Но тут Изяслав Мстиславич, сославшись с королем Венгрии и по-ляками и получив от них поддержку, вновь открыл военные действия против Юрия Владимировича. Тому пока удавалось собственными си-лами справляться с наскоками Изяслава, но он не забывал и о союзни-ках своих, особенно северском князе. А чтобы Святослав Ольгович Се-верский стал к нему еще ближе, вспомнил о своем слове, сказанном на берегах Москвы во время свадьбы Андрея: о женитьбе Святославова сына Олега на собственной дочери.
Отказать великому князю Святослав не мог, и вот весной 1150 года от Рождества Христова в Киеве играются сразу две свадьбы: Олег Свя-тославич, которому еще не исполнилось и 18 лет, женится на Елене Юрьевне, а сын Владимирка Галицкого, Ярослав Владимиркович — на Ольге Юрьевне. Если женихи были молоды, Олегу и Ярославу только по семнадцать лет исполнилось, то невесты были еще моложе. Однако это никого не смущало: бросят нянчить кукол, перейдут к нянченью деток. Всего лишь!
Пышными свадьбами и знатными пирами Киева и киевлян не уди-вить, всякого насмотрелись они за свой век, но такого шума, такого ве-селья, которые произвели эти свадьбы, по-видимому, даже они не виде-ли. Свадьбы игрались не только шумно и весело, с песнями и плясками, но и с дудошниками, и со скоморохами, словом, с настоящим велико-княжеским размахом. Месяц столица не выходила из чадного угара, месяц ломились столы от пития и еды.
Но скоро стало не до праздничных столов и веселья. Половцы, ви-дя замирение между русскими князьями и, соответственно, всякого по-вода к поживе, набросились на торков и захватили их столицу Торческ. Юрию бы оказать им помощь да укрепить мир с ними, а он обиды прежние вспомнил, когда торки и берендеи были за Изяслава Мстисла-вича, с помощью не поспешил, позволил половцам их крепко пощипать. Те обиделись и стали тайно ссылаться с Изяславом, зовя того в Киев, обещая свою поддержку. А тут еще новгородские ушкуйники, спустив-шись по Волге на своих вертких судах до Ростовской земли, пограбили многие села и веси. Пришлось Юрию оказывать помощь сыновьям сво-им, чтобы унять ушкуйников. Потери понесли обе стороны, но и обе стороны считали, что победа осталась за ними, хотя новгородцам и пришлось убраться к себе в Новгород. Чтобы хоть как-то укрепить свои позиции, великий князь перевел сына Андрея, героя сражения под Луц-ком с дружиной Владимира Андреевича, из Вышгорода в Киев, а брата Вячеслава — из Пересопницы в Вышгород. В Пересопницу же был на-правлен Глеб Юрьевич.
Однако эта перестановка сыновей на уделах пользы принесла мало. Глеб вскоре был изгнал из Пересопницы войсками Изяслава Мстисла-вича, а вскоре и сам Юрий Владимирович, оставленный без поддержки торков и берендеев, спешно бежал в Остерский Городец, послав сказать брату Вячеславу, чтобы тот, как более дружный с Изяславом Мстисла-вичем, но более старший в роду, занимал Киев. Вячеслав Владимирович занял Киев, но тут же и отдал его Изяславу, так как киевляне, собрав-шись на вече, заявили, что Вячеслава не хотят, а хотят Изяслава. При-шлось Вячеславу Владимировичу, которому уже шел шестьдесят седь-мой год и которому так хотелось быть великим князем, вновь подчи-ниться силе и обстоятельствам да и уйти в Вышгород, любезно предос-тавленный ему более удачливым племянником. Возможно, он бы еще и поупрямился, настаивая на своем праве быть великим киевским князем по закону старшинства в роду, но напоминание племянника о том, как киевляне расправились с Игорем Ольговичем, способствовали как нель-зя лучше принятию правильного решения.
Между тем Юрий Владимирович стал ссылаться со своими союз-никами, чтобы, заручившись их поддержкой, а, главное, их дружинами, возвратить Киев. Получив такое послание, Святослав Ольгович призвал к себе племянника, недавно похоронившего свою мать Агафью, тихо скончавшуюся в схиме в одном из монастырей под Киевом, а потому ходившего подавленным и сумрачным. Но каким бы ни было настрое-ние Святослава Всеволодовича, советоваться с ним о последующих со-вместных действиях было просто необходимо.
— Что станем делать? — спросил он Святослава Всеволодовича, ко-гда они вдвоем уединились в его опочивальне. — Честно скажу: мне вое-вать с Изяславом ныне не с руки, но и Юрия оставить не могу. Старый союзник, свояк… А у тебя теперь после смерти матушки Агафьи руки перед вуем развязаны… да и перед князем Юрием нет стольких обяза-тельств, как у меня… Поэтому, что присоветуешь, князь Святослав Все-володович?
— Честно скажу — не знаю, — отметив доброе расположение к себе северского князя, ответил Святослав Всеволодович. — По мне, так бы не встревать в их распри. Сидеть тут тихо, как сидели. Но не дадут. Это я тоже понимаю. А как черниговские князья? Как они? — тут же переспро-сил он. — Ведь совсем недавно клялись Юрию в верности. Особенно Владимир Давыдович.
За последние непростые годы Святослав Всеволодович, которому шел уже двадцатый год, быстро возмужал, раздался в плечах, преобра-зился не только внешне, но и внутренне. Все больше и больше в нем угадывались черты его покойного батюшки. То же высокое чело, те же большие светлые, немного настороженные глаза и с легкой горбинкой нос. Последнее время Святослав Всеволодович довольно много читал, особенно переводы с греческих книг, но не брезговал и русскими лето-писными сводами. Нередко его можно было видеть и среди певчих на клиросе. Любовь к книгам и пению в роду Ольговичей появилась не сама собой, а шла еще от их великого прадеда Ярослава Мудрого и ни-когда зазорной для княжичей и князей не считалась.
— Про них не ведаю, — отозвался Святослав Ольгович, с удовлетво-рением отмечая разумность доводов племянника. — Наверное, как все-гда, мудрят, сами себя перехитрить хотят. С ними станется, что один будет за Изяслава, в другой — за Глеба. Но при этом враждовать между собой и не подумают. Так то… А вот Владимирко Галицкий, слышно, свои полки уже ведет в помощь Юрию…
— Видно, придется и нам готовиться, — без особого пыла, скорее в силу необходимости, заметил Всеволодович. — Опять быть на стороне Юрия Владимировича…
Если схожесть его внешнего облика с обликом покойного родителя выражалась все ярче и явственнее, то родительской решимости ему по-прежнему не доставало. Возможно, еще сказывались годы, проведенные под опекой северского князя, привычка соглашаться с ним по любым вопросам.
— Видимо, придется, — подвел итог беседы с племянником север-ский князь, — но особо спешить не станем, может, дело это само собой и разрешится…
Помня, как Юрий Владимирович одернул его за скандал с Влади-миром Давыдовичем Черниговским, Святослав Ольгович на самом деле не спешил с выходом своей дружины к Остерскому Городцу, где про-должал находиться Юрий Владимирович, справедливо считая новую котору «делом семейным», в котором потомки Владимира Мономаха сами между собой разберутся. К тому же княгиня Мария Петриловна снова была непраздна.
Спор из-за киевского престола между потомками Мономаха вскоре был разрешен в пользу Юрия Владимировича, поддержанного на этот раз не только северскими князьями и Владимирком Володарьевичем Галицким, но и Владимиром Давыдовичем Черниговским. Правда, брат последнего, Изяслав Давыдович, как и предполагал ранее Святослав Ольгович, на словах был за Юрия Суздальского, а на деле держал ско-рее сторону Изяслава Мстиславича. Зато в воинстве Юрия не было дру-жины его сына Всеволода Переяславского, из-за которого, по большому счету, и разгорелась распря между Юрием и Изяславом Мстиславичем. Вскоре после того, как были сыграны свадьбы дочерей Юрия Владими-ровича с сыновьями Святослава Северского и Владимирка Галицкого, 17 апреля преставился в Переяславле на сорок втором году жизни этот первенец суздальского князя. Во многом похожий на своего отца, осо-бенно в любви к питию и к ласкам женщин, дважды женатый на поло-вецких княжнах, но так и оставшийся бездетным, он был похоронен без особо пышных торжеств в церкви святого Михаила. Рядом с мрамор-ными раками дядьев своих Андрея и Святослава.
Когда союзные суздальскому князю рати подошли к Киеву и стали у Олеговой могилы, то Изяслав, видя превосходство их сил, доводить дело до новой сечи не пожелал, вместе со своим семейством и младшим братом Владимиром вновь ушел во Владимир Волынский. Проходя ми-мо Дорогобужа, поставил в нем сына Мстислава.
