— Если я соглашусь, как мы…

— Целитель поедет в Эребор, — гномка опять не дослушала собеседника, — а я останусь ждать вести о том, что мой сын здоров, встал на ноги и просыпается голодным по ночам.

— А где гарантии, что вы выполните свои обещания?

— А разве не ты, лесной король, мастер нарушать обещания?

Трандуил был готов к тому, что рано или поздно встанет вопрос его отказа помогать гномам. Но заготовленная пафосная речь для Торина — о необходимости спасать свой народ, политике невмешательства — никуда не годилась. Он это понял. Только что. Потому встал, размял плечи и подошел к окну. Сияющая падающая звезда прочертила небо сполохом серебра. «Какой интересный знак», машинально отметил эльф.

В самом деле, что ответить гномке? Что их королем был Трор — сумасшедший, буйный, одержимый гном? Что Лихолесье не могло позволить себе таких расходов? Что ничего не изменилось — и времена все тяжелее, а иллюзия богатства, даже умелая, всего лишь мираж? Что не было, в сущности, ни одной причины отказывать погорельцам?

Что ему жаль? Но вряд ли Дис хотела ответа. Покосившись на нее, Трандуил увидел, как она подвинула к себе блюдо с вишней. Это было лакомство из зимнего сада, и перед таким угощением не мог устоять никто.

Трандуил с трудом подавил тягу немедленно сесть рядом и может быть, даже в шутку сразиться с Дис за вишню: иначе не достанется.

— Что было — то было, — просто сказал он, — давайте допустим, что я поверю вашему обещанию. Но если вы не выполните его, значит…

— Значит, никому из нас нельзя доверять, — безапелляционно заявила гномья принцесса, потягиваясь.

— Я не настолько во власти Тьмы, как вам, гномам, хотелось бы думать.

— Брось, при чем здесь Тьма?

— Вы не знаете о внешнем мире ни-че-го, и я не буду тратить время, пытаясь это изменить. Возможно, есть определенная мудрость в том, чтобы женщина не озадачивалась…

Зря он это сказал. Это Трандуил понял, еще не договорив. Не сказать, чтобы Дис изменила позу, или как-то иначе задышала, но в синих ее глазах мелькнуло нечто, что дало эльфу знать: он все-таки пересек некую очень важную границу.

— А, прости. Глупая баба, как я, должна проводить время на кухне и в спальне. А никак не пытаться навести порядок там, где вы, важные могучие герои, натворили дел, разбираясь в своих войнушках света, тьмы, полутени и всех прочих…

Трандуил залюбовался сочетанием румянца на ее щеках и вишневой капелькой, которая скатилась по ее подбородку. Сейчас сорвется. На платье. До чего гномы неаккуратны.

— Я не совсем понимаю, о чем вы, — проклятая вишневая капелька угрожала ее светло-голубому платью, и Трандуил готов был ринуться через стол с салфеткой.

— О, я объясню, — вишневую косточку она выплюнула, целясь в окно, но промахнулась, рассмеялась, когда попала в вазу с тюльпанами. Трандуил мысленно застонал.

Как женщина, будь она хоть из орков, может вести себя так? Словно этого было мало, вишневую капельку принцесса Эребора поймала безымянным пальцем — с кольцом, — и облизала. Эльфийский владыка прикрыл глаза.

— Каждый раз после того, как мой отец, а до него — мой дед, а после него — мой брат, говорили о тьме, свете и справедливости, кого-то из них приносили домой израненным или мертвым, а я стирала бинты, оттирала окровавленные доспехи и лила слезы. И если защищать свой дом — это честь, то оправдывать войну борьбой с Тьмой — безумие. Крови меньше не станет.

— Если победа над тьмой предсказана, мы, синдар, — Трандуил знал, как это звучит, но не мог умолчать, — идем по пути Света. И мы будем со Светом, когда он победит.

— Почему неглупым, облеченным властью мужчинам так хочется верить предсказаниям? И чем они, в таком случае, отличаются от суеверных крестьянок, за грош выпытывающих у гадалки суженых?

— Вы насмехаетесь над тем, о чем не имете ни малейшего понятия, — чуть резче, чем следовало, ответил эльф. Дис не смутилась ничуть.

— Живи в своем Лесу, король. Не думай о том, что ты должен его покинуть — и тебе его покидать не придется. Тьма отступит.

— Не все так просто, как это может показаться из-под Горы.

— Я что-то не то сказала? — она обворожительно улыбнулась.

— Вы говорите именно то, чего стоит ждать от гнома.

Дис картинно вздохнула. Отодвинула блюдо с вишней от себя, на мгновение подперла подбородок рукой.

— Как мне знакомо это всё, — она закатила подведенные сурьмой глаза к потолку, и эльф удивился длине ее ресниц, — это мир мужчин, и мужчины, пытаясь оправдать свое увлечение игрушками, любят все усложнять. И как мало среди них тех, кто имеет мужество взглянуть на себя беспристрастно. Мой брат не имеет. Мой муж не имел. Молчите! — она властно подняла ладонь, и Трандуил замер с открытым ртом, — женщина говорит вам, дослушайте ее. Если бы это сказала ваша жена, вам было бы проще принять? Или то, что я не из вашего народа, мешает столь сильно?

— Моя королева никогда… — задохнулся король на мгновение, но — и тут сила древней клятвы обожгла его изнутри — голос пропал. Он непроизвольно поднял руку ко рту.

Он солгал. Неосознанно, быть может. Она говорила именно это. Тысячи лет назад. Но откуда чертовой сестре Дубощита — а она его сестра! — знать? Магия? Шпионы? Невозможно. Дис тем временем созерцала Трандуила с легкой улыбкой понимания.

— Я мать мужчин. Их двое — родные братья. Еще в детстве я, наблюдая за ними, отметила странную деталь. Вот они строят замок из речного песка. Вместе, работая слаженно. Потом, ближе к завершению работы, ссорятся, дерутся, и кто-то один, кто злится сильнее, но в драке уступает, поднимает ногу и наступает на свою же работу. Назло другому. Побежден тот, кто плачет громче, но вполне вероятно, плачут оба.

Из-за стола она встала резко, несколько свечей погасли.

— Пауки и корабли, стрелы и мечи, свет и тьма — ваши игрушки, Трандуил. Ваши и ваших врагов. Войны — игры мужчин. Вы считаете себя умудренным опытом лишь потому, что играете чуть дольше других. Но знаете, как вижу это я? Делёж песочницы.

Коротко кивнув, она прошелестела мимо — опять эта ее странная походка — и исчезла, оставив Трандуила смотреть в пустоту и гадать, выживет ли его самообладание спустя еще неделю с дочерью Траина.

А предстояли три.

***

Развлекать сиятельных гостей было не в правилах Трандуила. Чего уж там, ему ничего не стоило заточить любого из них в темницу, если тот был ему неугоден или подпал под особо поганое настроение.

Проживя на свете несколько тысяч лет, ценишь свой комфорт гораздо выше мнения окружающих о твоих манерах.

Но переступить через себя и посадить в темницу женщину Трандуил не мог. Только не теперь, когда Лес чист от пауков, синдар снова воспылали интересом к славному прошлому, на каждом углу поют баллады о падении Гондолина, а Леголас все еще дуется, как ребенок.

Некстати пришли на ум вчерашние слова гномки о «песочнице», и Трандуил вздохнул. Метко. Очень метко. Лет двести уйдет, чтобы забыть. Или — и тут что-то подсказывало ему, что это не лучшая идея — нужно срочно доказать ей обратное. Если бы можно было воевать с ней, он бы уже давно это сделал. Был бы на ее месте братец…

А как воевать с женщиной, которая стоит целой армии, Трандуил не знал. Госпожа Артанис когда-то говорила, что он окончательно превращается в сварливого бирюка, забывшего все тонкости общения с дамами, которые не находятся у него в прямом подчинении. Лет семьсот с того разговора прошло. Что бы сейчас сказала она, увидев, как от какой-то гномки — да еще с какой! — Трандуил вынужден выслушивать такие слова, за которые рад был бы вырвать язык?