Риск, конечно, был велик. Но и успех в подобном предприятии мог существенно изменить расстановку сил в кампании, начавшейся так лениво и неспешно — то ли из-за слишком рано наступившей в этом году зимы, то ли из-за неуверенности обеих сторон.

Интересно, что скажет Альбрехт, если Ислейв привезёт ему голову Эрнста Ритберга?.. Опять брезгливо скривится и скажет, чтобы маг не смел попадаться с этим трофеем на глаза императрице? Наконец-то оценит помощь Гиен по достоинству? Или придёт в ярость — ведь Ритберг когда-то был его наставником и, возможно, даже другом?.. Впрочем, если учесть то, как быстро Альбрехт забывает старых друзей, последнее как раз маловероятно.

Допитый кубок с вином был уже далеко не первым, и в жаркой духоте шатра Ислейва ощутимо разморило. Небрежно отшвырнув откатившуюся куда-то в дальний угол серебряную посудину, он опрокинулся спиной на мягкие меха, разглядывая чуть поблескивающие от магической сети складки ткани на потолке. Мысли в голове текли вяло, путаясь, перетекая одна в другую или попросту обрываясь. Перед глазами всплывало то милое личико Гретхен, с розовыми, так и манящими поцеловать их нежными губками, то сердитая физиономия Альбрехта, которому командир Гиен уже отчаялся угодить.

А потом лица сменили картины океанского побережья и джунглей Закатных Земель. Походов и сражений с эдетанцами. Нападений ташайцев, осыпавших имперских солдат отравленными стрелами и жреческими заклятьями, а потом растворявшихся без следа в зелени тропических лесов.

Было странно, находясь на одной войне, скучать по другой. Но, кажется, он всё же скучал. Если и не по самой войне, но по Альбрехту, которого знал тогда — наверняка.

Ислейв надеялся, что чудом разыскав на просторах Севера беглецов и сколотив из них подразделение, сумевшее нагнать страха на войска узурпатора, он сможет завоевать уважение монаршей четы. Но всё вылилось в придирки Альбрехта и отстранённость Гретхен. Наверное, это было судьбой Ислейва — оказываться ненужным тем, чьего внимания он жаждал больше всего.

Ткань у входа в шатёр на мгновение приподнялась, пропуская вместе с порывом холодного воздуха скользнувшую внутрь тонкую фигурку.

— Командир, — послышался девичий голосок, и Ислейв окинул гостью мутноватым взглядом.

Особа, неловко застывшая посреди шатра, была невысокой и стройной. Её лицо, обрамлённое светлыми волосами, успевшими отрасти так, что они прикрывали уши, показалось Ислейву кротким и довольно миловидным. Не самый худший вариант на ночь… Пожалуй, девчонка даже чем-то похожа на юную императрицу.

— Иди сюда, — сказал он, похлопав ладонью по шкурам на постели. — Не жмись же, ну!..

— Да, командир, — всё ещё несколько деревянно ответила девушка, но к Ислейву подсела охотно.

Поначалу Ислейв и сам не знал, как относиться к тому, что юные чародейки из Светлых вечерами поджидают его у шатра со вполне конкретными намерениями. Раньше он всегда предпочитал выбирать себе в любовницы дам более опытных и зрелых. Тех, которые не ожидали от подобных отношений большего, чем Ислейв мог им дать. Но теперь, очутившись в роли лиса в курятнике, среди жаждавших его внимания девушек, устоять он не смог… Да и не особенно хотел.

Тем более что сами чародейки, кажется, отлично понимали мимолетность таких связей, чаще всего ограничивавшихся парой-тройкой жарких ночей в командирском шатре. Во всяком случае, Ислейв надеялся на это.

— Как тебя хоть зовут-то? — мягко спросил он, приобнимая свою собеседницу за тонкую талию.

— Минна, — ответила та не то застенчиво, не то просто кокетливо опуская светлые ресницы. Носик у неё был слишком уж приплюснутый, а пара серебряных колечек, продетых в его крыло, по мнению Ислейва только подчёркивали этот недостаток. Но большие голубые глаза Минны сверкали неподдельным обожанием, и Ислейв понимал, что это не только льстит ему, но и разжигает страсть.

— Красавица Минна, — довольно протянул он, прежде чем коснуться губами губ своей собеседницы.

Минна ответила на поцелуй торопливо, но явно с охотой, а её маленькая ладонь уже зарылась в пряди волос Ислейва.

Тот припомнил, как недавно украдкой подслушал разговор двух девушек из Гиен, которые восторгались «пёстрой» причёской Ислейва с её отдельными светлыми прядями в рыжевато-русых волосах. Может, одной из них и была Минна?..

Довольно уркнув, Ислейв мазанул губами по нежной девичьей щеке, быстро спускаясь ниже — к тонкой горячей шейке и прикусывая светлую кожу зубами. Минна ахнула, заёрзав на его коленях и слегка впиваясь короткими ноготками в затылок Ислейва — так, что по хребту у того мгновенно пробежали мурашки. Медлить больше не хотелось, поэтому Ислейв резко, но не грубо опрокинул Минну на пушистые серые шкуры.

И тут же принялся расстегивать её мундир, скользнув ладонью по большому белому воротнику густо расшитому крупным жемчугом. Рубашка под мундиром была попросту с треском разорвана, но Минна и не думала возражать против такого вольного обращения с её одеждой. Лишь с коротким тихим стоном сильнее выгнулась навстречу пальцам Ислейва, гладившим её кожу.

Ислейв усмехнулся, заметив меж маленьких острых грудок с крупными розовыми сосками прекрасно выполненную татуировку в виде оскаленной морды гиены. Зверь прижимал уши и злобно щурил глаза, словно заметив врага.

Визит в один из ближайших городков, где жило немало перешедших в имперское подданство юттов, которые любили татуировки и умели их делать, не прошёл для молодых магов даром. Ислейв отлично помнил, как ему пришлось долго поддерживать иллюзорный образ гиены, пока молодой хмурый ютт рисовал изображение зверя на плотном листе дорогой белой бумаги, Стихии знают откуда взявшемся в этой глуши.

А теперь командир Гиен забавлялся, обнаруживая символ своего отряда на самых разнообразных частях тела юных чародеек.

Впрочем, размышлениям о причудах Гиен Ислейв предавался недолго, предпочтя припасть губами сначала к рисунку на чуть солоноватой коже, а потом — и к нежной груди.

Минна громко выдохнула, вновь запуская пальцы в шевелюру Ислейва, пока язык того касался её напряжённого соска, а сам Ислейв торопливо расстегнул массивную золотую пряжку ремня, удерживавшие на её бёдрах узкие серые штаны…

И смог отлично убедиться в том, что Минна, извивающаяся всем телом среди пушистых шкур, казалась скромницей лишь поначалу. Любовницей она оказалась пусть и не слишком опытной, зато искренней и пылкой. Взяв её на грозившем не выдержать таких испытаний походном ложе, Ислейв чуть позже задумался о том, что стоит пригласить девчонку в свой шатёр ещё хотя бы на пару ночей.

Но облегчение, подаренное объятьями Минны, вышло для Ислейва кратким. Проснувшись среди ночи и чувствуя под боком приятное тепло свернувшегося клубочком девичьего тела, он понял, что его вновь одолевают мрачные мысли о будущем.

Возглавив Малахитовых Гиен, он хотел дать молодым магам почувствовать самоуважение и некоторую свободу. И доказать имперской правящей верхушке, что чародеи могут быть куда более мощной силой, если не ставить их в жёсткие рамки, как это делали с выпускниками Академии.

Поначалу казалось, что у него неплохо получается. Вот только очень скоро он обнаружил, что стоит во главе бешеной своры, одуревшей от собственной безнаказанности. Свора выглядела верной хозяину и готовой растерзать любого, на кого тот укажет. Но Ислейв был уверен, что она сожрёт его самого, вздумай он проявить слабость.

Когда-то он презирал стихийников Ковена за то, что они день за днём интриговали друг против друга и превращали учеников в постельные игрушки или подопытных… И, взобравшись, наконец, на вершину власти, упивались собственным могуществом, пока их — разленившихся и потерявших чувство самосохранения — не приканчивали счастливые соперники.

Ещё сильнее Ислейв ненавидел империю, обращавшуюся со Светлыми немногим лучше, чем бахмийцы со своими чародеями-рабами. И отчаянно надеялся, что война с узурпатором дала ему шанс создать нечто новое, лучшее, нежели Академия или Ковен. Но вместо этого, видимо, только в очередной раз доказал, что давать магам волю — себе дороже…