Вместе с дружиной должен бы ехать, поскрипывая и подпрыгивая на ухабах да колдобинах, и ее возок. Но она пожелала сначала проводить мужа и его дружину в Трубчевске. А уж потом, не так спешно, как двигалось воинство, да и другой дорогой, более наезженной, вместе с детьми и некоторыми домочадцами потихоньку двигаться до Курска. И там ждать возвращение супруга и его дружины. Всеволод пытался отговорить ее от этой задумки, но всякий раз получал твердое «нет». В конце концов, махнул дланью: «Бог с тобой. Курск не только мой удельно-стольный град, но и твой тоже. В нем не только мой покойный родитель, Святослав Ольгович княжил, но и твой. Правда, совсем немного».

О том, что ее родитель, Глеб Юрьевич, был когда-то курским удельным князем, Ольга слышала, но значения этому по юности лет не придавала. А тут выяснилось, что батюшка на княжеское поприще встал именно с курского стола, благосклонно уступленного ему Святославом Ольговичем в 1148 году по рождеству Христову.

Какими были проводы воинства из Курска, откуда с Всеволодом уходило около тысячи конных воев, она, конечно, не видела. Но по прибытии ее в Курск, люди сказывали, что то было зрелище достойное: весь град провожал. Кони у воев за зиму были откормлены, лоснились радужно вычищенными телами, сыто ржали. Сами вои были в бронях и при полном вооружении — обозов с собой не брали, как не взяли и заводных лошадей — князь Игорь так распорядился, вопреки мнению Всеволода и его курского воеводы Любомира. В переметных сумах только ества на время похода, чистое нательное белье да чистые же тряпицы, чтобы в случае чего раны перевязать.

После же прибытия ее в Курск — ежедневное бдение за градом, осмотр стен детинца, его башен, прочность обводной городской стены, окружающей посад от внешнего мира. А также высылка в поле и на дороги конных разъездов — сторожи. И нудно-томные, как русские зимы, отягченные метелями и буранами, дни ожиданий, которые, чем больше их проходило со дня начала похода, тревожней и тревожней становились.

Как давно был основан град Курск, точно никто уже не знал, не ведал. Если довериться сказам, передаваемым курскими гуслярами из поколения в поколение, то он уже существовал во времена князя Буса Белояра, когда еще не было Руси, но была Русколань. Правда, град в те далекие, зыбкие как марево, времена, был не столь обширен, не имел детинца с его мощными дубовыми стенами-городницами, а был обнесен только частоколом, подобно тому, которым обнесен ныне посад. Хором княжеских да боярских в граде том не было, ютились же там малые избы да землянки.

И был в граде этом муж старейший, рекомый Куром — птицей, оповещающей люд о конце тьмы и ночи и о наступлении света и дня. По имени мужа сего получили свои названия и река Кур, омывающая своими тихими водами мыс, и град на мысу — Курск. Другая же река, более полноводная, стала называться Тускуром, как встречающаяся тут с Куром.

Потом не стало вождя Кура, а из Синь-Синбири хлынули неудержимые и бесчисленные волны гуннов, страшных воинов Аттилы — бича Божия, которые не любили оставлять у себя в тылу грады. И частокол града был сожжен, а сам град Курск пришел в большое запустение, так как часть его жителей, в основном мужи и отроки, ушли с воинами Аттилы. А оставшиеся люди долгое время бедствовали.

Но как бы ни было страшно половодье по весне, но и оно проходит: мутные волны схлынут, реки войдут в берега. Так и с гуннами. Пришли, затопили собой все вокруг, но потом потянулись на заход солнца, да и схлынули в земли франков и латинян. Возродился град Курск, пополнился людьми, которые, как и их ближайшие соседи, стали величаться северами в честь языческого бога весеннего земледелия Сева. А чтобы бог Сев был благосклонен к своим детям северянам, в качестве поминальной жертвы принесли они ему реку, назвав Севом.

Юркий Сев впадал в реку большую, широкую и полноводную, в вешнюю пору разливающуюся как море-окиян, берегов которого, даже взберись ты на высокую гору, а на горе — еще и на древо — не видать! За мощь реки дали северяне ей имя Десны — десницы бога Сева.

Не обидели северяне и еще одного своего бога, бога Сема, покровителя домашнего очага славян, их дома и их семейного благополучия — назвали его именем другую большую реку края, в которую впадали воды Кура и Тускура. И побежала река Семь через леса и степи к могучей Десне, чтобы еще сильнее укрепить десницу бога Сева.

С этого времени, а возможно, еще и до него, как сказывали певцы-гусляры в своих песнях-сказах и как ведала сама курская и трубчевская княгиня Ольга Глебовна, на Святой Руси начались времена Трояна. Одного из славных славянских вождей, приравненного едва ли не к сонму языческих богов за его подвиги и объединение родов в единое могучее племя. И на момент похода северских князей в Степь Половецкую шел восьмой век Троянова времени Руси. Вновь стал строиться град, вновь зазвучали в нем голоса да песни.

Только не было покоя в граде от иноземцев. С полудня, из бескрайних степных просторов, нахлынули на конях борзых потоки хазар, родственных все тем же гуннам да обрам-аварам, обошедшим в свое время Курск стороной. Обложили град и его жителей данью — по белице с дыма. Мало в граде было северян, как и во всей земле Северской, не могли сопротивляться многочисленному ворогу, пришлось смириться с данью. Но, платя дань, которая всякий раз росла, пока не стала равной шелегу, не забывали и о граде своем: обновляли его стены, строили домишки новые вокруг огнищ, рыли-творили в белом камне тайный ход из града к берегу Тускура — на случай осады, чтобы спастись.

Сколько бы пришлось носить ярмо хазарское, даже волхвы — любимцы языческих богов — не ответили бы, только Божьим промыслом в 884 году по рождеству Христову киевский князь Олег Вещий, шурин Рюрика, взял северян под руку свою. Непросто произошло сие. Северские вожди не желали быть под властью Олега, но Вещий мечом смирил их гордыню. А спустя менее века Святослав Игоревич Хоробрый вместе с северянами, полянами, радимичами, вятичами и прочими славянскими племенами, составившими основу его храброй дружины, в пух и прах разметал самих хазар, раздвинув пределы Руси до берегов синя моря.

Там же, спустя некоторое время, внуком его Мстиславом Удатным в ознаменование сей победы на берегу моря было создано Тмутараканское княжество со стольным градом Тмутараканью. Только еще до этого отец Мстислава — Владимир Святославич Красное Солнышко, чтобы обезопасить окраины земли Русской от степных народов (ведь «свято место, как известно, пусто не бывает — вместо хазар в Степи появились воинственные торки и печенеги) повелел строить города по рекам Суле, Трубежу, Роси, Осетру, Стугне, Десне и иным. И не просто города, огражденные частоколом, но города, с возведением в них детинцев — крепостей.

Так Курск около 990 года по рождеству Христову был полностью перестроен. На челе мыса, на Красной горе, появился детинец, городницы которого были возведены из дубовых плах, а подол или посад опоясан высоким частоколом. В детинце было торжище — место для проведения торгов, а также выстроены церкви и терема с хоромами для князя и его служилых людей — дружинников. Был обновлен и тайный подземный ход, выходивший к «Святому колодцу», вырытому еще отроком Феодосием, будущим игуменом Печерским.

Так было все на самом деле с градом Курском, как сказывали седовласые да тонкоперстные гусляры-сказители, или еще как, княгиня Ольга Глебовна судить не бралась. Принимала все, как есть, без долгих размышлений, просто и естественно, как принимает в себя молоко матери дитя. Зато она уже (со слов супруга своего и его думных людей, курской старшины) хорошо знала, что немало для устроения града сделали Святослав Ольгович, отец Всеволода, и Всеволодов брат Олег Святославич. А еще знала и видела, как заботился о граде этом и сам Всеволод, хотя и проживал большее время в Трубчевске.

И как было не заботиться, коли град стоит на порубежье со Степью?! Приходилось обновлять стены, убирая подгнившие бревна, плахи и ставя на их место новые, крепкие, специально выморенные в водах Тускура, углублять рвы, возвышать земляной вал, менять полотнища заборола. Так что, к тому времени, как княгине Ольге Глебовне случилось прибыть в Курск, град сей был крепок и люден.