Боль вспышкой обожгла сознание.

Словинец вылетел из седла, перекатился вверх тормашками через круп коня и распластался на траве, силясь вдохнуть.

Сверху донесся громкий, сдобренный повизгиванием хохот. Хохот Сыдора.

Годимир с трудом перевернулся на живот, пошарил по траве в поисках меча. Безрезультатно.

— Сладкая бузина! Что ты нас пугать удумал, пан Годимир?

— Должен заметить, ему это удалось, — хрипло ответил Вукаш. — Признаюсь, едва штаны не обмарал…

Рыцарь перевернулся на четвереньки. Он ощущал такой жгучий стыд, что впору в землю зарыться. Тоже мне, рыцарь кверху тормашками! Мечом махать вздумал, а получил оглоблей по лбу и все. Был рыцарь, а вышел пшик.

— Экий ты слабый, мэтр Вукаш! Я, сладкая бузина, тоже сперва перепугался. Ну, думал, все, какой-то придурок навроде Черного Качура нас нашел. Сейчас напластает мечом, сладкая бузина, как кметь сало!

Несколько голосов с готовностью заржали. Чистые жеребцы…

— Ан вижу, сладкая бузина, ветка! — продолжал Сыдор. — Ветка над тропкой. И только я заметить ее успел, как пан Годимир наш лбом — бабах!

Так вот оно что! Даже не оглобля! Это он головой о ветку…

— Вставай, вставай, пан Годимир. Порадовал ты меня, сладкая бузина! А ну, братцы, подмогните пану рыцарю!

Чьи-то лапищи вцепились словницу в подмышки. Рванули вверх, подержали чуть-чуть на весу (словно бы для смеху), а потом поставили на ноги.

Рыцарь завертел головой.

Вокруг кружком собралась едва ли не половина хэвры. Вон мелькнула рябая рожа Озима. А вот и Дорофей, плюгавый и затюканный. Он, выходит, тоже теперь в разбойниках ходит?

Будимил и Будигост придерживали Годимира под локти. Не поймешь — чтобы не упал или чтобы не сбежал? Сыдор сиял, как начищенный скойц, упираясь кулаками в бока. Вукаш, напротив, глядел с осуждением.

— Так что ж ты нас пугать вздумал? — повторил вожак разбойников.

— Ну… — Рыцарь пожал плечами. — Так вышло…

Глазами он искал свой меч. Нашел. Клинок блестел в траве под ногами Сыдора. Эх, рвануться бы, подхватить верный меч, а там…

— А мне кажется, он не шутил, — медленно проговорил чародей.

— И что с того! — беспечно отозвался Сыдор. — Зато повеселил как! Не часто мне так порадоваться доводится.

— Как ты нас нашел? — бросив на вожака косой взгляд, спросил Вукаш. Его серые, с желтыми прожилками глаза манили, притягивали, увлекали…

— По следу, — твердо ответил драконоборец.

— Следопыт! — хрюкнул Будимил (или Будигост).

— А на лагерь кто навел? — продолжал допрос колдун.

— Да что ты к нему прицепился, сладкая бузина! — возмутился Сыдор. — Раз пришел, значит, звездочка моя рассказала! Эх, как я соскучился за моей королевной!

Лесные молодцы захихикали, пихая друг друга локтями, но одного быстрого взгляда вожака хватило чтобы они состроили самые серьезные мины.

— Ты от Аделии, пан Годимир? — Сыдор шагнул вперед.

— Да… Вот… — промямлил рыцарь, засовывая руку в ворот кольчуги. — Письмо.

На свет появился кожаный мешочек, который словинец тут же протянул разбойнику, удерживая за веревочку — почему-то коснуться руки Сыдора Годимиру казалось противным. Противнее, чем к слизняку или жабе.

— А! Ну-ка, ну-ка, сладкая бузина… — Главарь распустил завязки, выудил пергаментный листок, сломал печать. Углубился в чтение, забавно шевеля губами, как делает человек, не особо часто практикующийся в грамоте.

Рыцарь рассматривал верхушки буков, чтобы не смотреть на окружающие его бородатые, скабрезно ухмыляющиеся лица. Не видеть стальных глаз Вукаша Подована, жучиных усов Сыдора.

— Оп-па! — воскликнул вожак, завершив складывать букву к букве. — Помер Доброжир-то! Откинул копыта. Теперь Аделия, звездочка моя, в Ошмянах королева.

— Это интересно, — почесал бровь загорец. — Значит, Ошмяны нам теперь сами в руки упадут, словно яблоко перезрелое?

— Еще бы, сладкая бузина! Ждет меня звездочка! А, пан Годимир, скучает по мне звездочка моя?

Рыцарь смерил его как можно более холодным взглядом, ответил, чеканя каждое слово:

— Как я понял, у ее величества сейчас хватает дел поважнее, чем скучать по лесному молодцу. Похороны его величества Доброжира, подготовка к войне…

— Э-э-э, постой, сладкая бузина! — прервал его Сыдор. — Что ты несешь, паныч? У меня тут совсем другое написано! Зовет меня Аделия. Со всей хэврой зовет. Слышали, молодцы мои?!

Разбойники довольно заорали. Кто-то даже взмахнул оружием.

— Не может быть! — сжал кулаки Годимир.

— Как это — не может быть? Я грамоте обучен, сладкая бузина! Вот и весточку батюшке моему передала!

— Какому батюшке? — опешил словинец.

— А Божидару, каштеляну ошмянскому. Что глаза выпучил, пан Годимир? Я, сладкая бузина, тоже панских кровей! А ты как думал?

— То есть… Это… Пан Божидар… Значит, он и ты… Ничего не понимаю…

— Что ж тут понимать, пан Годимир? — хитро прищурился чародей. — Пан Сыдор — бастард, сиречь незаконнорожденный наследник пана Божидара герба Молотило, а значит, имеет право на такой же герб.

— С полоской… — не задумываясь поправил рыцарь.

— Что? Ах, да. С черненой полосой. Но лишь в том случае, если пан Божидар не признает пана Сыдора перед всем панством ошмянским. А если признает… Хоть я в геральдике и не знаток, но…

— Так тот перстенек!.. — сообразил наконец-то молодой человек. — Тот, что пан Божидар на ладони держал!

— А ты как думал, сладкая бузина? Загулял как-то Божидар. Моя мамка в молодости красивая была! Это сейчас толстая, как бочонок… А после всего перстенек ей подарил, а на перстеньке — ма-аленькое молотило. Теперь я — пан, коль Божидар признал меня сыном.

— Он тебя сыном признал, а ты в Ошмяны загорцев приведешь? — глухо проговорил Годимир.

— А почему бы и нет, сладкая бузина? Загорское королевство сильное. И защитит, и поддержит…

— Ты ж королем всего Заречья хотел стать! А теперь что, перед загорцами хвостом виляешь, пес?

— Ты что сказал? — Сыдор побелел лицом. Даже про бузину забыл помянуть.

— А что слышал! Ты ж теперь пан. Того и гляди, в рыцари посвятят… Доставай свой меч, отдай мой и выходи на честный поединок. А там поглядим, за кем Аделия скучает!

— Ах, вот оно в чем дело! — Разбойник подался вперед, потянул меч из ножен. — Я тебе поручил свою невесту в Ошмяны отвезти, а ты по дороге, поди, клинья подбивать начал?

— Никакая она тебе не невеста! Я ее честно привез в Ошмяны. И свою часть договора выполнил. И ты свою выполни! Перед нашим поединком освободи Яроша. Если он еще жив, конечно. С твоим-то понятием о чести.

— Что? Ты мою честь не трогай, рыцаренок недоделанный!

— Я — рыцарь, посвященный по закону и совести, а ты грязный вор и грабитель. Да я об тебя даже меч марать не буду! — Годимир шагнул вперед, взмахнул кулаком, целя Сыдору в подбородок.

Лесной молодец отмахнулся, закрываясь предплечьем, а рыцарь с удовольствием всадил ему левый кулак снизу под ребра. Кто дерется с шести лет, толк в этом деле знает.

Сыдор крякнул, согнулся, получил локтем в висок и упал на Вукаша.

Годимир стремительно наклонился, хватая из-под ног разбойника меч. И в этот миг кто-то ударил его между лопаток. Сила удара бросила рыцаря на колени. Пальцы соскользнули с рукояти. Он успел заметить широкий носок сапога, летящий ему в лицо. Подставил плечо и покатился по земле прямо под ноги лесным молодцам.

И тут на него обрушился целый град ударов. Молодой человек съежился, закрывая самые болючие места.

«Вот так себя чувствует сноп на току, когда дюжие кмети начинают обрабатывать его цепами».

Это была последняя осознанная мысль, а потом осталось лишь звериное чувство — стремление выжить любой ценой. Выжить, чтобы отомстить.

Сиплое «хэканье» разбойников прервал требовательный возглас вожака:

— Не до смерти! Не до смерти, я сказал!

— Пускай, пускай, ему полезно, — негромко проговорил Вукаш. — Чтоб прочувствовал…

— Так я ж не против, сладкая бузина, — обычное состояние духа быстро возвращалось к Сыдору. — Только зачем ему облегчать жизнь? Или смерть, ха!