Недоумение отразилось на всех лицах. Дека Лияри прекратил улыбаться.
— Ты не перепутала, девушка? Ты уверена в том, что это он так сказал?
«Я верю в тебя, Сонаэнь. И я верю, что ты веришь в меня. Ты не можешь заставить их перестать думать о тебе, как о глупой куропатке в шелках — пусть. Советник услышит. Он передаст Гельвину. Правитель мудр. Я знаю его. Не подведи нас. Ты веришь мне?». Он так много сказал ей вечером.
— Я абсолютно уверена в своем слухе и в словах мастера войны, — отрезала она, копируя манеру отца, и опираясь непроизвольно одной рукой на стол, — он предлагает направить на юг штурмовые войска, набранные из горцев и флейян.
Советник поклонился в пространство, демонстрируя почтение к решению полководца. Его светлые волосы были зачесаны высоко за уши и заплетены в тонкую косу, спускавшуюся ниже лопаток. Сонаэнь не первый раз показалось, что она видела его где-то.
— Наместник, ваше слово?
Дека Лияри, скрестивший руки на груди, смотрел на Сонаэнь пристально без улыбки. Она встретила его взгляд смело. Ей не в чем было упрекнуть себя, но страх, который она испытывала, не поддавался описанию. Возможно, длинные, холодные крытые галереи Флейи ей не покинуть живой. В ушах звенело от напряжения.
— Флейя не прокормит всех воинов гарнизона.
— Две сотни? — тут же предложил один из присутствующих воевод.
— Мы выставим лучников, мы же их и прокормим, — пообещал другой.
— Как изволил справедливо заметить мастер войны, — поклон, который вновь адресовал в ее сторону советник, едва не заставил Сонаэнь вздрогнуть, — ваши лучники будут кормиться в другом месте, а именно на юге. Но, если я правильно понял, Наместничество Флейи не кажется полководцу надежным?
Острый, ревнивый, ядовитый взгляд Деки Сонаэнь ощущала, как приставленный к горлу кинжал. Она ответно посмотрела ему в глаза. «Не смотри на меня, — сказала она ему молча, стараясь вложить силу своего сердца в этот взгляд, — мне нравится твое лицо, мне нравишься ты, но у меня есть муж, и ему я верю, потому что он заплатил своей кровью за свою честь. Чем заплатил ты?».
— Флейя соблюдает нейтралитет, — напомнил Лияри жестко, — последние. Триста. Лет. Мы не принимаем ничьих сторон.
— Нейтралитет — скрытое предательство, говорят у нас, — советник прошел совсем рядом с Сонаэнь, и вдруг она поняла, что он моложе ее самой, еще совершенно юноша, однако лицо у него чем-то походило на лицо Ниротиля.
«Я знаю, я не был добр с тобой. Я и не собираюсь. Прости меня — я не умею. Я всю жизнь на войне, моя госпожа. Это грязное ремесло, но оно все, чем я являюсь, и в такие времена, как наши, я не хочу искать другого. Не думаю, что у меня есть время». Хотелось бы ей снова любить своего мужа издалека.
— Что вы считаете, леди Орта? — вдруг лицо советника выплыло из тени совсем близко к Сонаэнь, девушка едва не отпрянула. Юноша был весьма хорош собой, беззаботная улыбка его придавала всему облику нечто несерьезное. Но на его левой щеке она увидела семь крошечных синих звездочек — кельхитские татуировки, показывающие, скольких племенных стычек он прошел. «Кто ты? — хотела она спросить его, — кто ты, и что здесь делаешь?».
— Простите, милорд…
— Я знал вашего отца. Он мог дать хороший совет. Дайте и вы его нам.
— Я не знаю ничего о войне кроме того, что она ужасна, — сказала она откровенно, сжимая руки перед собой, — еще меньше я знаю о политике.
— Достойный ответ мудрой жены. Но я вам не верю. Вы давно замужем за мастером Ниротилем?
Противно засосало в животе. Сонаэнь поклялась не выказывать удивления, даже если ее попросят спеть «Славу горцев» или «Мертвую царевну».
— Меньше года.
— И вы последовали за ним в Мирмендел. Не уверен, что многие жены рискнули бы пойти на такое. Вы подали нам отличный пример повиновения и верности, — советник ободряюще улыбнулся ей и повернулся к ней спиной, загораживая ее от воевод Флейи, — я услышал достаточно. Миледи нас покинет, и, я полагаю, мы обсудим, когда Правитель сможет предоставить слово и личную аудиенцию каждой из заинтересованных сторон…
У паланкина, который ей предоставили, должен был ждать Трельд и его воины, но там не было никого. Сонаэнь оступилась, задержалась, щуря глаза на солнце после полумрака залов, и нервно оглядываясь. Она не могла идти пешком по улице — она не знала дороги. В одиночестве это могло быть небезопасно.
Рассудив, что рано или поздно сопровождающие вернутся, Сонаэнь села в паланкин.
И в упор встретила взгляд холодных глаз Лияри.
— Надеюсь, вы понимаете, что кричать не стоит, — произнес он, растягивая на губах безжизненную улыбку.
*
Река под ними шумела и лилась далеко внизу. Серебристые воды ее пели свою песню, но Сонаэнь, боявшаяся высоты, не смотрела с моста.
Паланкин остановился точно посередине. Одну из занавесей Дека раздвинул, вытянув свои длинные стройные ноги наружу, привычно устраиваясь полулежа. Он так легко перешел от молчания к светской беседе, что Сонаэнь невольно засомневалась, он ли только что фактически похитил ее из-под носа у ее защитников.
Жаровня перед паланкином, которую установили молчаливые слуги Лияри, полыхала жаром. Пахло жженным ладаном.
— Моя дорогая, вы определенно должны обратить внимание на это произведение древнего мастерства, — приветливо сообщил Лияри, — этому мосту без малого полтысячи лет.
— Он достаточно… высок, — осторожно высказалась Сонаэнь, вжимая голову в плечи, — надеюсь, он также крепок.
— Я не дам вам упасть, моя госпожа. Даже если вы споткнетесь.
Она затрепетала под его рукой, оставившей почти ощутимые следы на ее запястье.
— Вы боитесь меня, — тихо сказал Лияри, убирая руку и глядя на нее без своей привычной смешливой полуулыбки, — почему?
— Мой муж. Он… убежден… все… что вы продажны, — тихо произнесла Сонаэнь, не смея поднять глаз.
Наместник лишь хмыкнул, словно позабавленный.
— Продаются все, — сообщил Дека недовольно, и впервые живое чувство она смогла угадать на его лице, — вам супруг продался за воинскую славу, я — за титул Наместника. Скажите, мы так сильно различны с ним?
— У вас нет ничего общего, — честно признала девушка. Дека помолчал, потом внезапно продолжил:
— Знаете, леди, я воевал. За Элдойр. Я был на южных стенах, когда полководец Лиоттиэль и Этельгунда с их знаменитыми штурмовыми отрядами защищали наши ворота и Лунную Башню. Я видел, как погибали их воины. И я вместе со всеми молился за упокой их душ.
— Тогда почему теперь вы предаете их? — вырвалось у леди Орты. Лияри фыркнул.
— Я? Предаю? Не будьте дурой, Сонаэнь, — грубость от него прозвучала как хлесткий удар пощечины, — вы слышали про Сальбунию? Наверняка; и позвольте сказать вам, что ваш дражайший, верный муженек сделал с этим городом. Он залил его кровью. В буквальном смысле слова. О да, осада удалась. Они вошли в стены, поставили знамена на башнях, они вернулись с триумфом. Но знаете ли вы, что, чтобы восстановить разрушенный за полдня город, потребуется пятьдесят лет работы, а беженцев из окрестностей мы до сих пор принимаем? Догадываетесь ли вы, как они выживают?
Его голос не был громок или страстен. Он говорил очень тихо. Немного грустно.
— Я не понимаю вас, Наместник.
