— Давай в седло, хрена ли ноешь?!

Так быстро, как хотелось бы, не получилось, Джейме путался в отскочившем ремне ножен, закинул их, поставил ногу в стремя, и в эту минуту еще трое дотракийцев показались из-за небольшого овражка.

— Давай живее! — но Джейме уже знал, что они не успевают.

— Пошел, пошел! — он хлопнул лошадь по крупу, и Бронн, рыча от боли и дико ругаясь на каждой кочке, исчез за деревьями. По крайней мере, у него был шанс уцелеть.

В руках у Джейме остались только ножны. Он отбросил их, выпрямился, скалясь.

Не та это битва, чтобы умирать, но особо выбора нет. «Сраные Старки, сраные клятвы, сраный Север». Хороших битв почти не было, вспоминает он, пока дотракийцы медленно окружают его. Только в Зиму. Тогда он сражался за что-то стоящее. Тогда и теперь. Пусть даже никто и не знает, ради кого и чего он сражается.

Они знают, пронзает мысль — вместе с вереницей воспоминаний, пролетающих мгновенно перед внутренним зрением. Сир Марбранд, ухмыляющийся: «Не сделать ли нам кличем на этот раз имя Тартской Девы, милорд?». Бронн — ну, он вообще вне конкуренции. Тирион. Подрик Пейн. Леди Санса Старк. Лорд Селвин. Серсея. Не знает только сама его женщина.

Первый дотракиец замахивается своим странного вида оружием, и Джейме уклоняется, не размышляя. Слева заходит следующий — кривое лезвие проходит между нагрудником и поддевом, чудом не протыкая его. «Как бы ты хотел умереть?», спрашивает Бронн у побережья Тарта.

«На руках любимой женщины». Он однажды в них уже умирал и умер. И переродился в ее крепких объятиях.

Джейме просит всех богов, богинь, небо и землю, он не знает, кого, но просит, чтобы она забыла его, разлюбила, любила не так сильно, не узнавала его никогда.

Я никогда не забуду тебя, Бриенна. Я умру с твоим именем.

Джейме уже знает, что обречен, но это никогда не значило, что он сдастся. Иногда везет в последнюю минуту. Иногда нет. Иногда удается выжить там, где не выживал никто. За Стеной, Зимой, я бы жил с тобой, напевает он сочиненную им самим песню, когда бросается третий, а спустя доли секунды и двое других.

Ты бы гордилась мной, женщина.

Север окрашен в серые, синие и красные тона. Джейме падает на серую землю, которая медленно становится красной под ним; что-то падает сверху, но уже почти невесомо. Он не сдается, но это что-то другое, это не отступление. Прозрачный весенний воздух похож на ее поцелуи — нежные, настоящие, ничего не вымогающие, это чистая любовь. И узел в груди у Джейме развязывается, тает: он дышит легко, двигается легко, он теряет чувство своего веса, тела, ран и болей.

Я дышал тобой много лет. Ты была моим настоящим счастьем. Не спеши за мной, упрямая женщина.

В стране вечного лета он бы украшал ее волосы ромашковыми венками, собирал бы с ней ракушки на берегу моря. Целовал бы ее глаза. Исправил бы всю историю с самого начала. У них была бы целая вечность.

Я дождусь тебя, сколько бы ни пришлось ждать.

…мама, первые игрушки, отец, молодой и влюбленный, мама и шкатулка, и Серсея, золото ее волос, золото их счастья, мама и медовые сладости, мама толстеет, приходит Тирион, уходит мама, уходит отец, появляется Лорд Старший Лев; одиночество, тоска, Серсея, Серсея взрослеет, ее красота, ее горе, жизнь перед его глазами набирает обороты, ускоряется…

…Из странного состояния безвременного забытья, лишенного боли, страха, ощущений, его вырывает рычание. Косматый черный кочевник с безумными глазами нависает над ним, поверх тела своего приятеля, кровь льется ручьем Джейме в лицо, на грудь. Но рычит не человек. Рычит зверь.

Мгновение спустя в горло дотракийцу вцепляется челюстями лютоволк.

Джейме отползает назад, инстинкты требуют бежать, но он просто не может, он сглатывает, отворачивается, не глядя на то, как расправляется огромный зверь с врагом. Третий нападавший уже мертв. А что с первым?

«Чем я мог перерезать ему горло, если он держал мне руку?». Подняв правую к глазам, Джейме прыснул. Хихикая, как слабоумный, он не мог остановиться: деревянный протез треснул точно посередине, и торчащий обломок оказался по форме чем-то вроде турнирного копья.

Истерическое веселье мгновенно сошло на нет, когда лютоволк перевел взгляд на него.

— Ты местный или из-за Стены? — не нашел он ничего лучше, чтобы спросить. Волк поднял уши, склонил голову, облизываясь, — ты голодный?

Волк облизнулся, с надеждой глядя на него, шагнул вперед. Джейме сглотнул, вжался спиной в еловый ствол, медленно выдохнул. «Неужели ему не хватит троих мертвых дотракийцев?».

— Они конину едят. Наверное, вкусные…, а меня женщина зовет «костлявчиком».

Лютоволк сел. Вильнул хвостом.

— Долбанные Старки…

Волк улыбнулся. Джейме моргнул. «Брежу. Умер и попал в ад. Галлюцинирую из-за ран. Просто сошел с ума». Волк продолжал улыбаться и вилять хвостом. Внезапно навострив уши, он подскочил, оглянулся, виновато тявкнул на грани слышимости и был таков.

Джейме медленно запрокинул голову и уставился в небо, просвечивающее через хвою.

Голубая бездна в очередной раз обещала ему жизнь.

*

— Старайтесь увести как можно больше лошадей! — перекрикивал Тормунд воинственный рев своих людей, — после Зимы этого добра у нас еще нескоро прибудет!

Одичалые с гиканьем загоняли отставших дотракийцев в лес. Бриенна не последовала за ними. Она едва могла отдышаться. Дотракийцы оказались непростыми противниками. Ей повезло обойтись без ран только благодаря своему росту и отточенной скорости движений. Доспехи здорово мешали.

Раненные и умирающие вокруг были для нее привычной картиной после Зимы. Но она все равно не могла не испытывать чувства озлобленности, ни на кого не направленного.

Вдали, почти у тракта, всадники теснили Безупречных. Джон со своими людьми ринулся в самое пекло, где Аддам Марбранд и другие лорды Ланнистеров стояли насмерть, не давая врагу отбить ни пяди земли. Она, как ни старалась, не могла разглядеть, что там происходит. Горячка боя медленно покидала ее, и она могла оглядеться.

Бриенна бы присоединилась к людям своего отца, но лошади у нее не было. Поэтому она направилась к тем, что уносили раненных с поля. Больше всего ей хотелось мчаться туда, где последний раз она видела знамена Джейме, но она пересилила это глупое желание. Пешком она в любом случае не добралась бы достаточно быстро. К тому же, оттуда уже начинали привозить раненных и убитых. Она заглядывала в лицо каждому. Почти как жизнь назад, после победного боя у Стены.

Появились первые всадники, возвращавшиеся со стороны тракта. Это были наиболее изможденные воины Ланнистеров. Бриенна почти повисла на поводьях Идрика Пейна. Подрику он приходился сводным кузеном и всегда проявлял к ней почти родственное отношение.

— Сир Идрик! Как положение?

— Миледи. Лорд Селвин в порядке. Они перегруппируются и будут возвращаться. Кажется, на сегодня это всё: драконы сворачиваются и отходят.

— Вы ранены, — Бриенна взяла лошадь под уздцы, заметив его неловкость. Похоже было, он сломал либо вывихнул левую руку. Идрик скривил благодарную улыбку.