Дверь в скромное жилище, мало отличавшееся от прочих местных строений, на стук отворили сразу же — видимо, лекарка привыкла к посетителям, приходившим в любой день и час.

А вот самого Рихо, похоже, здесь видеть оказались совсем не рады.

— Господин… церковник? — недоумённо спросила полноватая женщина с довольно миловидным круглощеким лицом, которое ничуть не портили мелкие морщинки. И уже куда уверенней добавила: — Уходите, мне вам сказать нечего! Да и грех это, говорить с псом Тирры. А на нуждающегося в моих услугах вы не похожи, — госпожа Руже попыталась закрыть тяжёлую дверь, которую приотворила лишь немного.

Но Родольф ещё вчера исчерпал терпение Рихо. Так что на сей раз деликатничать тот не стал, решительно отведя ладонь опешившей хозяйки от дверной ручки и зайдя внутрь.

— А о своей пропавшей дочери вам тоже нечего сказать? — спросил он, глядя в светлые глаза госпожи Руже, в которых сейчас отчётливо читался испуг. — Я думал, родители обычно не стремятся обрекать собственных детей на смерть!

— Всё-то вы вынюхаете, свора тиррского дьявола, — презрительно ответила госпожа Руже, на удивление быстро справившись со страхом. — Но моей дочери вы всё равно не поможете. А вот отец Родольф беседу с вами мне с рук не спустит.

— Если вы не станете поднимать шума, он об этом и не узнает, — парировал Рихо. — Что же касается вашей дочери… Доверьтесь моему опыту — язычники и тёмные маги, если они замешаны в этом деле, далеко не всегда убивают сразу. Ритуалы, жертвоприношения — всё это требует подготовки. Так что не отнимайте у своей дочери шанс, который у неё всё ещё может оставаться.

Госпожа Руже в ответ наградила Рихо злым взглядом, но всё-таки ответила сквозь зубы:

— Хорошо. Я расскажу вам, куда Манон обычно ходила за растениями и всё прочее… И да простят меня Трое Бессмертных за этот грех!.. Иногда и заблудшие души могут послужить спасению невинной.

Рихо только хмыкнул в ответ на дерзость еретички и, повинуясь её быстрому жесту, прошёл из узкого коридорчика в маленькую бедно обставленную комнатку, единственным украшением которой служили развешанные под потолком пучки трав и кореньев.

Предложив Рихо присесть, госпожа Руже без долгих предисловий начала рассказ. Говорила она чётко, по делу и в весьма правильной манере, выдававшей в ней женщину из не самых низших слоёв общества.

Последнее весьма порадовало Рихо. Его знание лутецийского, который был родным для большинства членов общины, было далёким от идеала, а какой-нибудь южный диалект этого языка он не смог бы понять и вовсе.

Выслушав историю о Манон и прочих исчезнувших сектантах и не найдя существенных расхождений с рассказом Шарля, Рихо напоследок задал не слишком важный, но отчего-то заинтересовавший его вопрос:

— А что вы можете сказать об Эжене Бернаре и его дочери?

— Их-то точно никто не похищал, они уехали сами! — сердито ответила госпожа Руже. — К Высотам Создателя — это тоже община наших братьев, выше по течению реки, почти в предгорьях. Только там большинство поселенцев родом из Мидланда. Эжен, кажется, всерьёз поссорился с отцом Родольфом. Да оно и не удивительно, их семейство — не самые приятные люди.

Рихо подумал, что Родольфа тоже едва ли можно назвать таковым, но спросил только:

— Почему?

— Эжен был ужасно нелюдимым молчуном, слова из него не вытянешь, — покачала головой госпожа Руже. — На общие молитвы всегда с таким лицом приходил, будто силой его туда тащили. В лесу всё время пропадал — вот на него-то ни звери, ни нечисть не зарились! И девчонку свою избаловал. Виданное ли дело — на охоту с собой её таскал, в штанах, что распутную девку!.. И гордячка она была ужасная. Как их отец Родольф так долго терпел, ума не приложу… Он всё-таки святой человек.

— А мать девушки? — поинтересовался Рихо.

— О, Сибилла!.. Та-то ещё почище дочери была. Смотрела на всех, как королева на челядь. Но она слабого здоровья оказалась и умерла от лихорадки. Ещё в первый год, как мы здесь обосновались.

Имя госпожи Бернар-старшей удивило Рихо. Для Лутеции оно звучало довольно необычно. Впрочем, если женщина была из благородной семьи, её родители вполне могли проявить фантазию… Подумав об этом, он на время выбросил семью Бернар из головы и поспешил распрощаться с госпожой Руже. Стоило поторопиться, потому что в джунгли его отряд собирался отправиться сразу после рассвета.

Увидев собиравшихся в дорогу спутников, Рихо всё-таки не выдержал и отозвал в сторонку стоявших вчера в карауле Гончих, которым, в отличие от остальных, сегодня предстояло остаться в поселении.

— Лино, Эгон! — рявкнул на насторожившихся парней. — Что за бесов цирк вы устроили ночью?! Ни за что не поверю, что вы проглядели мальчишку!.. Если это так, то вам место в богадельне, а не в церковном воинстве.

— Так мы это, господин Агилар, — сразу заюлил Лино. — Парнишку обыскали, оружия у него не нашлось. А сам он сказал, что к вам шёл, с важными сведениями. Ну, мы и подумали…

— Нормально меня предупредить не подумали? — Рихо уверился в том, что авторство ночной проказы принадлежит именно прыткому эллианцу, а не его товарищу — широкоплечему русоволосому мидландцу. Тот в бою становился истинным зверем, но вот в мирной жизни нрав имел спокойный и даже робкий. — И заодно — о том, что бы было, если б я мальчишку пришиб ненароком, а, шутники?.. Еще одна такая выходка, Лино, и ты точно будешь заниматься только чисткой конюшен. И ты, Эгон, тоже — за то, что не думаешь своей головой. Вам всё ясно?

Получив в ответ слаженное: «Да, господин Агилар», Рихо удовлетворённо хмыкнул и взмахом руки отпустил подчинённых.

Дисциплина рядовых в Закатных Землях поначалу казалась ему просто убийственно отвратной. Но, пожив здесь пару-тройку лет, он смирился с тем, что походить на идеально вымуштрованных церковников континента они если и будут, то очень, очень нескоро. И, как ни странно, не так уж плохо находил общий язык с местными «балбесами», которые, в свою очередь, платили ему преданностью, выходившей далеко за рамки церковного устава.

***

— Да где этот мальчишка?! — в очередной раз возмутился Дирк, расхаживая по холлу. — Мы уже должны быть в пути в Хайнрихштадт!

Из-за великого множества дел, обрушившихся на него после ареста ташайских пособников и отъезда Агилара, Дирк никак не находил времени, чтобы снять себе в Суллане подходящее жилье. И так уже который день жил в доме своего начальника. Места здесь хватало, и ни Кеару, ни тем более прислугу присутствие гостя особо не смущало. Но сам Дирк уже чувствовал себя весьма неловко и в очередной раз подумал, что уж завтра-то непременно займётся поисками пары комнат или маленького дома.

— Господин Кеару? — неодобрительно переспросила Дирка сухопарая высокая эдетанка, кажется, выполнявшая у Агилара роль экономки. — Так он ещё на рассвете убежал, ему записочку от его девушки принесли. Должно быть, что-то срочное…

— Очень вовремя, — буркнул Дирк, подумав, что от Кеару подобного и следовало ожидать, и с трудом подавив желание выругаться.

А спустя ещё полчаса, так и не дождавшись проклятого дикаря, решил всё-таки ехать к командиру Сагредо без него. И пообещал себе, что выгораживать Кеару перед вызвавшим их обоих начальством точно не станет.

Но, вскочив на лошадь, которую слуга подвёл к парадному входу дома, и тронувшись в путь, Дирк понял, что отсутствие назойливого спутника его не так уж и радует. Кеару изрядно раздражал непрестанной болтовнёй и наглостью, но его присутствие — как и суматоха последних дней на службе — неплохо отвлекало Дирка от мрачных мыслей. Теперь же, когда он оказался в одиночестве на пустынной дороге, те снова его одолевали.

Дирку не хотелось признаваться себе в этом, но с тех пор, как ему пришлось поймать проклятие змеиной жрицы, он чувствовал, что его не отпускает страх. Одно дело — честное ранение от клинка, стрелы или даже — случалось и такое — клыков и когтей зачарованного колдуном зверя. Оно либо убивало, либо делало калекой, либо просто заживало, и в этом была хоть какая-то определённость. Магия же отличалась коварством, и её последствия могли проявиться далеко не сразу, зато стать фатальными. А о чарах ташайцев и вовсе никто не мог сказать ничего в точности.