказывать о том, что От-Ти возьмёт меня, подобно тому, как я брал бы женщину. И другое говорили… — Он перешёл на родное наречие, зазвучал эмоционально и яростно.

— И тогда ты их за это убил. И съел.

— Я же им обещал, если не заткнутся. Вот. Пришлось, — вздохнул афс снова и положил руки на книгу.

Снова они сидели в тишине. Тури придвинула к себе снятые оковы. На всякий случай, приметила пару предметов потяжелее, если придётся отбиваться от оголодавшего соседа. Он не выглядел истощённым. Чернобурка провела не один год в Пустошах, да и о соседстве с Афсар с детства знала достаточно.

У неё не было бы шанса против него даже с мечом в руках, с двумя саблями, здоровой и полной сил. И уж конечно не со скованными руками пытаться выжить в столкновении с ним. Что ж, если это конец, то бедному Мотыльку приходится хуже. Если он ещё жив, в чём Тури сомневалась. Когда-то и она была такой. Периодически накатывало до сих пор.

Ей всегда сложно было держать язык за зубами. Редко она могла удержаться от рукоприкладства: приходилось. В её положении единственной женщины в целой дружине нужно было бить до того, как ударят саму. Стараться нанести удар первой.

И иногда противник отвечал, не делая ей скидок. С афсом — как там его звали? — следовало быть втройне осторожной. Это племя не прощало небрежности в разговоре.

— Если я правильно поняла, ты и Оттьяр не закадычные друзья? И если я сейчас сбегу, ты не поднимешь крик? — решилась на риск Тури. Афс пожал плечами, возвращаясь к чтению. Этот единственный ответ её удовлетворил.

Тури внимательно посмотрела на стену и тяжело вздохнула.

— Думаю, ты не совсем женщина, — вновь высказался афс, листая книгу, — наверное, ты немного дух.

— Некоторые так и считают, — запыхтела воительница, прикидывая, высоко ли она поднимется со скованными руками. Первая попытка хоть на сколько-то подняться провалилась.

— Тебе нужно закинуть верёвку наверх, — прокомментировал заинтересованный дикарь, отложивший, наконец, проклятую книжонку. Тури зашипела.

— А у меня она есть? Не мешай!

Нога соскользнула с крохотного выступа в третий раз, и женщина приземлилась на пол. Определённо, до решётки ей было не добраться. Зачем она вообще там? Лестницу и ту уносят с собой, Тури не сомневалась.

— Подсадить? — вновь высказался афс.

— Что ты привязался? Сиди, читай.

— Я могу помочь. Ты, если вылезешь, будешь прямо под окнами От-Ти…

— Да я спалю нахрен его конуру и его тебе на вертеле подам, если только ты меня отсюда вытащишь! — выдохнула Тури нетерпеливо. Но афс снова её удивил.

— Нет. Я отсюда уходить не собираюсь. Но ты можешь взять кое-что в доме и кинуть вниз мне. Книгу. В зелёной мягкой обложке…

— Ты чумной, не иначе. А как я отсюда выберусь? — Тури не терпелось попробовать. Дикарь покровительственно хмыкнул.

— У тебя нет верёвки. Но у меня-то есть.

***

«Не нужно мне было соглашаться на этот проклятый турнир, — в тысячный раз повторял Левр, подволакивая ногу. — Боже Всемогущий, спаси меня от таких ошибок впредь. Даже если я сейчас одну из них совершаю!»

Он был избит и ослаблен. Он едва мог передвигать ноги и подозревал, что дальше легче ему не станет. И в этом состоянии ноги несли его спасать Туригутту. Левр сам бы над собой посмеялся, но у него дыхание перехватывало от этого.

Имир Непобедимый давно бы разорвал врагов голыми руками. Но Имир Непобедимый на то и носил своё прозвище, беспощадный к врагам и неизменно обходительный с прекрасными дамами. Туригутта даже отдалённо не походила ни на одну из них. Как и сам Левр — на отважного Имира. Юноша остановился на обочине дороги, не уверенный в том, чего именно ждёт. Без доспехов и меча вряд ли кто-то узнает его в Эбии. Если бы только не слишком заметные побои на лице. Их можно было, конечно, завесить волосами, начесать их как-нибудь…

Скрип тележных колес заставил его вскинуться и озираться в панике.

— Тпр! Малец, ай, малец! Куда тебе? Подвезти? — раздался доброжелательный голос с облучка. — Далеко ты не дойдёшь, кривенький.

Левр понял, что он на самом деле именно таким и должен выглядеть: горбатым, кривым, а то и хромоногим. Пришлось проглотить жалость. Телега направлялась в Эбию, груженая до предела глиняной посудой, прикрытой холстами. Путешественник перехватил взгляд юноши, пустил колечко дыма.