Чему бы то ни было. Когда твой соперник — меч и воинская честь, бороться почти бесполезно.

Судя по измученному виду Ниротиля, последние месяцы думы его были далеки от непристойных, и мысли его занимали не женщины или собственное удобство, а тонкие политические ходы, интриги, нити ложных клятв, обещаний и лживых договоров, которыми, как паук паутиной, играл Дека Лияри. Сонаэнь стало стыдно.

Полководец выглядел нездоровым и уставшим до предела, а она накинулась на него с поцелуями и объятиями, словно тринадцатилетняя дурочка на первого тайного ухажера. Даже любимые жены так не поступают, так с чего ему отвечать взаимностью ей?

Приступ болезненной благодарности за возможность хотя бы лежать с ним рядом и дышать запахом его тела оказался неожиданно сильным и острым. Ему почти удалось победить жгучую обиду, но никак не заставить забыть тот удар, который она получила за то, что пыталась быть ему преданной. Если она впредь не будет осторожна, он не станет последним.

— Позвольте мне остаться, — вырвалось у нее, и Сонаэнь привстала, пытаясь его рассмотреть в полумраке спальни, — позвольте быть рядом. Помочь вам в постройке храма — хотя, это и странно…

Тут уж он расслабился. Отгородился от девичьего взгляда одеялом, в которое замотался почти до шеи, повернулся, огладил ее лицо и по-хозяйски похлопал по бедру.

— Это не храм, милая. Это форпост Элдойра. А ты тоже поверила, да?

— Форпост… простите, я не понимаю.

— Я могу тебе доверять, леди Орта?

Сонаэнь задохнулась обидой, но по здравому размышлению спустя минуту просто молча кивнула. В конце концов, одна женщина предала его, а она была с ним дольше, чем Сонаэнь. Ниротиль удовлетворился ее кивком. Закинул руки за голову.

— Ты ведь была среди госпитальеров. Проезжая от Сабы через освобожденные земли, вы останавливались в храмах — в воинских приделах, не в построенных казармах, которых не было. Госпитальеры, как и мастера меча или стрелы — все они подчиняются одному закону. Или должны подчиняться, — полководец понизил голос до шепота, но сонным выглядеть перестал. — Я обсудил с его величеством перспективы сражения под стенами Флейи, разъяснил ему возможность осады, разорения Мирмендела, и он предложил мне другой путь.

— Храм.

— Вполне в стиле его величества, — хохотнул едва слышно полководец, затем его голос стал вновь серьезен, — Сонаэнь, я… многое теперь поверяю тебе. Не обмани мою веру в твою верность.

— Никогда, милорд. Но разве мало храмов во Флейе?

Ниротиль потянулся, словно бы желал сесть, затем раздумал, чуть поморщившись.

— Во Флейе нет ни одного кафедрального собора. Ни одной общественной молельни. Молятся кто где, но в основном — в приделах внутри дома каждой из семьи. И это значит, что, несмотря на то, что на улицах города все выглядит более чем благопристойно, за воротами и дверями каждого из клановых кварталов царят порядки, которых никто из нас не знает. Пока так будет продолжаться, Флейя не станет подчиняться Элдойру по-настоящему. Понимаешь?

— Вы не можете заставить ходить их в храм.

— Пока не могу. Я начал с того, что заставил их строить. Они будут соревноваться в том, кто сколько потратит на строительство. Кто-то попытается сопротивляться — я ловил поджигателей, ловил бунтовщиков, все они казнены тихо и без лишнего шума. Они никогда не будут сопротивляться открыто. Мы вытесним их в их собственных домах.

Сонаэнь притихла. Его плечо вдруг показалось ей каменно-холодным, а собственное дыхание стало неровным, слабым, как истончившаяся нитка.

За время в Мирменделе она успела забыть, кем является ее муж. Кем-то и чем-то большим, нежели просто муж и мужчина. Ниротиль уловил ее замешательство.

— Поверь, простым увещеванием народа с улицы ты не добьешься ничего. Но, если пожелаешь открыть сиротский приют или что-то такое… мы можем поискать тех, кто согласится это оплатить. Может быть, Орден приветствует мирные инициативы.

— То есть, ты будешь вешать и пытать, а я молиться и врачевать? — в горле у леди пересохло, ей было почти больно задавать ему этот вопрос. Полководец только прикрыл глаза.

— Я устал для разговоров.

Он заснул почти мгновенно.

*

За последующие три недели Сонаэнь посчастливилось увидеть своего мужа трижды, поговорить — дважды. Он настоял на том, чтобы леди Орта не покидала дом, он же приказал ей не открывать лица, носить ту же в точности одежду, что ее компаньонка, не садиться за стол, не дав попробовать еду домашним животным или слугам.

Что утешало Сонаэнь, так это осень за окном. В предгорьях она всегда была безупречна. Но Флейя отвергала вольность осеннего ветра. На мощенных площадях и улицах случайные опавшие листья встречались только ранним утром, после же на них набрасывались горожане с метлами и вениками.

Она начинала скучать по морю. Пусть на побережье ей гулять так и не довелось, но запах морской соли, чувствующийся в воздухе, уже был необходим. Почти так же, как вечера с Ниротилем.

Хотя бы иногда видеть его. Пусть даже между ними по-прежнему будет висеть то же отчуждение и враждебность. Читать Писание, зная, что он слушает, подавать лично еду ему на стол, хотя бы зашивать его одежду. Все это ушло. Немногое тепло, родившееся между ними, осталось похоронено в Руинах в Мирменделе, среди врагов, по которым вдруг начала скучать Сонаэнь.

Здесь был холод, а налетевшие осенние ветра уносили прочь несбывшиеся надежды. Внезапно со всей ясностью Сонаэнь осознала, что сердце ее успокоилось, остыло и прекратило биться вовсе. Где-то в прошлом или возможном будущем был Тило и его Мори, его победы или поражения, а она могла лишь равнодушно созерцать происходящее, никак не принимая в нем участия. Это было не обидно. Это не пришло к ней с прежними муками или обидой на его холодность.

В жизни было множество вещей помимо любви, и они все могли ей достаться, если только она научится с этим жить.

*

Как и обещал Ниротиль, Наместник не проигнорировал посещение Флейи женой полководца и пригласил обоих на вечер в свой особняк.

Погода не благоприятствовала приему в саду, и гости, весьма немногочисленные, рассредоточились по запутанным коридорам дома. Как казалось Сонаэнь, почти все галереи и переходы флейских домов состояли из ступеней, лестниц и углов. Иногда это могло быть удобным — если кто-то желал скрыться от посторонних глаз или уединиться с собеседником.

Сонаэнь смутно запомнила предыдущий визит. Свою собственную свадьбу безо всяких церемоний и праздника она не могла воссоздать в памяти, словно была лишена рассудка в тот момент, когда соглашалась. Помнила лишь состояние усталости, оглушенности после долгого дневного переезда и то, как мешали неудобные пуговицы на сером госпитальерском платье.

Сегодняшний вечер встретил ее в голубом атласе и прозрачном белом газе, несколько вычурных кружевах и с уверенной светской улыбкой на устах.

— Достойно выглядишь, — уголком рта улыбнулся Ниротиль, встретив ее паланкин у внутреннего двора особняка. Она ответила такой же холодной улыбкой.

— Вы позволите? — взяла его под руку.

Он не дрогнул. Лишь протянул свободную руку в сторону Ясеня, призывая его и Трельда держаться ближе.