Город и окружающие его долины погрузились в хаос.

***

— Это даже красиво, — выдохнула Молния, останавливая Летящего за рукав. В самом деле, в сумерках огни смотрелись необычно и завораживали.

— Они пришли слишком поздно, стена уже в пробоинах, — крикнул на нее юноша, — надо бежать из города, пока можем!

Молния, поняв по тону друга, что лучше ему не возражать, крепко вцепилась в его руку, и они побежали. Суматоха и всеобщая паника на улицах, ближайших к разрушенной стене, превосходила даже картины судных дней, которыми пугали проповедники боязливую паству: казалось, в одно мгновение все, кто месяц за месяцем прибывал в белый город, вдруг решили его покинуть. Немало было мародеров, надеющихся поживиться за счет беспорядка, достаточно было и тех, кто им противостоял. В сутолоке, неразберихе и внезапном помешательстве невозможно было разобрать, в какую сторону бежать и чьих приказов слушаться.

Горожане, привычные к войне и те, что ни разу ее не видели, предпочли панику.

— Отходим, — сообщил Летящему первый воин, в замызганном кровью плаще восточных войск, — отступаем к южным стенам, подмога из Загорья почти здесь.

— Здесь! — радостно выдохнул Летящий, и тут же смутился своей несдержанности, — но… зачем тогда отступаем?

— Ты — займись делом! — гаркнул воитель на юношу, и Летящего обдало запахом баранины с луком, кислого вина и табака, — там горит склад лавки лекаря — иди и потуши! — Летящий опешил, и воитель смирился с необходимостью объяснять молодому воину его обязанности.

«Ты, — ткнул он пальцем в юношу, — сейчас. Идешь к тому складу, призываешь к порядку и спокойствию жителей. Подмога пришла. Тушишь склад. Понял?». Летящий не успел опомниться, как остался один.

В воздухе, пыльном и грязном, уже тянуло подозрительным дымком со стороны лавки аптекаря. «Что он имел в виду? — теребила друга Молния за его черный плащ, — ты же сказал, надо бежать из города?». И если Молнии действительно нужно было убегать прочь, в планы Летящего дезертирство не входило.

— Ты беги, я останусь, — несмотря на старания оставаться хладнокровным, Летящий дрожал, — видишь, работка есть.

— Работка, Майяль! — взвыла Молния, и вновь потянула друга за руку со всей силой, — бежим, Летящий, сейчас же, бежим!

— Не могу!

Препирательство прервалось, когда на улице раздались вопли и вой, а затем — с неумолимой настойчивостью — то тут, то там послышались приказы с характерным акцентом. Летящий сглотнул. Добровольцы по тушению пожара тоже испарились, не рискуя собственными жизнями.

Враг, разрушивший некогда до камня многие города, стоял уже у самых дверей. Летящий потянул Молнию на себя, скрутил ее и вжался в пространство за дверью. Несмотря на плачевное для воина положение, мозг его неустанно соображал.

Девушке же он, как и учили в Школе воинов, зажал рукой рот. Пока вражеские рыцари обсуждали вероятность встретить сопротивление, юноша пытался составить план, благодаря которому и он, и Молния вышли бы из переделки живыми и невредимыми.

Но ничего в голову не приходило.

— Мне нечем дышать, — сдавленно возмутилась Молния.

Летящий оглянулся. Под сапогами хрустело тонкое стекло из-под банок и графинов, бутылей и ампул. Аптекарь собрал весьма обширную коллекцию ядовитых веществ — некоторые лужицы уже изрядно поели половые доски.

Летящий осторожно попробовал перенести вес на левую ногу. Стекло предательски захрустело.

«Господи, пусть только они отвернутся. Пусть только минуту не будут смотреть». Но все-таки ему не хватило в этот раз духа дождатья, что будет дальше: он рванул Молнию за руку, и побежал прочь в сторону единственной свободной улицы со всей скоростью, на которую был способен.

Даже старожилы могли плутать по улицам Элдойра не один лишний час. У Летящего не было лишнего часа. У него не было даже минуты. Единственное, что он ощущал — частое дыхание смерти в спину, и сжатую до боли в левой ладони маленькую руку Молнии, которая не переставая дрожала.

Вокруг творилось что-то невообразимое. На улице уже не было никого из горожан; из слабых маленьких домов жители бежали, крупные и каменные забаррикадировались изнутри. Летящий и Молния были на виду, а отступающие войска Элдойра уже оставили эту часть города.

Пометавшись, Летящий втянул Молнию в арку одного из домов.

— Господин мой, побежали отсюда, — прикусывая губы, взмолилась Молния, — пожалуйста, убежим отсюда куда-нибудь на Гихон, а оттуда в Сабу…

— Помолчи, — одернул ее юноша.

— Наймемся батраками за хлеб, будем жить честным трудом…

Молния скулила, слышался близкий треск огня и далекий шум орудий. Но Летящий ясно ощущал, что звуки эти отдаляются. «Неужели? — он постарался не поддаться иллюзии в отчаянии и надежде, — они отходят? Их отбили? Мы оказались сильнее? Или, — тут он ощутил холод, пронзающий с ног до головы, — это нас отбили, и теперь всё?».

Он хорошо знал теперь, что такое это всё. Он уже видел реальность победившей стороны, и представлял, что увидит со стороны проигравшей.

Это заставило его выпрямиться вновь. Твердыми руками он стянул с локтя извивающуюся служанку и повернул лицом к себе.

— Иди в дом Элдар, — отчетливо произнес он, — тебе должны открыть ворота, объяснишь, кто ты такая и будешь сидеть там, пока я не приду. Если не дойдешь, спрячься куда-нибудь, где есть вода, и нет огня. Увидишь мужчин с оружием — не дыши, не высовывайся, будь то наши или не наши. Выбирайся из города. Поняла?

Она могла лишь всхлипывать в ответ. Летящий постарался смягчить свой голос — и испугался, как бы вместе с ним не стала слабее и его внезапно пришедшая решимость.

— Иди! — толкнул он Молнию в спину, и поспешил удалиться по улице вслед уходящему шуму сражения.

Возможно, он опаздывал с проявлением безрассудной отваги, но точно был уверен, что время ее пришло.

***

Сколько ни бывай ранен — к страху смерти не привыкнуть. Им невозможно управлять, его нельзя победить, так или иначе, он остается навсегда. Оседает на периферии сознания, напоминает о себе, вырывается из-под контроля.

«Я был ранен сорок четыре раза. Сорок четыре удара, семь из которых свалили меня с ног наземь, а три — уложили в постель на неделю. Это — еще один удар. Не больше. Не меньше. Это сорок пятый. Это просто сорок пятый…». Ревиар Смелый разжал руку. Кровь побежала быстрее.

Его замутило, и он поспешил хлебнуть предложенного вина — не пытаясь показушничать и изображать каменное спокойствие. Сложно оставаться спокойным, когда уже в третий раз игла попала мимо. Толстая, еще горячая, накаленная на огне игла.

«Как странно. Половина кувшина крови — и я должен умереть. Но я еще жив, а крови вокруг столько, словно бочки три вытекло, не меньше». Игла вновь вонзилась в рану, и Ревиар заскрипел зубами.

Ему надо было оставаться в реальности, где перед ним, точно такой же пыльный, грязный и окровавленный, отчитывался мастер войны Саймири.

— …удерживаем северную часть города…

Это было, несомненно, важно.

— Ружские лучники укрепились вокруг Военного Совета…

И это — тоже.

— Где Гвенди? — с трудом узнал свой собственный голос полководец.

— Асуры пока стоят вдоль улицы Павших Мучеников.