Близость смерти, азарт, действующий лучше всякого обезболивающего — куда там дурману, опию, нет ничего подобного! — были бесценны. Он дышал этой схваткой.

Не в последнюю очередь благодаря знакомому чувству превосходства. Раз пристрастившись к ощущению собственной силы, Ниротиль ни по чему так не тосковал, пока оправлялся от ран. Он был сильнее, хотя их было двое; благодаря росту, годам тренировок, проверенному обмундированию, опыту — он знал, что все еще сильнее двоих мужчин, даже без большого меча, лишь с саблей Эттиги.

Маневренность, легкость годам оттачиваемых движений, даже непривычная тяжесть там, где раны оставили слишком глубокий след — это было бесподобно, прекрасно, восхитительно, снова стать собой.

Флейянцы не привыкли к сражению с длинными клинками, даже сабля была для них велика, и полководец легко отбил прямые замахи. Оба кружили, не решаясь встретить рубящий удар, и Тило решился на первый выпад. Он зацепил одного из нападавших, когда громкий окрик с нижнего яруса заставил обоих отпрянуть и отступить.

— Мастер, брат Сато в беде! — крикнул запыхавшийся Ясень; его косы растрепались, выглядел он измотанным и здорово разозленным, — нас мало.

— Я иду к воротам, — определил Ниротиль, — ко мне троих покрепче. Прикрой сверху.

— Принято, — Ясень немедленно махнул вверх по узкой лестнице, на ходу нащупывая лук за спиной.

За что любил степняков Ниротиль — за их привычку все возможное имущество и оружие носить с собой. Он убедился, что его оруженосец занял свое место прежде, чем направиться к воротам. В темноте можно было только надеяться, что никакого хитроумного механизма в них не предусмотрено.

— Что за дело, — буркнул один из рыцарей — в темноте Ниротиль дрогнул, чуть не признав в нем мертвого Рамиса, — не пойму, что не так. Ворот почти не весит ничего. Задвижки нет в помине.

— Глянь на нижние петли. Может, укрепленные?

— Все как обычно. Снизу зацепы. Сверху ограничитель.

— Ты строитель, что ли? — буркнул Ниротиль, ударяя по полотну ворот. Не раздалось ни звука, словно те целиком были вытесаны из камня.

— Дядька мой кузнец в арсенале, мастер, — не смутился рыцарь, снимая кожаную перчатку, — так, может, тут секрет какой-то…

Он деловито и обстоятельно принялся ощупывать ворота. Трижды они налегали со всех сил на ворота. Разбежаться, конечно, не рисковали. На галерее было затишье. Казалось, во всем Дворце, как и во Флейе, вовсе не осталось жителей.

— Дубины! На себя! — застонал за спиной Ниротиля кто-то, он дернулся в сторону — то был воин из южан, примкнувших к нему после перегруппировки.

— Ты что говоришь?

— Во Флейе все входные двери открываются внутрь! Так везде на юге.

Воины хором застонали, срываясь в истерические смешки. Потерянные несколько минут могли стоить — и почти наверняка стоили — жизней их братьям.

Стоило им поддеть замок снизу и легко потянуть на себя створки, пришел в движение нижний запирающий механизм, и ворота начали медленно открываться. Ниротиль оставил спорщиков разбираться, насколько умно было обустроить вход именно таким образом, и бегом бросился к аркам внутренних дворов. В ту же минуту по черепице легко скатился вниз Ясень.

Извилистые коридоры темного Дворца заставили обоих чувствовать себя бестолковыми воришками, забравшимися в чужой сарай. Бессмысленно плутая по ним, Ниротиль и его оруженосец обнаружили два склада — один был полон ящиков с янтарем и морскими раковинами, другой забит сухим чернильным порошком и мешками с всевозможными безделушками. Но они были не единственными, сделавшими подобное открытие: из темноты то и дело раздавались удивленные возгласы на хине и ильти.

— Где мастер-лорд? — спросил Ниротиль у одного из счастливцев, обнаруживших три ларца с жемчугом. Тот беспечно пожал плечами:

— Загнал в подземелья какого-то их вояку, Патини его имя.

— Что ж вы его бросили!

— Сам велел, там не разойтись и двоим, — огрызнулся воин зло, — они завалили проход, и все наши — ноги отсюдова!

Это был уже не азарт преследования, что гнал Лиоттиэля вперед; это был почти страх, знакомый охотникам: его добыча могла уйти от него. Ясень не поспевал за ним, невзирая на его хромоту.

Направо, налево, расходящийся коридор, ленты и занамена падают сверху, внезапно обрывается пространство балконом, с которого виден укрепленный подземный выход наружу из Дворца.

Полководец и его оруженосец замерли. Ни один из них прежде не видел ничего подобного.

— Туда хренова армия может пройти, — пробормотал Ясень. Тило хмыкнул.

— Когда ты стал ругаться, раздери тебя?

Они сбежали по ступенькам — слева, справа по протертым до зеркального блеска ступеням. Горящие факелы чуть коптили, но, все же, давали хоть какое-то подобие видимости.

Ниротиль первый сделал осторожный шаг к освещенным воротам в проход, когда на него вылетели двое.

— Свои, слава Богу! Уходит, гад! — патетически воскликнул один из воинов, — прямо испарился, мы наружу — а он в просвет, и не вышел никуда…

Из сбивчивого рассказа ясно стало, что Дека Лияри уже убегал по проходу наружу, когда внезапно слился со стенами и исчез. Как призрак. Подавив желание надавать медлительным идиотам по шее, Ниротиль сжал кулаки и закрыл глаза. Собрав всю свою силу в одно, он отогнал опьянение схваткой, торжество от собственного доказанного в настоящем бою выздоровления, пытаясь представить себя на месте Наместника. Куда он бежал и как далеко мог уйти?

— Двое в кабинет Наместника наверх, — приказал он коротко, — двое со мной на стены. Где брат Сато, ваши души?

— Так на стенах и есть!

— Сотников ко мне — двое в лагерь, двое охранять склады, быстро!

Раздав распоряжения, Ниротиль бросился наверх. Внутренний двор кипел. Ворвавшиеся бравые молодцы мастер-лорда с легкостью вошли в роль опасных захватчиков, и требовалась вся выдержка старших десятников, чтобы не дать им чересчур увлечься.

С высоты дворцовых стен все казалось маленьким. Но все же Ниротиль не мог достаточно быстро, тем более с хромотой, добраться до противоположного края, где мастер-лорд Сартол боролся с несколькими почти невидимыми в сумерках флейянцами.

В одном из них Ниротиль узнал Лияри.

— Мастер, стой! — заверещал истошно над ухом Ясень, удерживая полководца всем весом своего тела, — не теряй головы, брат Тило.

— Я убью эту тварь.

— Даже ты не справишься с шестерыми!

Ясень был прав, и в то же время ошибался; если не ради себя, не ради мести, то хотя бы ради Сартола, что отчаянно отбивался от ударов с трех сторон, нужно было поспешить. Но не успел бы никто.

Ниротиль встретил его прямой и немного грустный взгляд в последнее мгновение перед тем, как рослый флейянец в плаще столкнул мастер-лорда со стены вниз. Один за другим лучники-флейянцы спрыгнули, мелькнули их плащи и страховочные веревки и крючья — и они были таковы.

*

Первым, кого увидел Ниротиль, когда ворвался в лагерь — кипящий всеобщим энтузиазмом и гвалтом новичков, тревожными окриками опытных воинов, требовавших собраться и не расслабляться, был госпитальер Сегри.