И через мгновение оказалась в его крепкой хватке, лежа спиной на его груди, пока его руки блуждали по ее телу, жадно, настойчиво. Он с громким стоном боли сел, не отпуская, однако, Сонаэнь, и она подхватила подушку, помогая ему опереться о нее. Их движения приобрели странную завершенность — Ниротиль спустил платье с ее плеч — она ухватилась за ворот его рубахи, он уверенным неотвратимым движением обхватил ее за бедра, задирая юбку.

На следующий поцелуй Сонаэнь отвечала, не думая, к чему он приведет или не приведет. Руки, уверенно обхватившие ее и оторвавшие от земли, были единственным, что имело значение, до тех пор, пока она не открыла глаза и не нашла его глаз близко — отчаянных, блестящих, умоляющих.

— Да, — прошептала она в следующий поцелуй, Тило подхватил ее, укладывая рядом, рванулся было к ней, и в эту же минуту, неловко двинувшись и тут же сдавленно ругнувшись, упал носом в подушку — Сонаэнь успела вывернуться, иначе он придавил ее бы всем своим весом.

Он тяжело дышал, пережидая приступ боли, она молча держала его руку — вряд ли это сделало бы ситуацию лучше, но это все, что она могла сделать. Наконец, Ниротиль открыл глаза, разжал челюсти и вдруг тихо засмеялся.

— Пожалуй, после перелома обеих ног сразу и той-самой-раны, это худшее, что со мной было в жизни.

— Той раны?

— Если я еще поживу — и не такой дохлой старой развалиной — я покажу тебе. В этот раз ты была очень близка, поверь.

Сарказм в его голосе не потревожил девушку. Она не отсела от Тило. Даже не опустила юбку, рассудив, что он переживет вид ее обнаженных коленей.

— Я могу помочь вам со спиной, — тихо сказала она, — если у моих рук хватит силы. Мне жаль.

— О, мне тоже, — он отдышался, повернулся к ней лицом, осторожно, не делая лишних движений, вновь вытянулся на постели. Сонаэнь всегда с трудом понимала, что написано на его перечеркнутом шрамами лице, но сейчас это была и вовсе загадка.

— Знаешь, что хреновее всего? — неожиданно заговорил Тило, глядя мимо нее — куда-то в потолок и за него, — я знаю, как это бывает — то, чего теперь не могу. Мои пальцы — которые сейчас не сгибаются на правой руке — помнят тяжесть меча. Ты знаешь, что я держу меч обеими руками? Вернее, держал? Нет? Правильно, какое тебе дело, — он усмехнулся.

Его слова задели Сонаэнь.

— Мне есть дело. Но мне неоткуда было это узнать. Мы жили в деревне. Песни и стихи о полководцах не поют на сборе урожая.

— Твой отец не рассказывал тебе о военном искусстве?

— Он мало бывал дома. А когда бывал, занимался нашими делами, а о своих больше молчал.

Ниротиль задумчиво посмотрел на нее, наконец.

— Возможно, будь у меня семья, я бы тоже больше молчал о том, что делал, — хмыкнул он, — они начинают прозревать сейчас. Гельвин отослал меня из-за Сальбунии. Из-за того, что мы там делали.

Сонаэнь промолчала. Резня в Сальбунии до победы считалась достойной исполненной местью, но после внезапно превратилась в преступление. Только не для воинского сословия. А воины редко обращали внимание на слухи и сплетни мещан.

— Ты знаешь. Все знают. Я знаю. Но не жалею. Думаешь, это Бог меня наказал? — спросил он неожиданно, тревожно повышая голос. Сонаэнь чуть сжала его руку. Ниротиль не был набожен. Но все же, видимо, верил, если эта мысль пришла ему в голову.

— Нет. Я так не думаю, — ответ оказался правдивым и неожиданным для нее самой, — я думаю, что вы просто ранены. И что вы выздоровеете. Рано или поздно.

— Когда? Когда это будет? — повысил он голос, и она вздрогнула: пальцам от его сильного пожатия стало больно, и она убрала руку.

— Наверное, скоро. Жаль, что я не воительница, как сестра Триссиль. Я могла бы сказать… лучше. Знать больше. Разделить с вами все это.

Тут Ниротиль снова усмехнулся, и она почувствовала на спине его руку.

— А я бы не хотел. Сучки Трис хватает с избытком. Мало женщин рождено для этого дела. Вы умеете убивать более изящно и затейливо. Спроси ее, как она дошла до этой жизни. Попробуй, надень ее кольчугу, узнаешь, сколько она весит. Обрати внимание, какие мужчины проводят с ней время, и как. Ты целительница, а не убийца.

Ниротиль показался девушке в эту минуту прекрасным. Самим собой. Ниротиль не был красив, она видела, по крайней мере, теперь. Но и таким, бледным, растрепанным, с многодневной щетиной на лице и уставшими глазами, гордым, выразительным изломом бровей — он виделся Сонаэнь близким, нужным, нуждающимся в ней. Впервые, глядя на него, она не чувствовала рядом призрака того красавца на рыжем жеребце, что гарцевал с победной песней по ее деревне.

«А может, его и не существовало никогда», — пришла внезапная мысль леди Орте в голову.

— Почему ты не всегда такой, Тило? — вырвалось у Сонаэнь. Мужчина отвернулся.

— Сам не знаю, — услышала она тихий ответ.

========== Договор ==========

…Отец Орта часто встречался с другими воеводами. Расстилал огромную карту на столе, поправлял пояс на кафтане, расправлял плечи прежде, чем начать разговор. «Милорды…», говорил он, обращаясь даже к фермерам.

Ниротиль на их кухне в Руинах умудрялся создать обстановку Военного Совета, происходящего в окружении вражеских войск. Но приезд Советников во Флейю не был ни грандиозным, ни слишком простым. Темный зал уже был полон мужчин — без оружия, как она успела заметить, когда ее проводили к ним Трельд и его воины.

«Это закон нейтрального города. Флейя все еще считается таковым, — напомнил ей Ниротиль, — будь уверена, что все, что может проколоть хотя бы палец, будет найдено. Я бы еще не стал есть и пить, даже если предложат. Кто бы ни предложил».

— Милорды, — и Сонаэнь не поклонилась, хотя все ее тело ныло, требуя соблюдения этого обычая.

— Госпожа, — советник, стоявший к ней ближе, держался от нее на приличествующем расстоянии.

Она прошла мимо всех этих мужчин, глядящих на нее безотрывно, стараясь не замедлять свой шаг, но и не делать его слишком быстрым. Развернувшись, она открыла лицо, встала у стола и окинула его неторопливым, внимательным взглядом.

«Я с тобой, жена, — говорил ей Ниротиль накануне, терпя боль в спине и сжимая ее руку, — что бы ни было, как бы они ни смотрели на тебя, что бы ни сказали, будь храброй и помни: я с тобой».

— Женщина говорит за Лиоттиэля? Должно быть, последние оплоты рухнули, — тихий смешок на мирмите дал ей знать, что присутствуют и вожди кланов, перешедших на сторону Элдойра.

— Полководец просит сообщить уважаемым воеводам Флейи, Наместникам и советникам его величества, что он принял решение отозвать войска с юга, — выговорила Сонаэнь, останавливая взгляд на советнике, показавшемся ей наиболее знакомым, — о причинах своего решения он готов доложить лично его величеству.

Она увидела в зале и Деку Лияри. Наместник глядел на нее безотрывно. В полумраке зала его глаза сверкали, как драгоценные камни, опасным, холодным блеском.

— Какие альтернативы он предлагает на южных рубежах? — спокойно спросил советник, выказывая полнейшее спокойствие. Сонаэнь отметила его несколько небрежное одеяние.

— Сделать Флейю новой военной ставкой. Размещать гарнизоны в обратном порядке: горцев отправлять в степи, кочевников — в предгорья.