– Рядовой Иванько, слушай мой приказ: я сейчас напишу письмо, его необходимо доставить командиру полка. Пойдёшь ты.

– Не могу, товарищ капитан, боец не имеет права оставить командира в бою.

– Хорошо тебя научили, правильно, только бывают некоторые обстоятельства, когда боец должен выполнить приказ, чтобы спасти жизни людей.

– Не могу, товарищ капитан.

– А, ты не можешь, ты не можешь выполнить приказ командира, знаешь, что бывает за невыполнение приказа? – Борис уже почти кричал на парня, тот съёжился и втянул голову в плечи. – Я сейчас дам тебе пакет, и попробуй не донести его. Пакет должен попасть только в руки командира полка. И умереть ты не имеешь права, надо обязательно доставить пакет. Пойдёшь сторожко, с немцами в перепалки не ввязываться, скрытно обойти все посты.

Борис достал из полевой сумки лист бумаги, карандаш и написал: «тов. подполковник, прошу после моей смерти назначить командиром первого батальона лейтенанта Морозова. Я его рекомендую и за него ручаюсь». И размашисто расписался.

Потом свернул лист в четыре раза и отдал парню. Тот сунул бумагу за пазуху и сначала медленно, а потом всё быстрее двинулся в сторону леса.

Борис прошёл по траншее. В живых осталось двенадцать человек, почти все ранены. Он пошутил с бойцами, подбодрил их, но у самого на сердце кошки скребли. Где же подкрепление? Неужели нельзя было посадить разведчиков на танки и перебросить сюда. Они бы мигом добрались, как когда-то к мосту через реку Великую. Он, конечно, не мог знать, что командир дивизии лично дал команду сформировать отряд, посадить на танки роту разведки, и направить в помощь окружённому батальону. И в это самое время отряд, встретив ожесточённое сопротивление в пути, теряя людей, пробивался к автостраде.

Ну, ближе, ближе, ещё ближе. Борис жадно докуривал цигарку, глядя на ползущие танки.

Пора. Треск пулемётных очередей потонул в грохоте танковых моторов. Только падающие фигурки немецких солдат выдавали зоркий глаз и твёрдую руку опытного пулемётчика. Справа и слева от Бориса слышались автоматные выстрелы. Но их становилось всё меньше. Вот танки уже рядом, Борис едва успел отпрыгнуть в сторону, как тяжёлая машина раздавила пулемёт. Густой сизый дым из выхлопной трубы пахнул в лицо. Он достал гранату, выдернул чеку и швырнул в уязвимое место танка – моторное отделение сзади. Взрыв, и языки пламени весело заплясали по броне.

В это время что-то толкнуло Бориса в левое плечо, и гимнастёрка сразу пропиталась кровью. Правой рукой Борис вытащил последнюю гранату, для себя припасённую – гитлеровцы уже были в нескольких метрах, мысленно попрощался с Алей, с маленькой дочкой, которую не видел и уже никогда не увидит, взялся зубами за чеку, но выдернуть не успел. Мощный взрыв снаряда швырнул на дно траншеи. Усилием воли он поднял своё раздираемое неимоверной болью тело, опёрся на бруствер и увидел быстро приближающиеся родные силуэты «тридцатьчетвёрок», накрывших огнём пушек траншеи батальона, куда уже ворвались немцы.

Сознание померкло.

Борис открыл глаза, взгляд упёрся в низкие, изломанные своды потолка, освещаемые лишь колышущимся светом керосиновой лампы. Долго силился понять, вспомнить что-то, но это не удавалось. Где он? Что с ним? Попытался приподняться, тело пронзила сильная боль, голова закружилась, он потерял сознание.

Второй раз очнулся от громкой, лающей речи над головой. Немцы?

Открыл глаза. Прямо перед собой увидел гладко выбритое лицо с холодными светло-голубыми глазами:

– O, rus ist erwacht![2]

Стоящий над ним человек в гражданской одежде, повернулся и, обращаясь к кому-то невидимому, приказал:

– Kom, kom zu mir.[3]

Борис скосил глаза и увидел приближающегося старика в простом, крестьянском одеянии.

– Здравствуйте, меня зовут Курт, я буду переводить вам требования немецкого командования. Это господин оберст, он – главный.

Старик посмотрел на немецкого офицера в штатском. Тот кивнул в сторону Бориса, и отрывисто заговорил, обращаясь к старику. Борис изучал немецкий в школе, а потом и на курсах, но сейчас совсем его не воспринимал. Старик перевёл:

– Вы находитесь в закрытом месте, вам не причинят вреда, и не будут спрашивать никаких сведений.

Старик замолчал, перевод давался ему с трудом, он нещадно путал слова и запинался.

Борис решил спросить у старика, для чего он тут, но тот, получив какие-то указания от офицера, не замедлил перевести:

– Вы должны делать то, что вам будут приказывать, а пока поправляться. И ничего не спрашивать, всё узнаете в своё время.

Старик и немецкий полковник вышли, лязгнул замок железной двери.

Десятки вопросов роились в голове Бориса. Где он находится, кто такие эти люди? Вспомнил последний бой, приближающихся фашистов, и своё решение взорвать себя и их. Что же случилось дальше, когда потерял сознание? Сколько времени прошло с тех пор? Где его дивизия, ведь она была уже на подступах к Берлину? Не имея возможности найти ответы, устав от тревожных мыслей и дум, Борис решил последовать совету немецкого полковника. Закрыл глаза и провалился в тяжёлый сон.

Прошло несколько дней. Счёт времени Борис вёл по завтракам, обедам и ужинам, которые приносил старик. Дневного света в комнате, где он лежал, не было, лишь керосиновая лампа. Борис определил, что находится в большой пещере или штольне. Видимо, в ней размещались помещения различного назначения. Здесь была вентиляция, но для освещения использовались керосиновые лампы. Пищу готовили где-то поблизости, до Бориса доносились запахи, приносили её горячей. Она не отличалась разнообразием, но наряду с консервами, там были картофель, овощи и хлеб. Борис пытался разговорить старика, кроме него в комнату никто не заходил, но узнал только то, что тот о себе рассказал.

В 1914 году Курт был военным фельдшером, воевал на Восточном фронте. Там он попал в русский плен и пробыл в России до конца войны. В плену и выучил русский язык. Возвратившись, домой, поселился с семьёй в небольшом городке. После начала войны с Россией, его неоднократно привлекали для переводов – появилось много русских военнопленных. Они работали на предприятиях и у фермеров, переводчик требовался всегда. В последнее время, когда Красная армия вошла в Германию, русских военнопленных уже не стало, их – то ли перевели куда-то, то ли ликвидировали. А месяц назад его мобилизовала СС. В этой пещере он уже месяц, знает только, что Германия проиграла войну, а русские взяли Берлин. Бориса принесли солдаты СС, он был тяжело ранен, но сейчас идёт на поправку. Больше он ничего сказать не может, и о своей судьбе тоже беспокоится.

Через неделю Борис стал подниматься, Курт менял повязки, раны быстро заживали, и контузия, от которой Борис заикался, тоже проходила. Молодой, сильный организм переборол ранения. Однажды вместе с Куртом пришёл и полковник.

– Не буду от вас скрывать, что мы взяли вас после одного из боёв для определённой цели. Курт старательно переводил, иногда переспрашивая и уточняя у полковника. Они сидели втроём за большим прямоугольным столом, на котором возвышалась квадратная бутылка шнапса и пузырилась газом минеральная вода. – Германия проиграла войну, я уже давно знал, что это случится, и обдумал всё заранее. Вы – храбрый, боевой офицер, я уважаю достойных солдат противника. Но теперь мы можем стать союзниками. Я мог бы убить вас ещё тогда, но сразу решил, что мы понадобимся друг другу. Я сохранил вашу жизнь, а вы должны сохранить мою. – Полковник кивнул Курту, тот налил в маленькие рюмки шнапса, а в высокие резные стаканы – минералки. – За наш общий успех, – полковник выпил, не чокаясь, за ним Курт. Борис поднёс рюмку ко рту и опрокинул залпом.