‒ Теперь понимаю, ‒ шепнула Дарина и подошла к столу, где лежало пальто. В надежде успокоить шалящие нервы, она достала из кармана смоук-колбу и хорошенько встряхнула.

Не успела Дарина поднести колбу ко рту, как тут же получила подзатыльник. Рэйн выдернул колбу из рук и швырнул на пол. Стекло хрустнуло под подошвой ботинка.

‒ Еще раз увижу ‒ руки оторву.

– А не поздновато ты принялся меня воспитывать?

Во взгляде Рэйна пробежали гневные искры, ботинок продолжал растирать колбу в порошок.

– Дара, не зли меня… Больше никакой дряни. Пройдешь курс реабилитации, а будешь спорить ‒ ремня получишь. И не посмотрю, что ты уже не прыщавая девчонка. Собирай вещи.

Дарина виновато опустила голову, а на губах сияла улыбка. Как же приятно понимать, что о тебе заботятся! Знать, что есть человек, которому не все равно. Рэйн не был ей родным по крови, он был воспитанником ее отца, который отчаянно пытался увидеть в нем погибшего сына. Сначала маленькая Дарина ничего не понимала; она безумно скучала по брату, и горячо ненавидела чужого мальчишку, которого отец привел в их дом. По вечерам, когда за окном завывала метель, она забиралась отцу на колени и спрашивала: «Зачем здесь этот? Он мне не нравится, отведи его обратно в колонию». Отец тяжело вздыхал, и пытался объяснить взрослые вещи, которые не воспринимал детский ум. И тогда Дарина плакала и спрашивала: «Когда вернется Миша?».

Дети не умеют ненавидеть по-настоящему, маленькие сердца далеки от ядовитой черноты подобных чувств, и вскоре для Дарины во всем мире не стало человека ближе Рэйна. Как теперь сказать ему, что она не может уехать? Как объяснить, что она Агент Правды и обязана закончить начатое?

‒ Рэйн, мне нужно кое-что тебе сказать, ‒ начала Дарина, по-прежнему глядя в пол.

‒ Говори.

‒ Я не могу поехать с тобой, во всяком случае, не сейчас. У меня договор с инфо-брокерами, ‒ она умоляюще посмотрела на Рэйна, пытаясь найти в голубых глазах понимание. ‒ В конце концов, ты сам учил выполнять обязательства и держать слово.

‒ Да, учил. А ты не хочешь спросить, как я тебя отыскал?

‒ Зачем? И так ясно, что в архивах СГБ покопался, а потом Кэт сдала.

Он мрачно усмехнулся.

‒ Тебя продали инфо-брокеры.

Дарину словно окатило ледяной водой. Она застыла, не зная что сказать, и удивленно хлопала глазами. Когда оцепенение прошло, она подошла к шкафу и долго копошилась в поисках сумки. Наспех побросав в сумку КС-накопители и слоты с дисками, принялась отключать оборудование.

‒ Рэйн, мне нужно немного времени. До утра.

‒ Я могу помочь с твоими железяками, так будет быстрее.

‒ Дело не в компьютерах. Я хочу кое с кем попрощаться.

Рэйн лукаво подмигнул.

‒ Передавай привет Кэт.

Каравелла «Дивайн», космическая зона ОСП

Выйдя из зала совещаний, где только что беседовал с проекцией Акрама Баргуди, Андре направился в свою каюту. Он чувствовал себя вконец измотанным. Головная боль не стихала, а усталость напоминала о том, что он давно не юнец. Почти пятьдесят часов он провел на ногах, лишь изредка выкраивая жалкие пятнадцать минут для бестолкового сна. Тело потихоньку сдавалось, но ясность и острота мысли никуда не делись ‒ служба в Разведывательном управлении закалила нервную систему в горниле шпионских страстей, интриг и убийств.

Когда дверь за спиной закрылась и щелкнул электронный замок, он стянул пиджак и ослабил галстук. Каюта на «Дивайн» всегда ему нравилась: большая, светлая и обставлена со вкусом. Мягкий белый диван с релакс-функцией, рабочий стол, техника, мини-бар. Андре покосился на глянцевую дверцу мини-бара. Руки чесались достать охлажденный стакан, положить пару кубиков льда и налить виски. Но он не пьет. Это все клятая усталость…

За последние двое суток Андре побывал в трех звездных системах, провел десятки совещаний и посетил уйму «Объектов» корпорации. Осмотрел завод, которому доверили производство оружия против Сущностей и лично опробовал винтовку «Блэк соул» в симуляторе. А еще переговоры. Одни, другие, третьи… десятые… К вечеру минувшего понедельника он сбился со счета. Политики, лоббисты и представители правящих элит ждали указаний от корпорации. И нет бы, отправить сообщение по закрытому каналу, так Баргуди решил, что о подобном стоит говорить с глазу на глаз. Роль гонца Андре принял нехотя, но перечить магнату не отважился. Все чаще он вспоминал то прекрасное время, когда у него был один начальник ‒ Колман. Теперь же начальников, что голубей на городской площади, и все норовят нагадить на голову.

Подключившись к закрытому каналу, он набрал номер. Проекция возникла сразу, но контуры дрожали, силуэт собеседника рябил: то заходился пылью помех, то светился, будто в фосфор обмакнули. Только после настройки и фильтрации в каюте «Дивайн» появился Виктор Иртэ.

‒ Доброе утро, ‒ поздоровался Виктор, а сообразив, что Андре на корабле, исправился: ‒ Вернее, вечер.

‒ Ничего. У меня можно сказать утро. Вторые сутки как утро. Затянутое и абсолютно сумасшедшее.

Виктор сухо кивнул, у Андре невольно вырвался вздох разочарования. Сколько можно? Виктор Иртэ ‒ старый друг и верный соратник ‒ мог хотя бы подобие сочувствия на лице изобразить, или на худой конец улыбнуться. Но нет, это не про Виктора. Не человек, а каменный голем. Андре мысленно усмехнулся ‒ определение подобрал как нельзя лучше, Виктор действительно голем: извечно угрюмый и молчаливый, с грубыми чертами лица и мириадами морщин, он словно камень, обтесанный огненным ветром войны.

‒ Что с поисками «Зевса»? ‒ спросил Андре.

‒ «Посейдон» проверил систему Гаарта. Ничего. «Зевс» будто испарился, скорее всего, дернули в темную зону, туда, где даже ретрансляторов нет. Но Аллерт не сможет прятаться вечно, рано или поздно он обозначится.

‒ Э-э-э нет… ‒ покачал головой Андре. ‒ Виктор, я хочу, чтобы ты усвоил одну вещь: Рэйн Аллерт либо сидит тихо, либо обозначается как на станции Рассвет. А мне подобные феерические появления ни к чему. Он что-то задумал и сигнал в Гаарте ‒ спланированный ход. Аллерту ничего не мешало отключить преобразователь корвета и войти в систему на двигателях, ни один спутник не засек бы возмущения полей темной материи. Но он этого не сделал.

Андре принялся прохаживаться по каюте, заложив руки за спину. Развязанный галстук болтался на груди, норовя съехать на пол. Виктор молчал. Каждая беседа с ним превращалась в монолог, что раздражало Андре не хуже галстуков и хронического недосыпа. Остановившись возле проекции, он вопросительно посмотрел на друга.

‒ Есть еще кое-что, ‒ спохватился Виктор. ‒ Я установил слежку за членами семей команды «Зевса», и если кто-то попытается выйти на связь, а соблазн велик, то мои люди тут же отреагируют. Может, стоит нажать?

‒ Не думаю, что сработает. Мы не знаем, что случилось с командой «Зевса». Возможно, некоторые полегли на станции Рассвет. Ты ведь получил копию отчета ‒ там была настоящая бойня, Сущности никого не жалели. Мне нужен только Аллерт. А удастся ли выманить его таким способом? Сомневаюсь. Разве только ты отыщешь Василису де Воль… Но я готов поклясться, что девчонка прячется в его постели, ‒ усмехнулся Андре. ‒ Так что, не трать время даром, Виктор. Следи, а если кто-то из команды объявится: допросить и устранить.

– Сделаю. Что-нибудь еще?

– Да. Есть задание, для «Посейдона» и Фрэнсиса Блэквуда. Нужно раздобыть одну вещицу.

‒ Что за вещица?

‒ Камень, если быть точным. Мощный источник темной энергии, тщательно оберегаемый дрогийцами. Его называют «Пепел».

‒ Блэквуд должен его украсть?

‒ Нет-нет, ‒ возразил Андре. ‒ Красть ничего не придется. Отправь «Посейдон» на Дрогис, в назначенное время Блэквуда будут ждать, и не кто-нибудь, а кузен самого новоиспеченного Императора. Нужно убедиться в подлинности камня, думаю, Блэквуду это удастся без труда, эспиритуалы его за милю чуют. Если все в порядке, то стоит передать пламенный привет Алвахту. Ты ведь знаешь, как для дрогийцев ценны родственные узы?