— Пока?

— Полководец Гвенедор говорит, отступать надо. Сотня из Ахетты разбита. Там крепкие дома, и мы…

— Короче! — мужчина стиснул зубы: игла соскочила уже в пятый раз.

Вместо ответа где-то за ними — на холмах южных окрестностей — зазвучали звуки рога. Мгновение — и на стенах все пришли в движение, надеясь разглядеть, кому именно принадлежит рог.

— Мелтагрот! Загорье! — и у Ревиара перехватило дыхание. Раскаленная игла, рана, боль и весь мир перестали вдруг существовать. Вокруг засиял свет.

— Господин!

«Сорок пять. Сорок пять раз. Я видел свет — много ли я видел его? Что это, если не печать смерти, не ее клеймо?». Сорок пятым усилием воли Ревиар заставил себя вернуться в реальность. На слабость и раны полководцы права не имели. Время завертелось вокруг, на него брызгали водой, ему говорили что-то. Его спрашивали.

Сотня из Ахетты. Разрушенная стена на пути южан. Зажатые между двумя армиями остатки салебов, и где-то там потерявшаяся Этельгунда Белокурая. Дом Элдар на Горской улице, держащий осаду. Ревиар терял сознание и возвращался в него, умудряясь сохранять бодрый вид. И как никогда понимал, что сейчас только это от него и требуется.

Мимо него пронесли кого-то на носилках. Должно быть, воевода или знатный дворянин. Проволоклась измочаленная и избитая Алида Элдар, матерящаяся на асури. Ее сына только что пронесли в обратную сторону мертвым, но воительница не знала. Кто-то просил пить. Два десятка взбешенных оборотней, как будто выпавшие прямо с поля боя, расселись на земле и быстро пересчитывали раны и потери.

Ревиар стискивал зубы и считал секунды. Получалось плохо. Досчитал до пятисот, но не был уверен в точности и готов был начать сначала, когда конское ржание и резкие отрывистые приказания на суламитской хине зазвучали прямо над ним. В эту же минуту сзади его за здоровое плечо дернула чья-то крепкая рука.

— Свои, — задыхаясь, крикнул Иссиэль, почти в ухо, — тихо … свои, брат! Три с половиной тысячи моих только. Уф, жарко у вас тут.

— Целы? — только и спросил Ревиар. Иссиэль стрельнул глазами на южные стены.

— Помяты изрядно.

— Наши салебы?

— Белокурую бестию видел. Лиоттиэль пал, помилуй его Всевышний. Отряд Ганы тоже весь. Мы сменили. Встанешь?

— Встаю. Где ж вы раньше были, — Ревиар попытался откашляться, — а, к степным бесам! — крикнул он на своего лекаря из Бану, — давай жгут, что ты там вышиваешь! Иссиэль, дружище, мы зайдем с севера, вы не тратьте времени, давите с прежних позиций. Общий сбор!

Когда он поднялся в седло, ему показалось, что прошло не меньше века: так переменилась ситуация на поле брани. Полководец не стал наблюдать.

— К оружию! — громко выкрикнул он, — и словно из ниоткуда, появились остальные ревиарцы, — к оружию!

Строй восстановился меньше чем за минуту.

Скорость, с которой неслись отважные воины, испугала воинов Союза, и линия их обороны дрогнула. Ревиар не натянул поводьев. Клин врезался в ломаную линию мирмендельских отрядов и смял их. Казалось, полководец обезумел, но никто не мог бы сказать, так ли это или он в очередной раз все заранее просчитал.

Ответное эхо грома пронеслось по всему Поднебесью, отозвалось в каждом овраге, в каждой мышиной норке. Сквозь тучи показалось небо — черное, далекое.

У армии Элдойра в самом деле не было привычки брать пленных. В этот вечер исключений не было. Все, кто не успел убраться подальше с поля боя, были убиты — быстро и безжалостно. По мирмендельцам словно пронеслась волна — это одиночные всадники Ревиара неслись сквозь отряды врагов, выставив по два коротких меча.

— Разворот! — скомандовал Ревиар.

Скорость, с которой неслись ревиарцы на врага, была настолько велика, что воины противника не успели даже выставить вперед копья.

Пыль, брызги крови, дождь и грязь мешали разглядеть что-либо. Многие из вожаков волков прокусили себе губы насквозь, пока ждали хоть какого-то известия от стен: запахов слишком много, а разглядеть что-либо было невозможно.

Появление дружины из Загорья спутало наступавшим все планы, но еще больше их напугали появившиеся из пролома в стене пять драконов. Если бы не внезапность нападения, осаждавшие никогда не сдались бы, впрочем, они достойно сопротивлялись попыткам сломить ход столь удачной атаки.

Кровь собиралась в лужицы, ветер разносил запах гари и паленого мяса и шерсти, крики и стоны, и множество отрывистых выкриков — ругательств, приказаний, просьб о помощи. Мелькали кельхитские сабли, ружские копья, салебские мечи и длинные клинки Таила. Брызгала кровь и грязь, и грязь, смешанная с кровью. Пепел летел во все стороны и оседал на знаменах.

Мгновение равновесия и битвы на равных длилось недолго. Когда же пыль, поднявшаяся в воздух от рухнувшей стены, слегка рассеялась, перед наблюдателями предстала картина падающих одного за другим стягов Союза.

***

Армии Мирмендела отступали. Угроза для Элдойра была уничтожена. Всадники просто втоптали в грязь значительную часть пехоты противника, а тех, что пытались восстановить строй, раскидали в разные стороны, оставляя идущим чуть медленнее рыцарям оборотней. С южной стороны около тридцати драконов, воспользовавшись замешкой харрумов у орудий, разбросали и орудия, и противодраконные баллисты.

Мирмендел отступал от ворот Элдойра, но в городе никто не торопился снимать доспехи и отдирать доски от заколоченных ставен: с короткой передышкой на отвод раненных, войско Элдойра собиралось в путь. В правилах остроухих было добивать врага, и на этот раз оборотни полностью разделяли их намерения.

Грязные, уставшие, многие едва держались на ногах и в седлах — воины собирались в погоню. Они не слишком спешили, но и не медлили: не больше полудня было у них на то, чтобы отдохнуть, поесть и умыться от налипшей крови и грязи, и уже надо было мчаться на юг, спешить присоединить земли Союза к Элдойру, не давая войскам дозваться подмоги или передохнуть.

Вели преследующих всадников Гельвин, Первоцвет и Регельдан: где Ниротиль, живой или мертвый, никто не мог сказать, Гвенедор тоже был ранен, а Ревиар еще и не мог позволить себе оставить город без руководства. В суете и панике Элдойр был ничуть не менее опасен, чем поля битвы.

Спешно перебинтовав руку и понадеявшись на то, что повязка остановит кровотечение, Ревиар поспешил после раздачи указаний в госпиталь. И он шел не за помощью себе — у него оставался последний шанс попрощаться со многими своими товарищами и соратниками.

Госпиталь был переполнен теми, кто не мог преследовать врага. Немало было здесь тех, помочь которым уже ничто не могло, и кто просто ждал своей печальной участи, как все воины. В прежних обычаях раненных тяжело либо добивали по их просьбе, либо оставляли на милость богов или духов, но теперь старые традиции были забыты. И даже Этельгунде Белокурой, получившей стрелу в грудь, милости умереть без долгих мучений не предоставили: ограничились лишь крепким зельем, чтобы ослабить боль.

Ревиар убедился, быстро глянув на ее рану — надежды выжить у воительницы не оставалось.

— Прощай, друг мой, — Этельгунда была пугающе бледна, и Ревиар не смог не отвернуться, однако женщина улыбалась, — я знаю, что ночь мне не пережить, — она с трудом подняла руку и коснулась быстро наложенной повязки под его плечом, — тебя… тоже успели порезать…