– Но без шуток: когда тебе настохренеет быть строительным магнатом, у тебя всегда будет место.

– А нынешнего фронтмена твоего бэнда в переход пошлёшь с гитарным кофром?

– У нас фронтменша, – поправил меня Дамир, наливая пиво в высокие стаканы. – Заглянул бы хоть раз с сентября, знал бы.

– Угу… – Мне даже шутить по этому поводу не хотелось.

Дамир устроился напротив, подвинул ко мне тарелку с хрустящими красно-рыжими креветками.

– Что там про Самшитовую рощу? Правду пишут или опять брешут, сволочи?

Он облокотился на стол и смотрел на меня прямо. С креветкой в руке, зависшей над соусом, как рука судьи с молотком перед принятием резолюции. Кому угодно другому я бы сказал иначе, но в шаманские глаза друга врать не получилось.

– Я сам об этом узнал из новостей, – я опустил голову, креветка пучеглазилась на меня тоже, словно хотела подчеркнуть, что всем нам быть поджаренными – в соусе, на шпажках или попросту в кастрюле с укропом, так что чего уж выкручиваться. – Думаю, мой косяк.

– Хреново.

– Угу. Не то, чтобы я специально ввозил паразитов. Но компания моя, сотрудники мои, и вся херь на мне.

– Роща – та самая, где мы с ребятами на втором курсе…?

– На третьем.

– Жаль, хотел туда летом дочек свозить.

– Хочешь, врежь мне, – поджал губы я.

Дамир усмехнулся.

– Лучше креветок ешь. Остынут, будет не то.

Я уныло повозил продуктом моря в желтоватом соусе. Из кухни выскочила жена Дамира, Варька, полноватая после последних родов, с соломенного цвета косой, как с иллюстрации русских народных сказок.

– Ванюш, привет! – радостно воскликнула она, подавая нам гигантские порции фри и луковых колец в кляре. – Пришёл, наконец! А мы тебя уже потеряли! Кристи и Лиза спрашивали, где дядя Ваня! Ты хоть нашу ёлку не пропусти!

– Спасибо, Варь. Постараюсь, – ответил я, всё больше чувствуя себя гадом. – Ты мне скинешь в ВотсАпе, о чём они там мечтают? Я понятия не имею, что нравится маленьким девочкам.

– Купи вертолёт на радиоуправлении, – подмигнул мне Дамир.

– Только не вертолёт! – Варька шутя стукнула его по плечу, улыбнулась и оставила нас, «мальчиков, дальше секретничать».

Я посмотрел вслед и вдруг понял, что сравниваю её с блогершей. Улыбка сошла с моего лица. К вечеру это больше забавным не казалось.

– Я поеду в Сочи разбираться, – вернулся я к теме, – посмотрю, что можно сделать. Самое досадное: хотел реально, как лучше, но сейчас сам слышу, что это звучит гнилой отмазкой.

Я поморщился.

– Поезжай. Мужик должен отвечать за то, что делает. Только знаешь, что скажу? Твоя проблема в том, Ванька, – сказал Дамир, не стесняясь вымазывая пальцы в соусе, – что ты стал слишком серьёзным и забыл про то, что жизнь – штука своеобразная. Если ты перестанешь шутить с ней, она начнёт шутить с тобой.

– Не понял, что ты имеешь в виду?

– Я о лёгкости. Знаешь там всякие эти слова про радость момента и прочее, как даосы говорят. Не в обиду, но видел тебя в записи на ТВ, и ты там натуральный напыщенный индюк. Честно, так серьёзно себя нести – отстой. Вселенная пустит тебя на смех, как стендаппер в Камеди Клаб. И опустит. Больно. Ведь юмор у неё местами чёрный. Вон та закоренелая циничная блогерша, которая на тебя наезжала, и та выглядела лучше. Честнее.

– Да она не такая, – нахмурился я, мне почему-то стало неприятно. – Телевизионщики нарезали все слова и переставили, как хотели. Мои юристы уже выкатили им претензию.

– Реально?

– Чтоб мне один шансон слушать, – усмехнулся я.

– Козлы.

Я потёр подбородок.

– А ты прав, братан, насчёт «на смех». Я с первой подачи не понял, теперь понеслось снежным комом. – Я вспомнил о фотографии в ночном клубе. – Думаю, это далеко не всё.

– Даже так? – скорчил умную рожу Дамир. – А это не заказ? Ты же на горячее место начал претендовать. Думаю, в законодательное собрание Москвы желающих больше, чем девочек на кастинг клипа у Димы Билана.

Я так опешил, что даже моргнул. Он мои мысли прочитал? Что ж, фотография вполне может быть заказом. Однако следующее, что сказал Дамир, поразило меня ещё сильнее. Своей очевидностью.

– Мне ж не всё равно. Я полез в петицию этой блогерши, и оказалось, что написала она её ещё в октябре. Да, народ там подписывался довольно активно, насмотревшись в конце сезона на гадость в присочинском лесу, но СМИ никак не реагировали. В соцсетях пронеслось и всё, считай заглохло!

У меня пересохло во рту, и я хлебнул пива.

– А тут ты делаешь «каминг аут» со своей кандидатурой на выборы, и тут же бабах! И как удобно – шумиха, сыр-бор, сначала вроде как тебя на телевидении показали, как серозадого зануду, типичного политика. Но уже на следующий день куда не ткни, попадёшь: Иван Красницкий – последний ублюдок, уничтожил лес. И даже если это твой косяк: не доглядел, не проконтролировал, лоханулся, в СМИ это выглядит, будто ты лично сажал эту етитскую бабочку на каждый куст и приказывал: «Жри, жри лес, а то раздавлю!» – Дамир макнул креветку в соус и съел. – Говорю тебе: это заказ.

– Исключать нельзя. – Я промокнул салфеткой пивную пену с губ.

– Я на твоём месте разобрался бы, конечно, на месте с рощей. А потом поговорил бы по-человечески с этой блогершей. Мне старшая, Крис, сказала, у них в школе обсуждали, что все блогеры живут на заказы рекламы и так далее.

Я поморщился. Если б не то фото, воняющее подставой в ночном клубе, и если б она не поцеловала меня первой, я бы начал сейчас возражать.

– Даже если блогерша не куплена, а реально борется за природу, за что ей плюс в карму, она по-любому может случайно вывести на заказчиков. Потому что манипулировать революционерами можно и без денег, – заявил Дамир. – Соответственно, сам заказчик или его посредник в числе её контактов точно есть.

– Чёрт! – я подскочил. – А ведь ты прав!

– Но я могу и ошибаться, – усато улыбнулся Дамир. – Это просто может быть чёрный юмор Большой Вселенной. Дошутилась же она однажды до Большого взрыва.

– Ждать, пока мне голову начисто снесёт, я не намерен. Ты поэтому звонил?

– Ну, с утра мне хотелось узнать, реально ли ты окозлел настолько, что об этом написали в газетах. А потом я подумал и пришёл к этм выводам. Но, знаешь, способность думать есть далеко не у всех.

Я усмехнулся и откусил голову креветке. Ко мне вернулся аппетит и настроение хищника. Я мотнул головой на редеющее число креветок на блюде и добавил:

– И тех, кто не умеет думать, обычно зажаривают в кляре. Кстати, вкусно!

Рита

Вы любите Казанский вокзал? Я испытываю к нему крайне противоположные чувства. Когда возвращаюсь с юга, я радуюсь ему, как первой бухте, как табличке с надписью «Москва, 0 км» после долгой и утомительной трассы. Я дома! Ура! Да здравствует купол над путями и станция метро Комсомольская!

Но я испытываю ужас, когда являюсь сюда после уютного дома, современного торгового центра, симпатичного кафе, в общем, из любого мало-мальски приличного места. И ни с чем не сравнится моё попадание на Казанский вокзал в день прилёта из Франции прошлым летом.

Сначала думаешь: что там та Франция, у нас даже круче; восторгаешься родными ёлками и берёзами вдоль шоссе, просторами и масштабами, а потом бац, и Казанский вокзал! Или мне так повезло, или в тот день там было вопиющее скопление немытых тел, мятых лиц, клетчатых кошёлок, многодетных таборов, скучающих гопников, типов с печатью криминала в ауре и плевков на тротуаре. И я поняла: нет, это всё-таки не Франция… Хоть да, там тоже никто не улыбается. Дело совсем не в купеческой архитектуре, соснах и широте проспектов, а в повсеместном напряжении и в выражении лиц: готовых напасть и готовых защищаться. Многие одновременно.

С тех пор необходимость отправляться с Казанского вокзала даже в Богом любимое Сочи заставляет меня кривиться, делать вид, что я здесь на минуточку. Я приезжаю в последний момент и рывком к поезду. Потому что мне кажется, будто я тоже начинаю заражаться всеобщим напряжением и несвежим запахом. На этот раз проскользнуть по вокзалу быстро не удалось.