— Ты — иди со мной. У меня для тебя особое задание.
Тринадцать обернулась на коллег, красноречиво закатила глаза, и последовала за своим всегда непредсказуемым начальником.
— Вы издеваетесь, Хаус, — шипела она через час, выходя за ним из торгового центра, — шопинг — не самое лучшее времяпровождение, пока пациент…
— Извини, милая, я делал это в диагностических целях, — полушутя, ответствовал Хаус, — к тому же, весь мой гардероб по-прежнему в отделах ФБР, видимо, или там в лабораториях НАСА… надо же мне во что-то одеваться, шкуры врагов вышли из моды.
Тринадцать кисло улыбнулась. В одежде Грегори Хаус в самом деле напоминал первобытного мужчину, которому нужно было просто чем-то прикрыться. Он знал, как сделать это элегантно и красиво, но — пока оснований не было — предпочитал простоту.
И теперь ее шеф приказным тоном потребовал сопровождать его, и выбрать ему одежду! Тринадцать улыбнулась, подумав, как бы отнеслись недавние феминистки к подобному требованию.
— И какой срок? — невинно спросил Грегори Хаус, не поворачивая головы в сторону Тринадцать. Она вздрогнула. На переходе горел красный.
— Что?
— Не корчи дурочку, Тринадцать.
Красный светофор моргнул, и сменился зеленым.
— Девять недель, примерно, — не поднимая взгляда, ответила она. Хаус мрачно кивнул.
— Ты — идиотка. Я отстраняю тебя от работы с предположительно инфекционными больными. Поедешь домой и будешь пережидать токсикоз там, — Хаус совершенно не собирался быть настолько резким и даже почти грубым, но не мог сдержаться, — топай на анализ крови и не смей появляться от больницы меньше чем в пятистах метрах.
Тринадцать была удивлена вовсе не тоном Хауса, когда он выговаривал ей. Она была уверена, что когда диагност говорил с ней, в его лице можно было разглядеть волнение.
— Я перезвоню, ммм… — тут же начал прощаться Уилсон, едва завидев старика Грега в дверях, — ну, как там твоя тетка?
— Тринадцать беременна, я ее отстранил, — плюхнулся в кресло Хаус, и повертел на ладони трость, — у тетки — токсический шок и отек легких. Жизнь — дерьмо, впрочем, ты и без меня это знаешь.
Уилсон потер затылок, и одного этого его жеста вкупе с приподнятыми бровями, было достаточно для Хауса, чтобы громко простонать:
— Как я мог забыть, у мистера Синяя Борода новая подружка! Зачем внешний мир, да здравствует моногамия!
— Мирра — не подружка, — тут же вскипел Уилсон, стоило лишь диагносту нажать на нужную кнопку, — и я тебе искренне сочувствую. Ну, а с Кадди что?
Хаус принял настолько равнодушный вид, что Джеймс сразу отметил: дело нечисто.
— Ничего, — выдохнул слегка разочарованно Уилсон, и понимающе поджал губы, — не могу сказать, что сочувствую.
— Ты записался в бесплатные психотерапевты? — тут же съязвил Грег, — помоги мне подумать. Не могу понять… мне надо сосредоточиться на пациентке.
— Твоя тетка скучна, после того, как сшила все, что могла, принялась неистово драить дом, — монотонно пропел Уилсон, — еще готовила три раза в день. Иногда ходила за одеждой на распродажу. В женском клубе ни намека на инфекции, стерильность и хлорамин…
Внезапно Хаус вскочил на ноги, и тут же со стоном пошатнулся, ухватившись вовремя за стол онколога.
— Я… скажу сейчас что-нибудь нецензурное! — выдавил он, пунцовый от боли, — беги к Форману! Скажи ему немедленно лечить химическую пневмонию!
Вечером Грегори Хаус, бледный и сильно хромающий, открыл дверь своей начальнице. Она уже знала, что он умудрился вывихнуть ногу, и не смогла не приехать к нему. «Я же навещаю больного сотрудника, да? — робко попросила она сама у себя разрешения, — это ведь не считается!».
— Я не в настроении, — деловито сообщил Хаус, почесываясь, — бурный секс в мои планы не входит.
— Я произносила слово «секс»? — желчно поинтересовалась Лиза, и бросила сумку на диван, — Уилсон сказал, что у тебя депрессия, и ты намереваешься вскрыть вены женской бритвой.
— Оу, — кивнул Хаус, — он в достаточной мере садист, чтобы проигрывать это потом в своем воображении. А ты, я так понимаю, принесла одолжить мне свою? Верну целенькой.
— Хаус! Я серьезно. Хватит валять дурака. Ты мог бы хоть иногда брать трубку телефона, когда тебе звонят из секретариата.
— На меня опять подали иск? Прикольно, — и Хаус перевернулся лицом к спинке дивана, — но увы, не ново.
— Форман едва не убил пациентку, пытаясь вылечить. Во время вливаний у нее два раза останавливалось сердце.
— Неинтересно, — и Грегори Хаус демонстративно зевнул. Кадди хитро прищурилась.
— На мне нет трусиков.
Его реакция была даже излишней: никогда прежде Лиза Кадди не видела людей, умудряющихся с такой скоростью менять положение тела. На нее в упор глядели два огромных синих глаза. Если бы у Кадди было чуть меньше смелости, она сделала бы шаг назад. Но эта женщина не привыкла отступать.
Он изучал ее несколько мгновений перед тем, как усмехнуться и вынести вердикт:
— Врешь.
Никогда она не понимала, какой методикой пользуется он, чтобы распознать ложь. Интуиция? Но по-прежнему он смотрел на нее, не отводя глаз.
— Ладно, они на мне есть, — Кадди старалась сохранить самообладание, — но Форман в самом деле…
— Снимай, — приказал Хаус с нехорошим огоньком азарта в глазах.
Она испугалась. Она всегда боялась его в подобном настроении — под кайфом или без него. Грегори Хаус был сильнее всех, кого она когда-либо знала. Возможно, именно потому Кадди находила столь притягательным сражаться с ним — по неписанным правилам, установленным обоими. Это была опасная игра.
Хаус сел на диване, облизал губы, выдохнул, как будто в ожидании представления. «Я жду» — говорила его поза.
— Я не буду, — ответила Лиза, но не сделала ни шага в сторону.
— Хорошо, — и Хаус поднялся, — можешь не делать ни единого движения. Я сам.
— Ты не посмеешь, — сжав зубы, выдавила она.
— Мы оба знаем, что — да! — я посмею, — и Хаус обогнул ее, проходя к своему мини-бару, — моя берлога — мои правила. Я к тебе не буду приставать. Я даже не посмотрю вниз. Ты просто дашь мне это сделать.
— Почему ты думаешь…
— Тридцать шесть часов в клинике, — не глядя на нее, ответил Хаус, наливая себе выпить, — я буду паинькой. И никакой депрессии.
Она не ответила. Хаус обаятельно улыбнулся. «Будь ты… о, Уилсон! — неслось перед глазами Лизы, — я оторву тебе голову!». Но все же — с места она не сдвинулась. Хаус кивнул, и протянул руку. Свет в комнате погас.
— Маленький праздник для бедного доктора-инвалида! — Грегори Хаус неспешно приблизился к ней, — поехали?
— Не смотреть! — едва не сорвалась Кадди, пытаясь унять сердцебиение, — ты обещал!
— Я помню, что обещал, — выдохнул Хаус ей в ухо, и едва коснулся ладонями ее бедер, — я не буду смотреть.
Сердце у Кадди колотилось быстро. Она почти не слышала музыки, которая разносилась по комнате из динамиков. В глаза ей смотрел Грегори Хаус, улыбаясь. Медленно его руки поползли от ее бедер верх, задирая узкую юбку. Он присвистнул, не сводя синих глаз с ее лица.
— Чулочки, — констатировал диагност, — не могу видеть, но на ощупь просто отлично.
Его руки поднялись чуть выше — к ее животу. Кадди боялась смотреть в глаза Грегу — и боялась отвернуться. Его гладкие пальцы проникли под кружево трусиков, пробежались вдоль края ткани. Грегори Хаус изучал ее лицо, пытаясь найти в нем реакцию на свои действия.
Он провел пальцем вдоль подвздошной кости, спустился рукой чуть ниже, но Лиза, не двинувшись, довольно больно толкнула его в плечо.
— Играй честно, — хрипло сказала она, и Хаус не мог не заметить — это была скорее мольба, чем повеление.
Его руки вновь властно легли на ее талию, спустились ниже, погладили ткань трусиков, скользнули вдоль нежной кожи на внутренней стороне бедра. Лиза шатнулась и прикрыла на мгновение глаза. Сдержать дрожь было непросто.
