— Ты, верно, гадаешь, зачем я хотел увидеться с тобой, — неторопливо произнёс Адриан после того, как они с минуту шли в абсолютном молчании. — Я не стану врать, что эта встреча мне приятна. Но, думаю, нам есть о чём поговорить.
Было время, когда Рихо в присутствии властителя Фиорры вытягивался по струнке куда быстрее, чем перед своими командирами. Не то от страха, не то от затаённого желания, чтобы Адриан наконец-то оценил его. Счёл достойным любви и дружбы своих детей. А не бездомным щенком, на которого, взяв в богатый дом, продолжают смотреть с брезгливой жалостью.
Теперь же Рихо понимал: если он и испытывал что-то в присутствии Адриана, то лишь сочувствие к отцу, потерявшему сына. Но уж точно — не прежний трепет. Поэтому, не слишком стесняясь, бросил в ответ:
— Благодарю за честность, господин Фиенн. И внимательно вас слушаю.
— Прекрасно, — Адриан окинул Рихо быстрым взглядом серых глаз — внимательным и бесстрастным. — Тогда не стану долго ходить вокруг да около. Тебе многое пришлось вынести в последние недели… Но ты неглупый парень, Рихо. И наверняка понимаешь, что всё могло сложиться для тебя куда хуже.
— Если вы о том, что Белые Псы оправдали меня, то… Я бы смиренно принял любой их вердикт, — Рихо понимал, что перебить Адриана было дерзостью. Но он сейчас точно не чувствовал себя везунчиком. Пускай и сумел уже во второй раз вырваться невредимым из цепкой хватки церковной службы внутренних расследований — Журавлиной Башни. И скрывать свои чувства Рихо не собирался.
— Смерти ты не заслуживаешь, — Адриан и бровью не повёл, продолжив рассуждать всё тем же спокойным тоном.
— На всё воля Троих и их служителей.
— О да… Но что касается последних, то их воля иногда бывает… Довольно податлива.
Столь явный намёк Рихо уже точно не смог бы проигнорировать, даже если бы и хотел.
— Так, значит, это были вы?! Это из-за вас меня оправдали?.. Может, и сапфировую звезду мне всучить вы приказали?! — Рихо не мог сдержать злости.
Высший знак отличия Гончих, вручённый втайне, и без того-то не слишком радовал. А теперь и вовсе показался ему каким-то грязным. И уж точно — незаслуженным. У Габриэля сапфировой звезды не было…
— Я не распоряжаюсь церковными наградами, — сухо ответил Адриан. — А что касается оправдания… Можешь обойтись без благодарностей. Я просто не хотел, чтобы моей дочери пришлось скорбеть ещё и о тебе.
Лавиния. Рихо был уверен, что если кто и замолвил за него словечко — притом наверняка подкрепленное и чем-то более материальным — перед тиррскими сановниками — это была именно она. Но всё оказалось сложнее. И неприятнее. Увязнуть в долгах перед властителем Фиорры Рихо хотелось меньше всего. Тем более что он и без того чувствовал себя перед Адрианом виноватым.
Когда-то Рихо поклялся защищать его среднего сына даже ценой своей жизни. А вместо этого Габриэль пожертвовал собой ради него. Уже дважды пожертвовал. И мысль об этом невыносимо жгла изнутри.
— Думаю, Лавиния и сама бы не оставила тебя без помощи, — продолжил Адриан, вторя мыслям Рихо. — Но она была слишком занята делами в Мидланде. И могла попросту не успеть тебя спасти.
— Я теперь вам обязан, — Рихо постарался произнести фразу не как вопрос.
— Нет, вовсе нет… Конечно, иметь в должниках офицера Гончих было бы весьма выгодно, — тонкие губы Адриана тронула усмешка. — Но я не собираюсь оставлять висеть над тобой подобный груз. Просто хочу предложить тебе сделку, которая, я уверен, будет полезна нам обоим.
— Предложить? — Рихо тоже улыбнулся, хотя оскал это напоминало куда больше. — Или поставить перед фактом?
— Выбери формулировку себе по вкусу, — покачал головой Адриан. Превосходство, так и сквозившее в каждой его фразе, уже начинало бесить Рихо. Даже сейчас, в скорби и трауре, фиоррский интриган оставался самим собой. — А лучше попросту выслушай меня. Желательно — не перебивая. Так вот… Я никогда не приветствовал твои отношения с Лавинией. Но и мстить тебе за них не собираюсь.
Адриан в упор посмотрел на Рихо, видимо, ожидая от него какой-то реакции. Но тот лишь пожал плечами, не зная, что ответить. Не благодарить же, в самом деле?..
— Однако ты должен понять, что положение Лавинии изменилось, — между тем продолжил его собеседник. — Теперь она — жена сына правителя в чужой языческой стране. И множество не слишком доброжелательных глаз станет следить за каждым её шагом. Поэтому прошу тебя, Рихо — не усложняй её жизнь ещё больше. Не напоминай Лавинии о себе письмами или другими посланиями, когда она отбудет на Хрустальные острова. Так ты убережешь её от лишних опасностей. И… от новых терзаний тоже.
— Ваше условие будет легко выполнить, — не стал медлить с ответом Рихо. Пусть даже интонация его сдавленного голоса полностью противоречила сказанному. — Я и не собирался больше тревожить Лавинию. Меньше всего мне хочется причинять ей боль.
…Тогда этот выбор и впрямь выглядел единственно верным. Их последняя встреча с Лавинией оказалась для обоих огромным утешением. Пусть Рихо и долго не мог поверить в то, что возлюбленная не винит его в смерти брата. Но вновь увидеть её Рихо не рассчитывал. И действительно не собирался обманывать Адриана. Правда, очень скоро он понял, что выбросить из памяти ту, любовь к которой так долго оставалась частью его жизни, было очень непросто.
До Берега Закатного Золота с большим опозданием, но всё же долетали вести о гиллийских землях, которые сделались для Лавинии новым домом. Теперь Хрустальные острова окончательно лишились отгораживавшей их от остального мира магической завесы. И медленно, но неуклонно становились частью хитросплетений политики цивилизованных стран.
Не зная, радоваться этому или бояться теперь за возлюбленную ещё сильнее, Рихо узнал, что вскоре после того, как Лавиния ступила на гиллийский берег в качестве супруги княжича Гверна, её свёкор скончался. Спустя же несколько месяцев за ним последовал и его старший сын. Путь для Гверна к титулу верховного правителя островных земель оказался свободен. А то, что его жена была Госпожой Бестий — первой, кто за многие столетия сумел подчинить священных для островитян горгулий — серьёзно упрочило положение нового князя.
Рихо был уверен, что к смерти хотя бы одного из свежеобретённых родственников Лавиния приложила руку. В одну из знойных тиррских ночей, которую он провёл с возлюбленной, та, лежавшая рядом, но невидимая в темноте, горячо прошептала ему на ухо:
— Знаешь, мне кажется, что за последние недели почти всё, что мне дорого, рассыпалось прахом. А скоро я потеряю и последнее, — дыхание Лавинии опалило плечо Рихо, прежде чем её губы на мгновение коснулись перечерчивавшего кожу шрама, — тебя. Мы навсегда окажемся разделены проклятым океаном.
— Может, так будет лучше, — глухо откликнулся Рихо. Хотя и сам в это не верил.
— Не будет, — а вот в голосе Лавинии звучала безмерная убеждённость. — Но это не значит, что я сдамся. Бой за своего брата я проиграла. Значит, стану сражаться за то, чтобы мой ребёнок однажды сел на Престол Бестий.
И Рихо не сомневался, что те её слова не были случайны… А когда до Сулланы долетела весть о том, что гиллийская княгиня родила дочь, он и вовсе изменил своей привычной сдержанности. Вдрызг напился в одной из самых захудалых таверн и подрался с мидландскими моряками, с чего-то вздумавшими убеждать его помянуть в их компании покойного императора Карла.
После того случая Кеару, кажется, стал смотреть на своего опекуна с ещё большим восхищением. А командир хайнрихштадтской Чёрной Крепости орал на своего «опозорившего церковное воинство» подчинённого так, как Рихо точно не ожидал от этого обычно лениво-безразличного эллианца. Для самого же Рихо разлука с Лавинией сделалась какой-то… окончательной. Не то чтобы от этого стало легче или, напротив — хуже. Но именно тогда он с предельной ясностью осознал, что их отношения вряд ли когда-нибудь будут прежними — даже если новый супруг Лавинии и повторит печальную судьбу двух её предыдущих мужей… Хотя тоска по возлюбленной то и дело охватывала его вновь.
