Заходя в подъезд, я думала о том, что мне нужно просто отдохнуть и отвлечься.

– Ребят, если что, поднимайтесь! – выкрикнула я Ирке и Дане, которые уже спорили о чем-то у лифта. – Я почту давно не забирала…

Если все это действительно делала Амелия, то своей цели она достигла – Лидия Андреевна включила ее в список. В лагере я просто постараюсь с ней не пересекаться.

Если Оксана – тогда ей тоже не о чем беспокоится. Скорее всего, я спугнула Марка своим поведением. Я больше не буду себя накручивать. Пост в «Подслушано» уже практически все забыли. Стремянка была изначально неисправной. Все хорошо. Мне нечего бояться.

Решив наконец расслабиться и на все забить, я подошла к нашему ящику. Ни у папы, ни у тети Сони ключа от него не было, за почту отвечала я. Когда мне прямо в руки выпало что-то резиновое и скользкое, я только с испугом промычала. На моей раскрытой ладони лежал оторванный бутафорский палец.

Глава девятая 

В кабинете Лидии Андреевны я провела больше получаса. Директриса отпустила меня лишь после напоминания о том, что вот-вот должно начаться наше выступление в актовом зале.

Все это время я теребила в руках желтый шарф Маленького принца, который вернулся ко мне от Лели Селезневой, и слушала Лидию вполуха. Размышляла, стоит ли рассказать ей о том, что кто-то из нашей гимназии посылает мне жуткие угрозы. У меня ведь даже были подозреваемые – Оксана и Амелия… Но что-то меня останавливало. Без сомнений, Лидия Андреевна обязательно бы прислушалась к моим подозрениям, но ведь на руках не было никаких доказательств, одни предположения и догадки. Да и зачем грузить директрису этой ерундой, когда у нее на носу экзамены и выпускные. Придется разбираться во всем самой. Пожалуй, единственный способ выяснить, кто же творит все эти бесчинства – поговорить с глазу на глаз и с Оксаной, и с Амелий. Попросить прекратить эту грязную игру, иначе… Что будет «иначе» – я понятия не имела.

В актовый зал я вернулась в скверном расположении духа. Третьякова, наряженная в белую рубашку и черную расклешенную мини-юбку, сидела на задних рядах. Утром я тоже нацепила «светлый верх, темный низ» и чувствовала себя не в своей тарелке.

У сцены толпились ребята, принимающие участие в спектакле. Пирожков расстраивал бедное фортепьяно, фальшиво наигрывая «В траве сидел кузнечик». Я заметила, что Марк стоит рядом с Настей Мороз и мило ей улыбается. Точно так же, как улыбался пару недель назад мне. Только Настя не терялась, как я. Звонко хохотала и то и дело без стеснения дотрагивалась до локтя Василевского. Меня, наверное, парализовало бы на месте, если б я решилась к нему вот так прикоснуться. Странное дело: сколько себя помню, всегда могла запросто отвесить Дане подзатыльник, или, еще раньше, – запрыгнуть Яровому на спину. До Марка же дотронуться страшно, будто он какая-то священная реликвия в музее. Я завидовала Мороз. Вот так просто флиртовать и хохотать с симпатичным парнем… А Марк даже не обратил на меня внимание, когда я появилась в зале. Проводив парочку сердитым взглядом, я уселась рядом с Иркой.

– Ты не одна на них так пялишься, – сказала Третьякова.

– А?

– Соболь сейчас свою подружку испепелит.

Я перевела взгляд на Оксану. Та сидела на подоконнике и, болтая ногами, смотрела на Марка и Настю с раздражением.

– Это точно она козни строит, – вздохнула я. – Больная.

– А до того, как Марк в зале нарисовался, на том же подоконнике с Кузей лобзалась.

– Фу! Думаешь, не она?

– Думаю, что это все-таки Амелия, – вынесла вердикт Ира. – Мы ей давно не нравимся.

Я отыскала в зале Циглер. Та, как обычно, стояла в стороне и с напускным безразличием смотрела на сцену.

– Тогда почему она привязалась только ко мне? – спросила я.

– Чует в тебе сильного конкурента за место под солнцем в нашем классе, – пожала плечами Ира. – А со мной связываться боится.

– Ой, да ты просто Халк, Третьякова! – рассмеялась я.

– Палец принесла?

– Сейчас!

Я полезла в рюкзак и достала бутафорский палец.

– Бе! – скривилась Ирка. – Ну, это точно в духе Циглер. Я видела у нее брелок на ключах в виде глазного яблока.

С Циглер мы перевели взгляд на Соболь, с Соболь – снова на Циглер. Сидели на последнем ряду, как партизаны в разведке. Нам только полевого бинокля не хватало, который бы мы передавали друг другу.

– Отмазала Никиту перед Лидочкой? – спросила Третьякова.

– Угу. Но Лидия Андреевна расстроилась. Все-таки одно место пропадает. Она уже отправила заявки, больше не вписать никого. А еще эта олимпиада по физике... Не знала, что Яровой на таком хорошем счету.

– Ты многого уже о нем не знаешь, – загадочно проговорила Ира.

Я только равнодушно пожала плечами, давая понять, что мне личность Ярового неинтересна.

Постепенно актовый зал начал заполняться зрителями, и мы с Третьяковой отправились за кулисы. После нашего мини-спектакля здесь должно было пройти торжественное поздравление выпускников. Сами они уже толпились у входа, счастливо переговариваясь и смеясь.

– Везунчики! – вздохнула Ира, выглядывая из-за кулисы.

– Зато им сейчас самая жаришка предстоит, – сказал Даня. – А у нас впереди – целое классное беззаботное лето.

Я закивала. Знала бы тогда, как проведу это лето – особо не радовалась.

– Вадик не звонил? – спросила я у Ирки, наматывая на шею желтый шарф.

Но подруга не ответила. Просто сделала вид, что не расслышала.

– Не напоминай ей даже, – шепнул мне на ухо Даня. – Уже какой день сопли по вечерам жует, как про него вспомнит.

Я покосилась на Ирку. А так даже не скажешь, что переживает. Разве что по-прежнему постоянно проверяет телефон. В этом вся Третьякова – напускная веселость, беззаботность, когда на душе кошки скребут. У меня же постоянно все эмоции написаны на лице.

Постановка, не сказать чтобы имела оглушительный успех, но все же вызвала громкие дружные аплодисменты. На сей раз все обошлось без происшествий. Я наизусть протарабанила свой заученный текст, находясь в мыслях где-то далеко. Наверняка Селезнева сыграла бы эту роль намного лучше, если б не несчастный случай во время репетиции. Стремянку в итоге мы вообще убрали из реквизита, так что в конце со сцены я спрыгнула жива и невредима. Ирка, которая в спектакле выполняла роль звукача, последовала за мной. В дверях толпились одноклассники и ребята из параллели. Кресла были заняты учителями, выпускниками и их родителями. Мы с Иркой тоже встали недалеко от входа, ожидая торжественной части и развлекательной программы. На сцену вышла Лидия Андреевна со стопкой грамот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ой, сейчас два часа награждать будут, скучища! – проворчала Ира. – Когда ж концерт?

При этом подруга несколько раз стрельнула глазами куда-то в сторону.

– Кого ты все высматриваешь? – не выдержала я.

– Ш-ш! Погоди!

Наконец я смогла разглядеть, на кого пялится Ирка. Чуть поодаль от нас стояла Циглер, которая в ответ немигающим взглядом уставилась на Третьякову.

– Что случилось? – почему-то запаниковала я. – Ир, почему ты на нее так смотришь?

Внезапно Амелия резко сорвалась с места и, пробираясь сквозь толпу, двинулась к выходу.

– Опять какую-то гадость задумала! – проворчала Ира. – Вот чувствую от нее новую подлянку!

– И что делать? – спросила я, поглядывая на сцену. – Как нам теперь быть?

– А я откуда знаю? – пробасил мне в ухо Пирожков. – Вопрос чисто риторический. Философский, я бы даже сказал!

Я вздрогнула и уставилась на одноклассника, который стоял теперь рядом со мной вместо Третьяковой. Сама Ирка, расталкивая всех локтями, следовала за Амелией. Чертыхнувшись, я под звуки поздравительных фанфар тоже последовала за одноклассницами.

Ира поджидала меня в рекреации.

– Сдурела? – накинулась я на нее. – Хоть бы предупредила, что сбегаешь. Стою там, сама с собой разговариваю, как блаженная.