— Пожалуй, и впрямь, рановато. Дареса, во всяком случае, я собираюсь пропустить вперёд, — обратился Асторре к Дагрун, надеясь, что его широкая улыбка не выглядит слишком жуткой. — Поэтому буду осторожен, не сомневайся. А пока хочу, чтобы ты проверила на предмет всяких магических штучек его соратника, которого взяли в Суллане живьём. Будет погано, если паршивец сдохнет посреди допроса.

— Разумеется, Асторре. Займусь прямо сейчас, только сменю эти глубоко благопристойные тряпки на нормальную одежду.

***

Лёжа на узкой койке, Вивьен задумчиво смотрела на видневшуюся в окне растрёпанную крону пальмы, и думала, что Чёрная Крепость постепенно становится для неё всё более привычным местом. Сначала Вивьен побывала в одной из камер, а сегодня вот очнулась в местном лазарете… И искренне надеялась, что знакомство с обиталищем Гончих не продолжится для неё в пыточном подвале.

Жестковатая подушка под щекой оставалась сухой. Все слёзы Вивьен выплакала вчера. Тогда, вывалившись из портала на развороченные камни собственного двора, она рыдала в голос, чувствуя, как порванное платье быстро пропитывала кровь, хлеставшая из разорванных плеча и бедра. То, как раны перевязывал один из церковников, который потом и отнёс её на руках в какую-то повозку, Вивьен помнила уже очень смутно. Боль оказалась слишком сильной, чтобы сосредоточиться на чём-то, кроме неё. Даже стыда от того, что к ней прикасается посторонний мужчина, Вивьен совсем не ощущала. И момент, в который кто-то, возможно — тот же церковник — втащил её в портал, который вёл прямиком во двор хайнрихштадтской Чёрной Крепости, совершенно не отпечатался в памяти Вивьен.

Пришла в себя она только уже здесь, в лазарете, и о портале ей рассказала немолодая Светлая чародейка. Под ловкими пальцами той, раны Вивьен начали затягиваться, пусть и не исчезли окончательно. Но целительница заверила её, что магия заживит их полностью за пару дней, а если и останутся шрамы, то «не особо заметные».

Вивьен подобное не слишком обрадовало, но она была слишком измотана, чтобы всерьёз переживать из-за своей внешности. И подумала, что возможно, метки на коже оказались не такой уж страшной платой за то, чтобы навсегда избавиться от общества Дареса. Раньше Вивьен недолюбливала чародеев и опасалась колдовства, но воспоминания о давнем пожаре и смерти отца, причиной которой стал тёмный артефакт, уже порядком поистёрлись из её памяти. Теперь же, побывав в гуще магического поединка, она до сих пор дрожала от страха, стоило припомнить подробности. И совсем иначе стала смотреть на службу Рихо, на которой он то и дело сталкивался с боевыми чарами. Её восхищение смелостью офицера Гончих осталось прежним, но Вивьен понимала, что вряд ли захочет ещё расспрашивать его о буднях церковников, как порой делала раньше.

Вивьен была уверена, что ночью станет мучиться от кошмаров. Но в действительности спала абсолютно без снов и утром почувствовала себя гораздо лучше, хотя голова всё ещё кружилась от слабости. Принесшую завтрак прислужницу разговорить не удалось, на все вопросы та отвечала неизменным: «Узнаете позже». Вивьен несколько утешало то, что препроваживать из лазарета в тюремную камеру её никто не спешил, но прекрасно понимала — допроса всё равно не избежать. И только Трое знали, каким мог оказаться его итог.

Догадки подтвердились, когда уже знакомая прислужница вновь появилась в палате и, достав из узкого шкафчика длинный халат, предложила Вивьен одеться. Та с сомнением потрогала пальцами грубую серую ткань, к тому же подметив, что одеяние было ей явно не совсем по размеру. Но остаться в одной ночной рубашке в присутствии посторонних точно было бы хуже, поэтому Вивьен со вздохом набросила «рубище» и решительно завязала его широкий пояс.

Прислужница, бросив на неё быстрый взгляд, скрылась за дверью. Через несколько минут вновь появилась в сопровождении двух мужчин. Первый из них был высоким русоволосым мидландцем средних лет, облачённым в мундир Гончих, второй — полноватым молодым эдетанцем в гражданском платье, несколько неловко державшим в руках стопку бумаг, увенчанную чернильницей и ещё какими-то писарскими принадлежностями.

— Доброго утра, госпожа Обье, — поприветствовал её церковник. — Позвольте представиться — старший офицер Якоб Роэльс. А это — Леандро, но на него можете вовсе не обращать внимания… как не обращали бы на перо в моих руках. Будьте уверены, он нашей беседе ничуть не помешает.

Леандро после этих слов лукаво улыбнулся Вивьен. А она, несмотря на всю серьёзность ситуации, не удержалась от того, чтобы не одарить его мимолетной улыбкой в ответ. В Леандро определённо было что-то, располагавшее к нему, а внешняя безобидность и некоторая неуклюжесть отнюдь не умаляли его обаяния. От цепкого же взгляда голубых глаз Роэльса, глубоко посаженных на тощем вытянутом лице, Вивьен, напротив, захотелось поплотнее запахнуть ворот халата, а лучше и вовсе — забиться в дальний угол. Она старалась сдерживать эмоции, но от самого церковника её волнение всё равно явно не укрылось. Усевшись на соседнюю с той, что сейчас занимала Вивьен, койку он вкрадчиво добавил:

— Поверьте, госпожа Обье, я прекрасно осведомлён о том, что пришлось пережить вам вчера. И вовсе не собираюсь утомлять вас расспросами дольше необходимого. Но, учитывая серьёзность угрозы, исходящей от Дареса и его соратников, медлить мы не можем, поэтому побеседовать нам придётся прямо сейчас. Однако же, если вы почувствуете, что продолжать разговор не в состоянии — обязательно скажите мне, и мы сделаем перерыв.

— Хорошо, — кивнула Вивьен. — Я… со мной всё в порядке, правда. И я готова сейчас же ответить на все ваши вопросы.

Вот только про себя подумала, что, наверняка, если ответы его не устроят, Роэльс всё с той же сочувствующей миной растянет её на дыбе и станет добиваться более удовлетворительных. Прежде Вивьен всегда было приятно общаться с Рихо — но делала она это дома, выдавая информацию на своих условиях. Тогда Вивьен каждый раз ощущала радостное волнение и чувствовала себя причастной к большому и справедливому делу. Сейчас же ей было попросту страшно. Лгать она не собиралась, но Роэльс-то вполне мог думать иначе!.. И оставалось только молиться о том, чтобы она действительно знала всё ему необходимое.

***

Комната оказалась неожиданно приличной — с явно недешёвой тёмной мебелью, массивными часами на каминной полке, пушистым ковром на полу и даже большим зеркалом в бронзовой раме с завитушками, висевшим над столиком в дальнем углу. «Любовница его, что ли, такую дорогую штуковину упросила приобрести, — размышлял Дирк. — Не на свою же мерзкую рожу он любуется… Хотя кто их, чародеев, знает».

«Мерзкая рожа» Андре явно не сделалась теперь симпатичней из-за разукрасивших её ссадин и здоровенной шишки на лбу, но сам церковный маг казался на удивление довольным жизнью для человека, которого сутки назад погребло под рукотворным каменным обвалом. Пусть даже разговаривал с Дирком Андре полулёжа в постели, а его левая рука болталась на перевязи, но умирающим он точно не выглядел.

«Правду говорят, что маги живучи, как кошки — хоть на куски их покромсай, через неделю снова будут бегать», — подумал Дирк, вдруг поняв, что его это искренне обрадовало. Двоих рядовых, погибших в особняке Обье, он знал только в лицо, поэтому из-за их смертей ощущал вину, но не скорбь. С Андре же всё было несколько иначе.

— Что так смотрите? — вдруг подмигнул ему тот. — Нравлюсь?..

Дирк возвёл глаза к потолку. Чего-чего, а наглости у Андре точно меньше не стало.

— Прямо скажем — не очень.

— Умеете вы утешать раненых, господин Хейден. Но могу сказать, что и вам недавние приключения на пользу не пошли.

— Мне отрава твоя не пошла на пользу! — не выдержал Дирк. — Редкостная дрянь!

— Так я же вас предупреждал, — улыбка Андре сделалась шире и противней. — Зато теперь я буду знать, что зелье требует доработки. Хотя в целом результат удовлетворительный.

— Удовлетворительный?! Чтоб тебя каждый день так удовлетворяли, как меня корячило!.. Я думал, все потроха свои выблюю!