– А я еще думаю, почему ты весь такой из себя идеальный? – вздохнула Диана. – Да уж, равнодушие – плохо. Забота – тоже плохо. Как быть? Где найти эту золотую середину?

– Я и сбежал-то сюда, чтобы попробовать другую жизнь. Вот сейчас понимаю, что Кузя меня конкретно подставил, а сам рад этому. Нарушив правила, перелез через забор, умотал в глухой лес, и теперь меня аж потряхивает от эмоций. Будто сорвал стоп-кран и выскочил из поезда на ходу.

Некоторое время мы молчали.

– Ты боишься подвести родителей, а я уже давно подвел, – вдруг горько усмехнулся Никита. – Моему отчиму все не то и не так, что бы я ни делал. Да он уже и забил на меня, как и мама. У них теперь новая надежда – мой младший брат. Которого я люблю, несмотря на то что он как две капли воды похож на этого дебильного отчима.

– Даня говорил, ты даже сцепился с ним как-то, – осторожно сказала Ира.

– Было такое, – кивнул Никита. – Два года назад. Мама в больнице лежала, у нее какая-то ерунда с давлением началась после одной истории…

Я лишь нервно почесала нос. Что-то мне подсказывало, что «одна история» – это стычка Никиты с моей первой глупой влюбленностью…

– Отчим не рассчитал силы и нос мне свернул. Мне было-то всего пятнадцать.

– И ты не сказал об этом маме? – возмутилась я.

– Сказал, что снова подрался, но не ответил, с кем. Отчим в тот раз сам перетрухнул, в травмпункт меня отвез. Убеждал, что мать пугать нельзя из-за давления, и больше он меня цеплять никогда не будет. Первые несколько месяцев и правда был как шелковый. А потом все снова пошло-поехало. Но руки больше не распускает. Я теперь и сдачи дать могу.

– Ни-ки-та… – схватившись ладонями за лицо, запричитала Руднева.

– Маму он по-настоящему любит, – продолжил Никита, снова задрав голову к ночному небу. Ни с кем из нас взглядом встречаться не хотел. – Счастлива с ним. Когда разговор касается отчима, у нее сразу будто пелена перед глазами. Ничего плохого в нем не видит. А мне пока приходится выбирать между своим благополучием и ее. Себя тешу мыслью, что окончу школу и свалю из дома. Осталось год потерпеть. А у нее семья, Вовка… Главное, чтоб этот баран брата не затюкал своим армейским воспитанием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍После того, как Никита замолчал, снова повисла тяжелая пауза. Темные верхушки сосен тянулись к далеким звездам. Одни гасли, другие загорались ярче и будто пульсировали на темно-фиолетовом небе…

– Почему мы считаем, что переживать что-то одному – проще? – спросила Амелия.

– Наверное, так оно и есть, – ответил Никита. Тогда я нащупала его ладонь и ободряюще сжала. – Зачем грузить своими проблемами других людей? Я чувствую себя уязвимым, когда вы вот так на меня с сочувствием смотрите… Особенно ты, Руднева. Будто меня уже похоронила. Это на первый взгляд кажется, что одиночество бестолковое. А так ты наедине с собой все пережил, и существуешь дальше. Может, уже и все проблемы для тебя – не проблемы. А другие все помнят и жалеют. Мне эту жалость на фиг не надо.

Где-то вдалеке тишину прорезал гудок поезда. Я тут же вспомнила, как мы с Никитой шли вдоль путей к озеру…

– Неужели нет нормальных родителей? – возмущенно произнесла Диана.

– Я против своих ничего не имею, – подал голос Даня.

– И я! – присоединилась Ирка.

– Они у вас одни и те же, – рассмеялась Руднева.

– Помнишь, я советовала поговорить со своими предками и рассказать, что тебя беспокоит? – обратилась Амелия к Диане. – Я ведь очень мучилась после последней школьной травли, пока не рассказала все маме и папе. Тогда мы собрались вместе дома за столом и стали думать, как лучше поступить. И отправили меня к бабушке. Твои родители приедут к нам на родительский день? Поговори с ними!

Диана была задумчивой. А я с ужасом вспомнила о приближающемся родительском дне. Знала, что ко мне никто не приедет. Лучше бы этот день вообще не наступил…

– Ни капли не жалею, что осталась жить у бабушки и перешла в вашу гимназию, – заключила Амелия.

При этом она чуть дольше задержала взгляд на Дане. А я сама не заметила, как пытливо на меня уставились Руднева и Василевский. Я, действительно, единственная, кто еще не жаловался на своих родителей. Наверное, Никита прав, переживать что-то одному – легче. Рассказ о побеге мамы застрял комом в горле. Я просто молча смотрела на одноклассников и не находила слов.

– Может, вернемся в лагерь? – предложил внезапно Яровой. – Как бы нас уже не объявили в розыск.

Я обернулась и посмотрела на Никиту с благодарностью.

– Да, когда мы сбегали, видели свет от фонарика, – сообщила Ирка.

– Что ж ты сразу не сказала! – почему-то развопился Даня.

– Наверное, Кузя сдал меня, гад! – сердито произнес Марк.

– Или нас хватились! – испуганно пролепетала Диана.

Я боялась, что на обратном пути мы заблудимся, но Амелия уверенно шагала впереди. Рядом с ней шел Даня. Третьяков, размахивая руками, что-то рассказывал Циглер. Было немного странно видеть друга с этой нестандартной девчонкой. Но Амелия, на удивление, слушала парня с интересом и изредка сдержанно улыбалась.

Марк, Ирка и Диана тоже что-то обсуждали. Внезапно Никита взял меня за руку и потянул за собой.

– Ты чего? – удивилась я, вместе с ним спрятавшись за широкий шершавый столб. Сердце бешено заколотилось.

Не ответив, Никита запустил пальцы в мои волосы и начал умело целовать.

– Сидеть рядом с тобой и не целовать – это убийственно, – шепнул мне на ухо Никита.

Сверху сыпались сосновые иголки. Вскоре на весь лес развопилась Третьякова. Тогда мы вышли из своего укрытия и догнали друзей.

– Это Диана панику затеяла! – в свое оправдание начала Ирка.

– Думали, вы потерялись! – взволнованно произнесла Диана. Ее вид и правда был испуганным.

– Или вас растерзал дикий кабан, – насмешливо добавил Даня, разумеется, сообразив, чем мы занимались.

– Нет, с нами все хорошо, – сухо сказал Никита. Я тут же поджала распухшие губы, пытаясь не смотреть на Марка. Конечно, Василевский тоже обо всем догадался.

К лагерю мы выбрались уже на рассвете. Вокруг мелодично заливались птицы.

– Еще все спят. – Взглянул на наручные часы Даня. – Сейчас проберемся на территорию и незаметно разбредемся по корпусам.

– Как же, незаметно! – паниковала Руднева. – Уже рассвело. Обязательно попадемся!

– С таким настроем – конечно! – хмыкнула Ирка. – Диана, ты не могла бы не нагнетать?

На сей раз, с помощью парней, забор мы миновали гораздо быстрее. Никита последним перемахнул через высокую изгородь. Прошли мимо медпункта, танцплощадки, столовой… Территория лагеря была непривычно пустой, сонной. Утреннее солнышко начинало припекать.

– Все не так уж страшно, – с облегчением произнесла я, когда до нашего корпуса оставалось несколько метров.

– Да уж, можно сказать, что пронесло, – весело проговорила Амелия. Она по-прежнему вышагивала впереди, подставляла лицо теплому рассветному солнцу. Циглер казалась такой счастливой, будто мы вернулись не с жуткого заброшенного лагеря, а с курорта.

Все произошло так внезапно. Перед нами вдруг возникла рассерженная женщина – старший воспитатель.

– Ой! – пискнула Диана. – Что будет?

– А я скажу вам, что будет! – грозно произнесла воспитательница. – Такой массовый побег у нас, конечно, впервые.

– Мы не за пивом! – зачем-то сказала Ирка.

– Мне все равно, зачем! – парировала женщина. – А теперь все шагом марш к директору! Все воспитатели на ушах стоят!

Мы развернулись и побрели в сторону административного корпуса.

– Мы Борю подвели, – принялась причитать Ирка. – Нас ведь теперь выгонят, да?

Я с волнением оглядывала территорию. Наверное, Третьякова права. Скоро мы попрощаемся с соснами, лесным озером и этим новым для многих из нас чувством свободы, когда срываешь стоп-кран и выскакиваешь из поезда на полном ходу в счастливую неизвестность.