— Кеару это не вернёт, — резко возразил он.
— Но я это ценю, — ответил Агилар. — А отплатить за него у тебя, дадут Трое, ещё случай будет. И даже скоро. Главное — не подставляйся зря.
— Ладно. Не стану. И если только Дарес здесь — притащу его в Хайнрихштадт, хоть живым, хоть мёртвым!..
— Вот это правильно, — губы Агилара чуть тронула улыбка. — Если бы ты знал, как я хочу отправиться с вами… Но у меня, — его рука вновь сжала исчерченную шрамами ладошку девчонки, — пока что есть задание поважнее.
— Конечно, господин Агилар, — кивнул Дирк. — Мы сделаем всё, что сможем, обещаю.
— Верю. А сейчас — проводишь госпожу Бернар до лагеря?.. Нам с Андре ещё нужно кое о чём потолковать.
Дирка не особо обрадовали очередные секреты, в которые даже Велтен, маг, оказывался посвящённым больше его. Но отказаться он, разумеется, не мог. Поэтому сказал:
— Хорошо, господин Агилар, — и слегка поклонился девчонке: — Госпожа Бернар, рад служить вам.
В лагерь они вбежали вместе с первыми потоками дождя, грозившего вновь превратить джунгли в поросшее деревьями болото. И, отряхнувшись от тяжёлых водяных капель в растянутом Гончими шатре, Дирк подумал, что, как ни странно, от разговора с Агиларом стало и вправду чуть легче на душе.
А Даресу теперь точно не удастся уйти от него, не во второй раз. Даже если придётся ступить следом за колдуном в саму Бездну — он достанет его и там. Ведь тиррские псы никогда не отпускают свою добычу — они настигают её или умирают.
***
Минна злилась. Внешне она старалась выглядеть столь же спокойной и приветливой, как обычно, но, чувство собственного бессилия и несправедливости происходящего то и дело заставляло её до крови кусать собственные губы — как бы ни было потом стыдно за подобное неумение держать себя в руках.
Ещё же неприятнее было то, что главным объектам её ненависти оказались не ташайцы или этот зеннавийский изувер, Дарес, а в общем-то ни в чём не повинная девушка. Которой, к тому же, во время недавнего нападения на Чёрную Крепость досталось едва ли не больше всех.
…Когда Минну вызвали в Хайнрихштадт, она этому даже обрадовалась. В принесённом вестником послании содержалось как сообщение о том, что её помощь требуется местным магам, так и вполне прозрачный намёк, что, показав себя с лучшей стороны Минна сможет поступить на официальную службу Церкви. А такое место — надёжное и хорошо оплачиваемое — давно было для неё, узнавшей цену бродячей жизни, чуть ли не самой заветной мечтой. И, к тому же, позволило бы навсегда забыть о преследовании имперских властей: тем, кто был для них ценен, Гончие никогда не отказывали в защите. А кроме всего прочего уже в Хайнринхштадте, Минну обрадовало, что работать ей предстояло под началом такого целителя, как Фаид. Тот, хоть и происходил из языческих земель, отличался немалым талантом и обладал редкими знаниями, так что Минна рассчитывала у него многому научиться.
Но как она ни старалась всецело отдать себя службе, с каждым днём беспокойство о Лейфе и Рихо грызло всё сильнее.
В джунгли те отправились уже давно, позже за ними последовал отряд, в составе которого оказались Андре и Хейден, но никаких вестей о происходившем выше по реке по-прежнему не приходило. И слова Велтена о двух трупах, теперь начинавшие казаться пророческими, никак не выходили у Минны из головы, доводя её до исступления.
Лейф был первым и единственным, кого она полюбила и ради кого была готова вытерпеть любые муки и унижения. Рихо же стал ей в Закатных Землях прекрасным другом — про себя Минна называла его именно так, несмотря на определенную долю формальности в их отношениях. И потерять теперь обоих было бы слишком ужасно.
А тут ещё Фаид, чьи услуги после нападения на Чёрную Крепость были нарасхват, препоручил ей лечение темнокожей колдуньи.
И Минна, неожиданно для себя поняла, что каждый раз, видя Тийю, едва сдерживает раздражение. Эта бывшая рабыня оказалась обладающей немалой магической силой, да и искусство Фаида сыграло свою роль. Поправлялась она на редкость быстро, так что Минна не могла отделаться от мысли: той удивительно, просто немыслимо повезло по сравнению с Лейфом. Ведь тот в похожей ситуации поплатился двумя месяцами между жизнью и смертью и практически полной утратой способностей. Была ли в том вина самой Минны или лечившей его позже Ормаль Кальмийки, но выбросить из головы горькие события прошлого сейчас всё равно не удавалось. Как и примириться с удачей Тийи.
И сегодня, глядя на чернокожую девицу, которая, всё ещё с трудом осознавала, где находится, но уже настойчиво спрашивала о том, что, похоже, волновало её больше всего, Минна ощутила определённую долю удовлетворения, отвечая на вопрос Тийи:
— Нет, я понятия не имею, что сталось с Вивьен Обье… Сами понимаете, я всего лишь целительница и Гончие не докладывают мне о своих планах. Но уверена, они сами расскажут вам всё чуть позже.
— Хорошо, — Тийя вновь устало прикрыла глаза.
Однако прежде Минна увидела мелькнувшую в них грусть. И это немного согрело сжимавшееся от постоянной тревоги сердце — не только она нынче терзалась неизвестностью… Но всё же этой дикарке слишком, слишком везло. Трое по-прежнему не отличались справедливостью, раздавая милости и кары щедро, но едва ли по заслугам.
========== Эпилог ==========
Дверной проём, выходивший на длинный каменный балкон прикрывали лишь лёгкие пёстрые занавеси, так что сырость от низвергавшихся с неба потоков воды легко проникала в просторную спальню.
Однако Даресу это нисколько не мешало, а об удобстве своих новых игрушек заботится тот точно не собирался.
— Ещё, — махнул он рукой сидевшему на циновке подле его ложа Кеару в сторону блюда с ананасами.
Мальчишка поспешно повиновался, потянувшись к низкому плетёному столику. Но Дарес, принимая сочную мякоть из холодных пальцев, заметил, каким закаменевшим и напряжённым выглядело лицо того. А ведь уже не раз напоминал Кеару, что должен видеть на его смазливой физиономии только радость и удовольствие… Значит, настало время для ещё одного урока.
Небрежно взмахнув ладонью, Дарес пристально посмотрел на сидевшую чуть поодаль Тамису, чьи руки и ноги крепко связывали надёжные путы. И, поймав обречённый взгляд, легко погрузился в её разум.
Сила Тшиена позволяла жрице не чувствовать боли, но сейчас, стоило Даресу внушить ей, что та погружается в воду, как Тамиса смешно забилась на полу, пытаясь высвободиться из пут и «всплыть». А чуть погодя — захрипела, силясь вдохнуть воздух и не состоянии это сделать.
— Господин, — еле слышно Кеару, не отрывавший глаз от сестры. То, что громкой речи Дарес не любил и отвечал на любое повышение голоса новыми пытками для своих пленников, мальчишка уже успел усвоить.
— Больше стараний, Кеару, — мягко сказал Дарес, наконец покидая сознание согнувшейся в приступе кашля Тамисы. — Ласки. И почтения… Тогда я её больше не трону. А завтра, возможно, и вовсе дам вам обоим отдых, — Дарес сунул измазанные в сладком соке пальцы мальчишке под нос: — Чисти!.. Нежно. Но тщательно, тщательно… Иначе придумаю для неё кое-что позанятнее. Ты ведь не сомневаешься в богатстве моей фантазии, верно?..
Дарес чувствовал, как Кеару внутренне содрогается от омерзения, а его сестра всё ещё дрожит, не веря в то, что вновь способна дышать. И оба боятся, боятся — за себя и за своего родича — так безумно, так отчаянно!..
Пожалуй, он был искренне рад, что не стал спешить с посвящением Тамисы Владыке Боли. Прежде Дарес и не осознавал, какую пьянящую смесь могут образовать эмоции двух действительно привязанных друг к другу жертв, к тому же страстных, мечущихся и не умеющих сдерживаться. А теперь собирался насладиться их ужасом и покорностью сполна — ему всегда было особенно приятно ломать вот таких, сильных, но не обладавших дисциплинированной волей, а отдающихся сполна и любви, и ярости.
Тем более, что как не цеплялись они друг за друга, Дарес был уверен: рано или поздно, он сумеет подточить и эту взаимную верность. Заставит одного вгрызться в глотку другому — может, из страха за собственную шкуру, а может — и из ненависти. Ведь он знал, как внушать её даже самым чистым существам, не то, что этим полным злобы и страха дикарям.
