В ток-шоу ведущая спрашивала у меня:

– Рита, почему вы написали петицию в защиту леса, вы эколог? Это вас живо интересует?

– На самом деле, мне без разницы: самшиты реликтовые, динозавры или котята… – Я отвечала с холодной усмешкой (фу, какое у меня было лицо). – Или острова мусора в Тихом океане…

– Для вас главное – хайп? – якобы договорила за меня ведущая. – Но для чего?

– Чтобы потом грести деньги лопатой, я знаю, это потом всё равно вырежут.

– Ну что вы, мы снимаем передачу без купюр. Хотелось бы уточнить, потом – это когда? – спросила Катерина Белинская.

– Я ждать особо не намерена.

– А вы понимаете, что за ваши посты нужно нести ответственность? Для вас важно, что вы преподносите людям: правду или ложь?

– Мне без разницы. Я не налоговая полиция и не ОБЭП.

– То есть вы хотите сказать, что единственное, что для вас имеет значение – это скандальность, помноженная на финансовую прибыль?

– Конечно. Моё главное оружие – мой блог.

– В вашей анкете сказано, что вы не поступили во ВГИК…

– Да.

– Не оценили ваш талант?

– Увы, мы живем не в идеальном мире.

– Почему вы написали петицию против министерства окружающей среды и господина Красницкого.

– Хотелось что-то сделать. О ком, мне без разницы…

Затем вышел Красницкий, демон, прикинувшийся ангелом, и начал вещать про Россию, про страну и про то, какой он клёвый.

Меня снова перевернуло до колючек и жара в животе, я аж сидеть спокойно не смогла на диване.

А потом, когда я устроила на телевидении дебош с микрофоном, на сцену выскочили два охранника!!! И не я сама, а они заставили меня уйти со сцены, после чего из-за кулис раздался шум и гвалт. А ведущая сказала с фальшивым огорчением:

– Это просто невероятно! И такие персонажи имеют влияние на умы наших детей! И этому человеку удалось провести двести пятьдесят тысяч человек, подписавших петицию. Представьте, они верили! Верили в то, что блогер Рита Мостер искренне борется за экологию, но это не так!

– Что только не делают люди ради дешевой славы и быстрой прибыли! И именно поэтому я выступаю за цензуру в Интернете. Я сам вкладываю деньги только в родную страну… – заявил Красницкий тоже не в том порядке, в каком говорил.

Подсветка грянула откуда-то из-за его спины, и он чуть ли не засветился. Глаза серо-голубые, волосы светлые. Всё же он красив, проклятый дьявол со взглядом Каа.

Я снова шморгнула носом. Ясик засуетился:

– Заюшка, чайку попей! С травками, с мятой, душицей, просто успокоение сердца. И печеньки я для тебя спёк, попробуй, моя хорошая, – приговаривал сочувственно он, поглаживая меня по спине.

Я сидела в пижаме и сморкалась в одноразовые салфетки. Жалкая курица, да и только!

– Знаешь, Ясик, – улыбнулась я ему. – После обильных слёз чувствуешь себя, как запойный пьяница «после вчерашнего». И выглядишь не лучше.

– Заюшка, ты всегда прекрасно выглядишь, ты же красотка! – робко возмутился Ясик. – Выскажи мне всё! Выскажи всё, что думаешь, полегчает…

– Как же я ненавижу его! – выпалила я, скомкав горсть салфеток пальцами. – И всё телевидение на свете! Зря я согласилась идти на этот зомбоящик! Ты бы знал, Ясик, как там фальшиво! Надо было сразу догадаться! И где был мой мозг, когда я подписывала этот дурацкий договор о конфиденциальности?! Меня просто разрывает написать о том, КАК там всё происходит!! И что они делают, выдавая за правду. Понимаешь, на телевидении вообще всё фикция!

– Ну хотя бы мне расскажи, я никому – могила, – заверил Ясик. – Но тебе точно будет лучше… Древние индийцы писали, что беседа с подругами имеет для женщины терапевтический эффект.

– Мне психотерапевтический нужен, – мрачно ответила я. – Или топор. А лучше томогавк.

– Ну и я не совсем подруга, – улыбнулся Ясик.

– Мне надо память стереть, чтобы всё развидеть. Я теперь вообще выгляжу неадекватной дурой. Да дура я и есть. Повелась на провокацию и на эти его наглые взгляды! Ох, Ясик, я хочу так ему ответить, так! Просто небо взболтать, чтобы все звёзды ему на макушку посыпались, а потом из глаз искры-искры-искры! И пожар!

Ясик странно на меня посмотрел:

– Ритуля, Заюшка, а у тебя нет температуры? Тебе бы отдохнуть.

У меня уже созрел план.

– Нет, где мой ноут?! Я сейчас кое-кому напишу, а потом Красницкому так отвечу, что будет видеть меня в кошмарах! Гарантирую!!!

Я не могла сказать Ясику, я и себе не могла признаться в том, что этот мерзавец мне снился. Да, прежде чем взболтать небо, я должна успокоить бурю в собственных мозгах. А чтобы он не снился, я была согласна на лоботомию.

Иван

День прошёл как всегда в суете. Согласование бюджетов на следующий год по отделам и филиалам – та ещё морока.

Впрочем, я люблю планировать. Люблю ставить последнюю точку в проекте, предварительно погоняв подчинённых, как коней по ипподрому, до седьмого мыла, пока не придут с чем-то действительно стоящим и не перестанут гнать туфту. Им полезно – ожиревший мозг просыпается. Заодно они сбрасывают лишние кило, потея на собраниях и экономя на личных тренерах. Лишь наиболее одарённые, коих единицы – финансовый директор Павел Максимович, аналитик Костя Молотов и Зульфия Закировна из поставок, – работают на опережение. Правда, я и их хвалю через раз. Избыточность доверия расхолаживает. Никто не отменял формулу «кнут+пряник= эффективность», причём в соотношении восемьдесят на двадцать.

В общем, завалившись домой, уставший, как собака, я был доволен: работа кипела, офис жужжал, процесс отлажен, как часовой механизм. Я всё знаю наперёд, просчитываю, улавливаю, контролирую и пользуюсь этим.

Я переоделся в спортивные штаны, футболку и пошёл в спортзал на второй уровень – сгонять с себя стресс. Да, я не только «хомячков» гоняю…

Алевтина Петровна, горничная-экономка, принесла мне на серебряном подносе кофе и грейпфрутовый сок.

– С листиками мяты и перцем, как вы любите, Иван Аркадьевич, – сказала она. – Я могу идти?

– Да, идите, спасибо, – кивнул я.

Вежливая улыбка. Официозное прощание. Дверь за ней закрылась.

Алевтина Петровна работает у меня давно. Она знает все мои привычки и странности. Я официально дал себе разрешение чудить, после того, как заработал первый миллион. Алевтина Петровна делает мне соки, солит баклажаны и зелёные помидоры по-домашнему, строит клинеров и убирает сама до больничного блеска. Только она может приготовить жареную картошку так, как я люблю – в меру хрустящую, с луком и чесноком, порезанную аккуратной соломкой. И даже кормит меня малиновым вареньем с чаем и какой-то сверх-лимонной гадостью, если простужусь.

Я привык к Алевтине Петровне, к её всегда одинаково уложенным валиком густым золотистым волосам с проседью, форменному голубому платью с иголочки, удобным, но женственным туфлям и к виду элегантно стареющей женщины предпенсионного возраста. Я бы скучал, если бы она не встречала меня в двадцать один ноль-ноль. Но я бы ни за что не позволил ей жить со мной под одной крышей. Это принцип.

Женщины, друзья, знакомые сюда приходят и уходят, когда я решу. Я предпочитаю оставаться один ночью в стеклянной крепости на верхних этажах собственного небоскрёба. Мне нужна тишина, воздух, пространство для размышления. Пожалуй, только сам с собой я расслабляюсь. Мне не надо что-то себе доказывать, что-то из себя представлять и кого-то нагибать. Ждать, что предадут. Себя предать трудно.

Я выдыхаю с облегчением, когда щёлкает замок, и не соответствую ничьим ожиданиям и никаким штампам. Не думаю, что кого-нибудь впущу в эту глубоко частную жизнь. А потому лейбл «самый завидный холостяк» прилип ко мне надолго. Думаю, навсегда. В нём есть куча бонусов, особенно когда мне становится скучно, и я выхожу «поохотиться».